И вот тогда передо мной разверзлись настоящие глубины ада.

Я точно знал, что ей не выжить, но молодой организм боролся изо всех сил. Тридцать восемь — это разве старость? Она цеплялась за жизнь всем существом, однако болезнь не оставляла шансов.

— Вам нужны сильные обезболивающие, — честно признался доктор, придя по моему вызову снова. — Если же вы не будете давать ей ничего, вы не выдержите того, что вам предстоит. Правда, даже с обезболивающими, я полагаю, вам придётся пережить очень тяжёлые времена. Крепитесь.

Я думал, мама не слышит. Думал, что она спит. Но когда доктор исчез за дверью, она извернулась и вцепилась в мою руку стальной хваткой. Я не ожидал, что в её теле скрывается такая сила.

— Сейитиро, обещай, что я умру раньше, чем боль станет невыносимой! Обещай, что отдашь все деньги, но купишь средство, которое подарит мне лёгкую смерть.

Теперь все знают про эвтаназию, но я тогда был лишь слабым подростком, и я не представлял, с кем посоветоваться. Я поступил, как трус: пообещал ей, но вместо билета в один конец, купил обезболивающие. Не слишком дорогие. Те, на которые хватило денег. К моему ужасу, эти лекарства совсем скоро перестали действовать. Мама кричала. Она выла и металась по футону, выбегала из комнаты и зачем-то пыталась пробраться к соседям, вооружившись кухонным ножом. Она едва не выцарапала глаза Ясуко только за то, что моя сестра не пускала её за пределы комнаты. Мне еле удалось отбить сестру из её рук. Но мама не успокоилась. В следующий раз я проснулся, когда она замахнулась ножом на спящую Ясуко. Тогда я и понял, что из-за своей болезни она потеряла рассудок. Мама не узнавала нас, а среди ночи кричала так истошно и пронзительно, что сбегались соседи и начинали возмущаться по поводу постоянного шума, в котором невозможно жить.

«Если это не прекратится, мы вызовем полицию», — говорили они.

Я вкалывал маме несколько доз успокоительного и обезболивающего, но лекарства не действовали. Стоя на коленях, я умолял её вести себя тише. Она вцеплялась мне в волосы, выдирая их клоками, царапала моё лицо, называя проклятым сукиным сыном, обманом занявшим место её Сейитиро. А потом она набросилась на Ясуко. Мне ничего не осталось, как связать её, заткнув рот куском ткани, свёрнутым в жгут. Она мычала, пыталась плюнуть в меня или укусить, но у неё ничего не выходило.

Ясуко, дрожа, рыдала, прижавшись ко мне, а я ненавидел себя, считая последним подонком за то, что поднял руку на мать. Я не понимал, как теперь жить дальше.

«Сейитиро, обещай, что я умру раньше, чем боль станет невыносимой!»

Только теперь я задумался о том, что подарить маме смерть, возможно, самый милосердный поступок, который я могу совершить по отношению к ней. Но где взять лекарство? Доктор в клинике такое точно не продаст! Да, можно превысить дозировку обезболивающего, но что если это вызовет агонию? Я не желал такого.

И вот тогда внезапно явился он. Когда я возвращался с занятий, возле ворот школы остановился чёрный «ниссан». Он открыл дверцу и окликнул меня по имени. Я хорошо запомнил его лицо с правильными точёными чертами, длинные чёрные волосы, струящиеся ночной рекой, и мёртвые, пустые глаза, из-за которых вся красота его становилась жуткой, неживой.

— Тацуми-сан, есть разговор. Подойдите.

Я мог бы развернуться и уйти, но некая сила заставила меня приблизиться к нему и сесть в машину.

— Прикройте дверь.

Я недоумевал, зачем какому-то незнакомцу понадобилось приезжать сюда?

— Я доктор семьи Сайто. Меня прислала Харуко-сан, ваша прабабушка. Я знаю о болезни Мисаки-сан и хочу помочь.

Этот тип не выглядел похожим на доктора, но я отогнал подобную странную мысль. Она показалась мне нелогичной. Если незнакомец не имеет отношения к семье Сайто, зачем я вообще ему сдался?

— Вы дадите мне хорошее обезболивающее? — я был так наивен, задавая ему подобные вопросы.

— Я дам вам нечто лучшее, — он помолчал и выговорил одно-единственное слово, заставившее меня вздрогнуть. — Избавление. Лёгкое, почти мгновенное. Вы ведь на самом деле этого хотите?

И тут я осознал, что, несмотря на все свои прежние мысли, я не смогу этого сделать. Ни при каких обстоятельствах! Пусть мать обезумела, пусть ей жить осталось недолго, но вот так… своими руками?

— Я догадываюсь, о чём вы думаете, — опять заговорил незнакомец. Лицо его было бесстрастным. — Да, формально это преступление. Но задумайтесь над тем, какова жизнь вашей матери сейчас? Сплошное страдание. А если в припадке безумия она однажды убьёт Ясуко-сан и даже не поймёт этого? Вы не простите себя. Кроме того, она сама просит, не так ли? — и он протянул мне в открытой ладони пробирку с какой-то жидкостью и небольшой шприц. — Исполните её желание. Всего один укол в артерию на шее, и она отправится в лучший мир, избавившись от мучений. Она умрёт с улыбкой на устах, ибо вместо боли увидит сладкие сны. Она заслужила покой, вам так не кажется?

Я молчал, в ужасе глядя на предлагаемые мне предметы, но не смел даже дотронуться до них.

— У меня мало времени, — раздражённо промолвил незнакомый доктор. — Решайтесь. Дважды я такое предлагать не стану, а, кроме меня, вам не поможет никто.

— Не могу, — только и выдавил я.

Незнакомец хищно улыбнулся.

— По-вашему, заставлять кого-то корчиться в агонии много недель подряд — лучше? Жестоко не давать смерти тому, кто о ней молит. Если бы я мог приблизиться к вашей матери, то сам сделал бы это.

— Так сделайте! — не выдержал я. — Поедемте к нам, и вы сделаете то, на что никогда не решусь я!

— Это глупо и самоубийственно. Незнакомого доктора никто не должен видеть возле пациентки перед её смертью, иначе станет ясно, что именно я её убил, а вы были в сговоре со мной. Иное дело вы. Каждый день вы колете ей обезболивающие и снотворные средства. Никто вас не заподозрит, если после очередного укола Мисаки-сан уснёт навсегда. Все сочтут это следствием болезни. Решат, что просто пришло её время.

Я всё ещё медлил. Его лицо превратилось в каменную маску.

— Ну, как хотите, — он попытался убрать шприц.

И вот тогда я перехватил его руку.

— Я согласен. Какова стоимость… средства?

Его улыбка напомнила мне волчий оскал.

— Я не возьму с вас ровным счётом ничего, однако поставлю условие: следующая моя услуга будет уже не бесплатной. И вы сейчас должны поклясться, что за следующее одолжение расплатитесь сполна.

— Надеюсь, мне больше никогда не придётся прибегать к вашим услугам, — я взял из его рук шприц и пробирку и вышел из машины.

Внутри меня стыл неимоверный ужас. Я всё ещё не был уверен, что смогу сделать это.

Мама находилась в сознании и будто сразу почувствовала, что со мной случилось нечто по пути домой.

— Сейитиро, — тихо позвала она меня. Я приблизился. — Мне приснился сон. Будто ты получил от доктора лекарство, которое избавит меня от мучений. А потом я проснулась и увидела: ты стоишь и смотришь на меня… Так пристально, с таким страхом! Скажи, мой сон вот-вот сбудется?

Я вздрогнул.

— Нет, мам, тебе показалось.

— Умоляю, Сейитиро, — внезапно мама приподнялась на футоне и схватила обе мои руки, прижимая к сердцу. — Ты обещал! Я чувствую, со мной давно уже что-то не так… Когда я закрываю глаза, если даже нет болей, мне кажется, словно тьма втекает в меня, заполняет с головы до ног. Тьма приказывает уничтожить всех, кто поблизости. Однажды я убью тебя, Ясуко-тян или соседей! Я не хочу брать такой грех на душу, когда мне жить осталось считанные дни.

— Но какой грех окажется на моей душе, ты подумала? — я упал на колени перед ней. Это был, пожалуй, один из тех редких случаев, когда я расплакался, не стесняясь. — Как мне потом жить?!

Мама положила дрожащую, иссохшую руку мне на голову.

— Мне недолго осталось, Сейитиро. Но я хочу покончить с этим прямо сейчас, потому что каждая минута для меня тянется как вечность. Поверь, я не преувеличиваю. Даже если без этого лекарства я умру завтра, ты избавишь меня от нескончаемых вечностей в аду. Давай, сделай это, пока я в сознании и ещё могу благословить, а не проклясть тебя. Принеси мне цветов, которые обычно покупал твой отец. Сделай чай в последний раз. Мне хватит всего пары глотков из твоих рук, и я уже буду счастлива. А потом дай то лекарство, которое мне приснилось. Я ведь чувствую, оно у тебя.