Господин Сакурайджи и господин Мураки с момента появления в доме были крайне немногословны. Они по очереди поздравили именинника скупыми фразами. На меня, даже после того, как Кадзу меня им представил, не обратили ни малейшего внимания и не ответили на моё приветствие. Я вздохнул с облегчением. Что ж, если я для них — человек-невидимка, так даже лучше.
Мураки-сама вручил сыну редкую книгу по медицине и долго расписывал её достоинства, а вслед за книгой небрежно протянул конверт с ключами от белоснежной «Тойоты Алтеза», пояснив, что в семье из двух человек должно быть непременно два автомобиля.
Я занервничал, поняв, что под «вторым человеком» Мураки-сама вряд ли подразумевает меня, даже не подозревая об истинной природе наших с Кадзу-кун отношений. А ещё я всей поверхностью кожи ощущал на себе прожигающий взгляд Ории. С тех пор, как Мибу-сан переступил порог нашего дома, он не задал ни единого вопроса по поводу причин моего пребывания здесь. Похоже, либо Кадзу ему заранее сказал, либо Ория сам понял, едва взглянув на меня. А вот старшее поколение ни о чём не догадывалось, и это грозило нехорошими последствиями… Я вдруг подумал о том, что Кадзу вполне мог попросить меня отсидеться в спальне или отправить в гости к Тацуми до окончания ужина. И я бы даже не обиделся, поступи он так. Я бы понял его нежелание превращать тихий семейный ужин в крупную ссору.
Но, похоже, Кадзу не собирался идти лёгким путём. Однако если он сейчас расскажет отцу и матери правду, да ещё в присутствии родителей Укё, трудно представить, какой скандал разразится! Разумеется, поддержка друга при таком раскладе очень пригодится. Но вот поддержит ли нас Мибу-сан, несмотря на обещание? Трудно сказать, учитывая, какими горящими глазами он сам смотрит на Кадзу! Я далеко не глупец и тоже всё понял: будь его воля, он вызвал бы меня на дуэль, но не делал этого, прекрасно понимая бесполезность данного предприятия.
Следом за супругом, госпожа Мураки одарила Кадзу-кун антикварным столовым серебром и парой уникальных фарфоровых кукол, кажется, совершенно упустив из виду, что её сын с отрочества не коллекционирует такие игрушки. В тот момент, когда мой растерянный возлюбленный удивлённо разглядывал подарки, полученные от матери, я невольно задумался о том, насколько уже сблизились наши миры. Куклы больше подошли бы лорду Артуру Эшфорду, но не здешнему Кадзутаке. Госпожа Мураки, как и все мы, явно угодила сознанием в расщелину миров и начала путать реальности. Но, чтобы её не расстраивать, Кадзу-кун поцеловал мать в щёку и поблагодарил за внимание и заботу. Госпожа Мураки, рассеянно улыбнувшись, потрепала сына по плечу и отошла к дивану.
Господин Сакурайджи приблизился к имениннику следующим. Он подарил Кадзу офицерский кортик 1893 года с рукоятью из чёрного дерева, украшенный позолоченной кожей ската. На тонком остром лезвии виднелась искусно выгравированная ветвь сакуры и рядом с ней — памятная надпись про сражение в одна тысяча сорок третьем на линкоре «Ямато». Похоже, кортик побывал в руках далеко не одного морского офицера и принимал участие в сражениях, а не просто пролежал в ножнах, что, несомненно, повышало его стоимость. Я сразу ощутил себя нищим со своими смехотворными подарками в виде массажного коврика для автомобиля и далеко не самого дорогого портмоне, хотя моим скромным дарам сегодня утром Кадзу обрадовался куда больше, чем всем этим дорогим и редким вещам.
— Оружие будет отгонять беды от твоего дома и принесёт тебе и твоей супруге удачу! — закончил описание преимуществ кортика Сакурайджи-сан, а я снова взволновался: отец невесты явно намекал на грядущую свадьбу, и я со своими личными планами на Кадзу-кун тут был точно лишним.
Следом за мужем Сакурайджи-сан вручила будущему зятю вышитый шёлком портрет Кадзу-кун и Укё-сан, где жених и невеста стояли в полный рост на фоне цветущих слив, обнявшись, и их лица сияли от счастья.
— Пора сделать так, чтобы мечта стала явью! — торжественно произнесла госпожа Сакурайджи. — Подойдите ближе, дети, я вас обниму! Я рассчитываю, что мы, наконец, назначим день свадьбы. Мы все мечтаем увидеть наших внуков, пока ещё старость не постучалась в двери.
Наступила тишина. Казалось, никто из присутствующих даже не дышал. Только в разожжённом незадолго до прихода гостей камине потрескивали дрова, и трепетали язычки пламени.
— Прошу к столу, — нарушил неловкое молчание Кадзу-кун и посмотрел на Укё, подав ей какой-то знак, понятный лишь им двоим.
Девушка приблизилась, Кадзу-кун отодвинул перед ней стул и помог сесть. Затем его взор устремился к Ории, и тот занял место рядом с Укё. Я оказался справа от Кадзу и слева от Ории. Заметив наш странный порядок размещения за столом, Мураки-сама, устроившийся рядом с женой, сухо сделал замечание сыну.
— Сын, почему твоя невеста сидит в компании Мибу-сан, а её место рядом с тобой занято каким-то неизвестным молодым человеком? Мне кажется, ему следует пересесть.
— Он не пересядет. Это во-первых. Во-вторых, молодого человека зовут Цузуки Асато. Когда вы вошли, я представил его, но никто не обратил на него внимания, поскольку вы чересчур заняты собой, — бесстрастно отозвался Кадзу-кун и спокойно прибавил, обращаясь к матери. — Что ты предпочитаешь: запечённую перепёлку, копчёного лосося или маринованного угря? А вы, Сакурайджи-сан? — этот вопрос был задан предполагаемой тёще. — Если я не досмотрел, и чего-то на столе не хватает, я немедленно закажу требуемое блюдо.
Заказывать точно не требовалось. Стол ломился от аппетитных яств, и я уже глотал слюни и ёрзал на месте, но приступать к еде первым было весьма невежливо, особенно сейчас, учитывая, как накалилась обстановка после слов Кадзу. Госпожа Мураки резко отодвинула от себя тарелку и отбросила салфетку.
— Я не стану есть ничего, пока ты не объяснишь, что означает такое твоё пренебрежение невестой! — рассерженно заявила она, и голос её сорвался на довольно красивое сопрано. У неё, определённо, имелись задатки певицы.
Госпожа Сакурайджи тоже выглядела оскорблённой. Она комкала в руках платок и кусала губы. Мураки-сама медленно встал, опираясь кончиками дрожащих от гнева пальцев о край стола.
— Сын, я решительно не понимаю… Мы пришли поздравить тебя, выяснить, когда состоится ваша свадьба с Укё-сан, а вы расселись поодаль друг от друга и не производите впечатления счастливой пары, — Мураки-сама в упор посмотрел на меня. — Возможно, я чего-то не расслышал или не понял, но сейчас мне нужно выяснить всё до конца. Кто вы, молодой человек? И что делаете в доме моего сына? — напрямую обратился Мураки-сама ко мне.
Я открыл рот, но Кадзу быстро перехватил инициативу.
— Асато теперь живёт здесь, — невозмутимым тоном промолвил он.
— Живёт?! — Мураки-сама недобро прищурился. — И с каких, мне любопытно знать, пор?!
— С десятого июня. Хотя мы с ним знакомы давно — с сентября восемьдесят первого. Мы очень давние друзья! Так, Асато? — Кадзу ласково улыбнулся мне, и я невольно ответил ему такой же улыбкой и кивком, хоть сердце внутри колотилось, как крылья намокшей и пытающейся согреться бабочки.
— А он сам разговаривать умеет?! — вспылил Мураки-сама. — Я хочу услышать от него, кто он и что тут делает! — старший из семьи Мураки смотрел на меня испепеляющим взглядом. — Давайте, расскажите о себе, молодой человек! Я о вас ровным счётом ничего не знаю. А ты, сын, помолчи, — и он выставил ладонь вперёд, предупреждая любые возражения или помощь со стороны Кадзу.
— Меня зовут Цузуки Асато, — я встал, неловко поклонился Мураки-сама и задумался.
А дальше? Про то, что я — синигами, говорить нельзя. Про близкий конец света тоже нежелательно. А уж про наши с Кадзу ночи, а иногда ещё утра, вечера и дни — строго противопоказано.
— Я родился и вырос в Токио, — заговорил я, стараясь обходить все опасные темы разом. — Моя мама и старшая сестра погибли, когда мне было восемнадцать. Отец умер от болезни и того раньше. Сейчас мне двадцать шесть, я работаю в токийском управлении полиции. Пока я лишь стажёр, но надеюсь вскоре получить значок и помогать своему начальнику в расследованиях. Мечтаю стать лучшим полицейским в департаменте, получать хорошую заработную плату, чтобы купить себе дом, завести собаку и построить оранжерею, потому что мне нравятся розы. Ещё хочу научиться готовить, так же здорово, как Кадзу-кун!
