Скрестив ноги, я сел с ним рядом, так что плечи наши соприкоснулись. Взял Хисоку за руку, обхватив его ладонь своей рукой. Асахина напряжённо наблюдала за нами, видимо, пытаясь вникнуть в происходящее, но пока отбрасывая прочь единственно верную догадку.

— Я не знаю, почему так вышло, — заговорил я, понимая, что теперь уже скрывать от Фудзивара-сан истину бессмысленно. — Когда я пришёл навестить тебя в клинике Дайго, я просто хотел тебя поддержать, чтобы ты не чувствовал одиночества, но я и подумать не мог, что всё так запутается. Тебе потребовалось восемь месяцев, чтобы осознать свои чувства. Мне понадобилось ещё больше. И если бы не Асато… На самом деле это он сказал, чтобы я ехал в Осаку.

Хисока нервно сглотнул.

— Стало быть, это не было вашим собственным желанием?

— Это было моим желанием с самого начала, но я никогда бы ему не последовал, если бы меня не подтолкнули. Представь ситуацию: взрослый мужчина и юноша, почти вдвое моложе его. Если бы я признал свои чувства к тебе, мне бы пришлось признать кучу других пугающих вещей. Например, что чувства, за которые я боролся полжизни, необходимо прожить и оставить позади. А, значит, пришлось бы причинить боль тому, кто очень любит меня и кто до сих пор дорог мне. Я ведь не большой мастак строить новые отношения. У меня хорошо получается только всё рушить… Как бы я рискнул выйти из привычной роли, из всего, с чем сжился? Если лошадь, привыкшую крутить мельничный жёрнов, спустя пятнадцать лет, освободить от работы, она будет продолжать ходить по кругу. Я слишком стар, чтобы учиться ходить по прямой.

— Но вы бы желали научиться? — теперь в его голосе зазвучала надежда. — Ведь вы хотите, иначе бы сюда не пришли?

— Ради тебя я готов попытаться, — я прижал его руку к своей щеке. — Я даю слово, что буду начинать ходить маленькими шагами и по прямой. И я не сделаю следующий шаг, не будучи уверенным, что и ты готов. Я никогда не раню тебя, не причиню боль. И если боги этой вселенной позволят мне прожить ещё немного, и мы оба дождёмся того дня, когда тебе стукнет двадцать, возможно, мы сумеем найти своё счастье. Всего четыре года осталось, если к тому времени я буду жив, а ты не передумаешь.

Его щёки вдруг ярко вспыхнули, словно внутри него горело пламя.

— Три, — поправил он меня, смущённо кашлянув. — У меня восемнадцатого октября день рождения. Осталось подождать три года. Не так уж долго, правда?

— Я не очень понимаю, — вмешалась в наш разговор растерянная Фудзивара-сан. — О чём вы только что говорили? При чём здесь три года и совершеннолетие Хисоки?

Не выпуская из своей руки ладонь юноши, я взглянул на Асахину и просто улыбнулся ей. Моэка тоже улыбнулась и радостно вцепилась ручонкой в густые волосы матери. Асахина ойкнула и начала отцеплять шаловливые детские пальчики от своей пышной шевелюры. Потом сняла с себя рюкзачок и выпустила Моэку на пол. Та быстро засеменила ко мне на четвереньках и, вцепившись в мой рукав, громко сказала: «О-одзи!»

— Вот она тебя и признала, — шутливо заметил Хисока, утыкаясь лбом в моё плечо. — Теперь ты стал частью семьи.

— И всё-таки, Хисока, хоть ты объясни, что значит весь этот ваш разговор? — требовательно проговорила Асахина. — Я ничего не поняла!

— Мы с Тацуми-сан собираемся жить вместе, когда мне исполнится двадцать, — с тёплой улыбкой сказал Хисока. — Я люблю Тацуми-сан и, надеюсь, он научится отвечать мне тем же. По крайней мере, он пообещал это сейчас в твоём присутствии. Только Нобору-сан пока ничего не говори, ладно? — предупредил он Асахину, заметив, что та хватает ртом воздух, пытаясь справиться с собой и не закричать. Пугать Моэку и соседей она не хотела.

— Умеешь ты делать сюрпризы, — только и смогла выдохнуть Фудзивара-сан, немного придя в себя от ошеломляющей новости. Потом сумрачно посмотрела в мою сторону. — Вы же понимаете, что я вас никогда не прощу, если Хисока будет несчастлив?

Я усмехнулся.

— Становитесь в очередь, Фудзивара-сан. В моей жизни уже есть одна сестра, которая поклялась отомстить за брата.

Асахина снова повернулась к Хисоке.

— И всё же я не понимаю: как можно влюбиться в другого мужчину?! Да, знаю, такое случается… Но — как?!

Хисока тяжело вздохнул.

— А разве твои чувства к Нобору-сан зависели от твоего желания? Ты просто влюбилась и не отступала от своей любви. То же самое и со мной. Я никогда не отступлю, если буду уверен, что Тацуми-сан тоже желает быть рядом.

Асахина уселась на пол, взяла Моэку на руки и крепко прижала к себе дочку. Долго молчала, потом произнесла:

— Я шокирована. И мне страшно за тебя, братик. Но я никогда не разрушу твоё счастье! Ведь когда все были против моих отношений с Нобору, ты единственный поддержал меня. Как я могу отплатить тебе чёрной неблагодарностью? Желаю вам обоим никогда не потерять то, что вы сегодня обрели.

Так мы получили желанное одобрение со стороны старшей сестры, после чего Фудзивара-сан пригласила меня на свою свадьбу, вручив с поклоном красивый праздничный конверт с моим именем. Она долго извинялась за то, что до сих пор не отправила его по почте.

— Я была уверена, что вы сильно обидели Хисоку, поэтому он и съехал из вашей квартиры. Я не желала видеть вас на свадьбе только по этой причине. Простите меня за это.

Как я мог обижаться? Асахина дала слово хранить наши отношения в тайне от Нобору-сан до тех пор, пока Хисоке не исполнится двадцать. Пообещав Хисоке вернуться в Осаку третьего октября, я переместился в Асакуса.

Дни, оставшиеся до бракосочетания Фудзивара Асахины и Киёкава Нобору, я провёл, погрузившись в работу. Мне было стыдно, что моих сбережений едва хватало на то, чтобы с трудом наскрести жалкие тридцать тысяч йен в подарок невесте. В этом мире я ощущал себя таким же нищим, как Цузуки в нашей прежней вселенной.

Мысль о предстоящем разговоре с Асато заставляла чувствовать себя предателем. Я и своему-то Асато без стыда в глаза посмотреть не мог. Одно невероятно грело душу: Хисока снова начал отвечать на мои звонки, и я теперь каждое утро и вечер набирал его номер, просто чтобы услышать голос, из которого исчезли нотки усталости и появилась жизнь.

Третьего октября, переодевшись в белое кимоно, облачившись в чёрные хакама и хаори, я положил подарочный конверт за пазуху и отправился в Осаку. На сей раз я рискнул переместиться достаточно близко ко входу в храм Ситеннодзи, где должна была состояться церемония. Вопреки моим ожиданиям, родственников и друзей со стороны жениха собралось немало. Родители и младшая сестра Нобору тоже решили не пропускать торжество, несмотря на явно натянутые отношения с тем, кто приходился им братом и сыном.

Асахина в белоснежном кимоно с набитыми поверх шёлка рисунками журавлей, текущих рек, веток сосны и крошечных черепах — символов мудрости, здоровья и долголетия — выглядела очень трогательно. Огромный головной убор ватабоси скрывал её лицо наполовину, но даже мне отсюда было видно, что выглядит Асахина очень счастливой. Жених был одет в золотые хакама, белое кимоно и хаори. Он заметно волновался, но глаза его тоже сияли. Я не успел рассмотреть толком остальных гостей, как увидел, что сквозь толпу ко мне движется Хисока.

— Наконец-то! — только и выдохнул он, очутившись поблизости от меня и украдкой прижался лбом к моему плечу.

Хотелось обнять его, поцеловать в тёплый висок, однако я сдержался и просто потрепал его по волосам. Надо держать себя в руках, не стоит вызывать лишние вопросы у родственников Нобору. Церемония представления в специальной комнате при храме не затянулась надолго. Мы с Хисокой назвали свои имена и род занятий семье и друзьям жениха, а потом служащие храма, как и положено, повели нас длинной колонной в павильон Кондо, где должна была проходить основная часть бракосочетания. После неё нам обещали прогулку в саду Гокуракудзёдо, созданном некогда как символ обители Будды Амитабы. Друзья жениха одобрительно зашумели. Они как раз намеревались посетить сокровищницу с религиозными артефактами, чтобы привлечь к себе удачу.