— Чем?! — воскликнул я.
— Собирает сильные души у себя, чтобы потом в день Апокалипсиса противопоставить их мощь силе Ока и амулета синигами. Если он соберёт сто тысяч таких душ, у него появятся неплохие шансы одолеть тебя и леди Эшфорд. Каждая из душ — потенциальный хранитель, если позволить ей развиться в полной мере. А сбором таких душ и их ускоренным развитием до нужного уровня Астарот занимается давно… Возможно, сто тысяч уже собраны, кто знает? Правда, одну из необходимых ему душ он упустил, а вторую никак не поймает, и это прискорбно. Для него, разумеется.
— Кого упустил? Кого никак не поймает?
— О, заинтересовался? Мне многое известно, только далеко не обо всём я говорю вслух. И с чего бы я стал говорить тебе?
— Хотя бы с того, что в данный момент мы вынужденно стали союзниками.
— Это временный союз.
«Однако пока он возник, пусть и вопреки нашей воле, я хочу воспользоваться его плодами», — подумал я, заставив себя сделать безразличное лицо, и остановился на месте. Это был опасный блеф. Настолько опасный, что у меня заходилось сердце. Но я собирался выяснить правду.
— Я не пойду никуда, — громко объявил я, радуясь, что мой амулет показывает ложь, сказанную кем-то мне, но не исходящую из моих уст, а Око лорду Артуру сейчас недоступно. — Зачем мне спасать Асато и твою хозяйку? Пусть они оба останутся в Хрустальном Шаре. Вторая Лилиан на моей стороне. Если я проявлю немного сообразительности, она с радостью подчинится мне, а вместе с ней и её дух-хранитель. Соединив два талисмана и получив другого Асато в качестве хранителя, я выиграю в битве в день Апокалипсиса, и мне даже не придётся побеждать Повелителя Мэйфу. Я уверен, что в попытке выбраться из Хрустального Шара твоя госпожа и мой дух-хранитель разрушат этот амулет, каким бы он сильным ни был. И тогда Энма тоже останется ни с чем. Ведь вся его сила — в Хрустальном Шаре, так? Да, Асато с сестрой оба погибнут, но оно и к лучшему. Всё, что мне останется — сразиться с герцогом Астаротом. Мои шансы на победу сильно возрастут, если мне придётся сражаться только с ним, а не с вами всеми.
Впервые я видел холодную, сдерживаемую ярость настолько сильную, что, казалось, она сейчас вырвется вулканом, расплавит всё лавой, сметёт весь Замок на своём пути. Мураки затрясся всем телом, а затем, я не понял как, но его пальцы оказались на моём горле, и я ощутил, что всё, конец, сейчас меня не спасёт даже амулет. Странное сияние вырывалось из его руки. Оно оплело моё тело, словно живая лиана.
— Подлец! — зашипел доктор прямо мне в лицо. — В моей душе жили гнев и ненависть, но никогда не подлость! Любимых я не предавал… А ты посмел? Пусть я погибну, противостоя твоему амулету, но и ты не будешь жить ни секундой дольше!
«Помоги, — мысленно обратился я к рубину. — Дай силы выбраться! Ты же знаешь, почему я сказал всё это!»
Лиана, опутавшая моё тело, стала ослабевать и распадаться.
— А, воспользовался силой кристалла! — в голосе лорда Эшфорда звучала бессильная злость. — Да, твой амулет, бесспорно, сильнее. Но не думай, что выиграл. В день Апокалипсиса я растопчу тебя.
— Ты так сильно любишь свою госпожу? — с наигранной насмешкой спросил я. — Сама мысль о том, чтобы потерять её, невыносима?
— Да что ты знаешь о любви! — внезапно шагнул он ко мне, и я затрепетал и выгорел внутри, встретив его взгляд — ясный, светлый, полный безысходного отчаяния. Такой острой застарелой боли я не видел ещё ни в чьих глазах. — Ты смеешь касаться того, чья душа чище всех в этих двух пропащих мирах. Но ты отвратителен настолько, что на его светлые чувства отвечаешь такой низостью. Будь моя воля, я сгноил бы всех, но его оставил жить.
— Ты бы уничтожил даже себя?
— Если бы это избавило его душу от страданий, то да. Теперь у меня есть ещё одна цель — избавить его от тебя. Я думал, однажды ты тоже станешь безумным и падёшь во тьму. Однако всё ещё хуже. Уже сейчас ты грязный подлец, не способный никого любить. А это ниже тьмы. Убийство не так страшно, как предательство. Если убиваешь с намерением избавить от мук любимого — то не преступление. Если продаёшь душу в ад ради его счастья — ад не так страшен. Однако если ты жертвуешь любящим тебя ради своей выгоды, нет существа ниже тебя. Ты хуже демона.
— Можно подумать, ты жертвовал чем-то!
— А что ты знаешь обо мне?
— Многое. Смерть Куросаки-сан и ещё многих людей на твоей совести.
— Это был мой путь отомстить за убийство родителей, за насилие над собой, за попытку насилия над Укё-сан. Саки совершил все эти преступления. Я не мог оставить его душу в покое. Я желал возродить её и заставить вечно страдать. Лилиан обещала помочь и связала меня контрактом с Оком. Позже, когда мои силы возросли, и я научился получать информацию от Ока, я случайно узнал, что с самого начала это был её план. Мы все пострадали из-за вмешательства дьяволицы в нашу жизнь! Я подходил на роль духа-хранителя лучше всех, поэтому она нарочно дала Саки силы, чтобы он мог издеваться надо мной. Она отравила его душу, чтобы потом отравить мою и сделать меня пленником Ока. Но таким образом она мстила миру за убийство матери. Так что, по большому счёту, она тоже жертва. Единственное, чего я ей никогда не прощу — то, что она собиралась сотворить с Цузуки-сан.
— Сделать его хранителем?
— Да. Судьба хранителя Ока хуже смерти. Хуже нижнего ада. Вечное умирание в агонии каждую секунду, сжигание своей души во тьме, где никто не придёт на помощь. Я был готов на что угодно, лишь бы Цузуки-сан не достался ей. Она предлагала обменять его свободу на мою. Если бы я отдал ей Цузуки, предварительно морально сломав его и вынудив заключить контракт с Оком, меня бы освободили. Ценой моей свободы была его жизнь. Но сама мысль о том, чтобы предать… — лорд Эшфорд умолк и некоторое время не мог продолжать.
— Ты согласился стать духом-хранителем Ока, лишь бы твоя фиктивная супруга не тронула Цузуки-сан?
— Именно.
— А как насчёт попытки убить Асато в Киото и пересадить голову и сердце Шидо Саки в его тело? Это разве не предательство?
Губы Мураки искривила усмешка.
— А существование в теле синигами — не вечная боль? Ты хоть раз взгляни в глаза Цузуки-сан. Его душа страдает так, как тебе не снилось. Он хочет свободы с тех пор, как искра его божественной сущности попала в этот жестокий мир, где сначала его заставили жить в теле, пропитанном демонической кровью, тем самым довели до суицида, а после смерти обманом превратили в синигами. Всё, что ему доводилось видеть: смерть, страдания, предательства. Его единственным желанием стало освободиться от такого существования. И я решил, что это мой шанс — отплатить Саки и одновременно дать свободу Цузуки. Это было вполне возможно: быстро выкачать всю кровь из тела Цузуки с помощью специального вещества, ускоряющего кровоток, ввести эту кровь в мозг и в сердце Саки, подождать, пока начнётся трансформация… Я бы отрастил ублюдку новое тело, нанёс на него проклятие, вызывающее непереносимые мучения. Он бы мучился вечно, до самого конца света! Что же касается Цузуки-сан… Я подозревал, что, даже выкачав из него всю кровь, я не смог бы надолго оттянуть очередной процесс регенерации. Всего несколько эритроцитов и лейкоцитов, задержавшихся в теле Цузуки-сан, и кровь восстановилась бы вновь в полном объёме. Выкачать всё, вплоть до последней капли, было невозможно.
— И что ты планировал сделать, чтобы даровать ему свободу в смерти? — сухими губами спросил я.
— Душа выходит из умирающего тела, но потом может вернуться обратно, если тело начало оживать, а нить между телом и душой не порвана. Но вот если бы кто-то вселился в оставленное тело, когда душа уже вышла, но назад её не потянуло. Тогда тот, кто вселился, если он владеет сильной магией, мог бы вытолкнуть «родную» душу прочь навсегда. Я владел сильной магией, и у меня было подходящее заклинание из книги О-кунинуси. Я собирался покинуть своё тело и занять тело Цузуки-сан, как только его душа вышла бы оттуда. Он бы освободился от необходимости и дальше страдать под началом Энмы-Дай-О-сама. Я уверен, его душа сумела бы найти свой путь обратно, в те высшие сферы, откуда изначально пришла. Что бы там ни говорили, но все грехи наследуются вместе с телом и кровью. Моя душа и так чернее ночи. Хуже, чем есть, ей не стать. Вселившись в тело Цузуки-сан, я взял бы его грехи на себя, чтобы у его души была возможность уйти с пропитанной ядом планеты, недостойной спасения, в лучшие миры. А лучшие миры существуют! Я видел их. Каждый, владеющий магией, видит.
