Каждый день мы узнавали друг о друга в разговоре какие-то новые мелочи и подробности прошлого, и все эти детали только прочнее связывали нас. Я и не думал, что можно так глубоко проникать в чьё-то сердце. Мы шли по этому пути, словно по неизведанным тропинкам в диких горах, радуясь ярким ликорисам так же сильно, как скромному омежнику.
Однажды — кажется, это было в марте — Хисока сам попросил, чтобы я привёл к нему Асато в ночь новолуния и оставил их наедине. Я не знаю, о чём они говорили в течение тех сорока минут у меня на кухне, но с того дня все новолуния мы проводили только вместе. Хисока с большим теплом стал относиться к Цузуки из этого мира, сказав, что он — один из лучших людей, которые ему встречались.
Он рассказал о том, что, оказывается, Орито-кун тоже был эмпатом, только тёмным. А, став магом, благодаря покойному Ваде-сан, приобрёл ещё и телепатические способности. Таким образом, часто прикасаясь к Хисоке, он с лёгкостью узнал код от сейфа и заставил служанку выкрасть деньги, накачав её лекарствами и прочитав над ней одно из продиктованных ему Вадой заклинаний.
Я также узнал, что фальшивые документы, по которым Асахина и Хисока скрывались в Ниигате в девяносто седьмом году, были изготовлены другом Нобору, но если бы не особые способности бывшей Фудзивара-сан, её и Хисоку вскоре бы поймали. Однако девушка постоянно делала защитные амулеты для себя и брата, только поэтому они смогли так долго прятаться от полиции.
— Я не вынесу, если с ней что-нибудь случится, — так завершил свой рассказ Хисока. — Мы непременно должны её защитить!
— Мы защитим и её, и обе вселенные, — снова пообещал я, в очередной раз с содроганием подсчитывая, как мало времени уже осталось до самого ответственного момента.
Мне тогда казалось, что мы сделали всё, обезопасили свой план со всех сторон, обсудили мельчайшие детали и многочисленные запасные варианты много раз. И всё же даже с нашими способностями всего предвидеть мы не смогли.
Спустя девять месяцев и двадцать два дня в Шабле солнечное затмение началось в двенадцать сорок пять по местному времени. В Токио в это время был вечер. Мы с Лилиан находились у меня в квартире, собираясь с минуты на минуту переместиться к подножию маяка, чтобы встретиться там с Ватари, другим Тацуми и другим Хисокой. Мой малыш в данный момент уже находился на территории черноморского курорта с Асахиной. За три дня до затмения они отправились туда на самолёте по заказанным Лилиан билетам для всей семьи Киёкава.
Осталось дождаться сигнала от Мураки о том, что и он тоже готов к перемещению, но доктор почему-то задерживался. Зазвонил мобильный. Я торопливо поднял трубку.
— Непредвиденные обстоятельства, Тацуми-сан, — услышал я усталый голос. — Боюсь, мне придётся немного задержаться. Начинайте без меня.
— Как это — без вас?! — возмутился я. — Что может быть важнее, чем…
— Конец света? — помог он мне, подсказав правильный вопрос. — Ну, например, важнее найти способ за оставшийся час пятьдесят шесть минут убедить окружившую мой дом полицию, что я не имею отношения к убийствам девушек, совершённым другим Мураки в прошлом году.
— Что?!
— Я окружён, и от меня требуют сдаться.
— Так воспользуйтесь амулетом! — рявкнул я.
— Всё не так просто. Видите ли… Если я воспользуюсь рубином, чтобы обмануть полицию и сбежать, то, по словам того же рубина, это будет расценено в общем мировом балансе совершённого мной как тёмный поступок. Моя душа сольётся с душой другого Мураки, а мой амулет перейдёт на сторону тьмы сегодня, Тацуми-сан, и тогда моё сражение против Эшфорд-сан из другого мира станет неактуальным. Око подчинит себе амулет синигами по принципу тьмы, и я, став союзником нашей милой леди, накрою этот мир большим ядерным взрывом. Или чем-то вроде того.
— Стало быть, полиция вокруг твоего дома — это дело рук Лилиан? — спросил я с колотящимся сердцем.
— Да, — подтвердил доктор, — и сама знойная леди стоит возле меня, — в трубке фоном проскочил короткий, едкий смешок Эшфорд-сан. — Каким-то образом она ухитрилась раскрыть полную силу Ока, даже находясь в заточении между мирами. И ещё сейчас у меня в гостях возродившийся Энма с восстановленным Хрустальным Шаром. Зашли навестить по старой дружбе. Как я понял, они сломали удерживавшую их в Замке Несотворённой Тьмы печать и пригнали сюда полицию, снабдив их уликами против меня. И всё это провернули менее чем за пару часов после своего освобождения.
— Где Асато? — не на шутку разволновался я.
— В одной из машин, окруживших мой дом. Сопровождает своё непосредственное начальство во время задержания особо опасного преступника. Я не могу приказать ему напасть на своих же коллег, это тоже будет расценено как тёмный поступок. Видите, на стороне света подчас оставаться очень непросто!
— Нет! — перед моими глазами всё закачалось. — Выбирайтесь оттуда! Любым способом. Просто уходите. Эшфорд-сан наверняка лжёт.
— Амулет утверждает, что нет.
— Всё равно! Телепортируйтесь и заберите с собой Асато.
— Погодите, — стоящая рядом со мной Лилиан взяла из моих рук трубку и начала говорить вместо меня. — Ничего не делайте, Мураки-сан. Я прикажу Оку вытащить вас и Асато, а полицейские всё забудут.
— Вы не понимаете, подобный поступок утянет и вашу часть амулета на сторону тьмы. Миры всё ближе, они почти слились! Нет разницы между тем и этим миром. И для вашего Ока, и для моего рубина я и мой двойник — это одно и то же! Граница между нами — это тонкая полоса наших светлых поступков, в то время как противоположная сторона поглощена тьмой. Но если вы поможете серийному убийце избежать правосудия, вас поглотит тьма… Эшфорд-сан намеренно загнала нас в ловушку, чтобы нарушить магический баланс света и тьмы. Она ждёт, что или вы, или я совершим преступление, пусть и против воли. Если мы сделаем шаг навстречу тёмной стороне наших амулетов, она…
— Объединит Око с вами либо со мной, так как времени на исправление и возвращение к светлой стороне уже не осталось, — мёртвым голосом отозвалась Лилиан, глядя на меня так, словно прощалась. — Я понимаю. Но знаете что, Мураки-сан… Вы и Асато… Оставайтесь светлыми! Пусть тьма будет только на мне. Я приказываю, — начала она говорить, обращаясь к Оку, — сотри память всем полицейским, собравшимся возле дома Мураки-сан в Сибуйя. Пусть они забудут, зачем приехали, а Цузуки-сан и Мураки-сан немедленно перемести сюда.
И тогда впервые я услышал голос Ока, который до сих пор могли слышать лишь Асато и Лилиан.
— Откажись от защиты Теней, — прошипело оно, и у меня кровь застыла в жилах, когда я услышал этот зловещий шёпот, — откажись от защиты Теней.
— Тёмный поступок в день солнечного затмения, чтобы перетянуть абсолютный амулет на сторону тьмы. Да, понимаю, — горько рассмеялась Лилиан. — Она воистину моя сестра, жаждущая заключить наши сердца во мраке. Отказываюсь от защиты Теней! — громко закричала Лилиан, воздевая руки вверх. — Будь ты проклята! Забирай мою душу! Но я обещаю тебе, я клянусь: Мураки-сан выиграет. Я верю в него!
В следующее мгновение её тело окутало облако тьмы, и Лилиан пропала. Я невольно рванулся вперёд, хватая рукой воздух. На месте Эшфорд-сан, извиваясь и умирая, сжимались в точку брошенные ею Тени, некогда дарованные мной.
Комментарий к Глава 57. Ленты и Тени * Шерпы амдо — тибетцы.
Бон — неортодоксальная форма буддизма.
Каматри — древний сорт чая, только что собранные листочки нагреваются на сковороде и скручиваются вручную, чай имеет оливковый цвет.
Сойка украшенная — характеризуется фиолетово-чёрными перьями головы, фиолетово-синими перьями спины и надкрылий и каштаново-фиолетовой окраской остальных частей тела.
====== Глава 58 (часть 1). Семейные ценности ======
В носу невыносимо щекотало. Я громко чихнул и открыл глаза. Вокруг царил полумрак, а удобная поверхность, согревавшая мою спину, даже отдалённо не напоминала простынь с матрацем. Я пошарил руками рядом и понял, что нашёл себе пристанище на ковре с густым ворсом. Под раскалывающейся от боли головой лежала диванная подушка, сверху меня укутали пледом. Попытавшись выпрямиться, я стукнулся теменем о столешницу и громко ойкнул. Надо мной тонко и жалобно зазвенела посуда, а перед глазами поплыли разноцветные пятна. Я медленно улёгся обратно. На пересохшем языке явственно ощущался привкус сакэ, но в памяти пока не всплывало ничего.
