Манометр запищал, показывая крайне низкие показатели 45×28. Коллапс. А вот это уже плохо. Введу ангиотензинамид внутривенно, если не очнется через минуту… Пятьдесят семь, пятьдесят шесть… Метамин мягче, но менее эффективен. Сорок девять… Ещё понадобится препарат для питания сердечной мышцы.

Куросаки-сан глубоко вдохнул и открыл глаза. Увидев меня, сидящего с ним рядом, попытался быстро вскочить с места. Разумеется, у него тут же закружилась голова, и он пошатнулся, вцепившись рукой в моё плечо.

— Вам ещё рано, — я заставил его улечься обратно. — Подождите хотя бы пару минут.

— Я отключился?

— Просто обморок, ничего опасного.

— Почему?

— Стресс, пережитый несколько дней назад, и сегодняшние волнения — это две главные причины. К тому же вы не так давно перенесли серьёзные травмы после аварии и тяжело переживали разрыв с семьёй и историю с кражей денег. Вы работаете и учитесь. Это большая нагрузка. Усталость имеет свойство накапливаться, Куросаки-сан. Вам необходимо отдохнуть.

Неожиданно он напрягся и как-то странно посмотрел на меня, словно силясь припомнить что-то. Но потом сдался и расслабился окончательно.

— Вы снова спасли меня, сенсей.

— Забудьте о спасении. Я врач, помогать пациентам — моя прямая обязанность. Давайте я лучше помогу вам прилечь.

Мы вместе прошли эти несколько шагов до дивана, и он улёгся, отвернувшись к стене.

Не знаю, что с ним случилось, но он вдруг стал отстранён и молчалив. Я предлагал ему сок и чай, но он отказался ото всего, выпил лишь стакан воды.

Когда юноша покинул кабинет, я опять задумался о том, какие злые шутки устраивает судьба. Этот мальчик, пришедший сегодня рассказать мне о своих чувствах, даже не подозревал о том, что где-то в другом мире его двойника любил синигами с глазами цвета французской лаванды, а мой двойник стал причиной его смерти.

Почему я не имел сил просто взять и вернуться? Почему я предпочитал мучить его и себя, понимая, какой вред наношу нашим отношениям? Но я всё ещё не мог спокойно вспоминать его слова: «Кроме ненависти и смерти, меня с ним связывает то же, что и нас с тобой». Выше моих сил было забыть об этом и жить, словно не произошло ничего особенного. Асато ответил на мой звонок, но разговор снова не заладился. Мои вопросы и осторожные попытки узнать, как он там, без меня… Его сухие односложные ответы. Он перестал просить, чтобы я вернулся. Это было скверно, больно, обидно.

Однако гордость моя всё ещё не позволяла открыто ему сказать, как тяжело мне осознавать, что я лишь тень. Сколько бы достоинств я ни имел, безумца будут любить не меньше, а, возможно, больше. Тогда зачем я трачу столько сил, чтобы не упасть в бездну, много раз разверзавшуюся подо мною? Зачем стараюсь следовать светлым порывам, а не путям тьмы? Чтобы тот, кого я люблю, сказал, что собирается пожертвовать жизнью ради убийцы?

Я снова споткнулся о преграду. Как некогда во мне не доставало смелости, чтобы поговорить с Асато о своих чувствах, так и теперь я не способен был поведать открыто о своих сомнениях.

На ночь не назначали плановых операций, однако часто привозили тех, кто пострадал внезапно, но притом имел достаточно средств, чтобы оплатить срочную операцию в моей клинике. Именно в ту ночь, когда на операционном столе лежал пациент с порванной артерией на плече и глубоким надрезом в области правого пятого межреберья с показаниями на удаление бронхогенной карциномы, я внезапно с ужасом ощутил, как мой амулет становится всё горячее. К концу операции, мою собственную грудь под тканью халата жгло так, что я не мог уже терпеть. Я помню, что работал максимально быстро, отправляя проклятому рубину приказ не отвлекать меня, однако я подозревал, что когда выйду за пределы операционной, ничего хорошего не услышу. Закончив удалять опухоль, я оставил ассистента накладывать швы, а сам, сбросив окровавленные перчатки на поднос, выскочил в коридор и ринулся в сторону кабинета. Закрыв дверь, ополоснул руки, вытер салфеткой и выхватил рубин из-за пазухи.

«Хозяин, ваш дух-хранитель исчез. Я не чувствую больше его энергию».

«Как это возможно?!»

Я не впал в панику сразу лишь оттого, что не поверил услышанному. С Асато не могло ничего произойти! Он же синигами. Он постоянно регенерирует. Его невозможно уничтожить.

«Боюсь, ваш хранитель, ничего не сообщив вам, отправился в пространство между мирами. Туда, где остановлено время. В Замок Несотворённой Тьмы. Его не могут убить, однако, как и вас, могут запереть и держать в плену. И вечно мучить при этом».

«Почему ты молчал?!» — мысленно закричал я.

«Я следовал вашему желанию не отвлекать вас от пациента».

«Ты можешь немедленно телепортировать меня в Замок?»

«Не вопрос, хозяин».

Всё выглядело так же, как и в прошлый раз с одним исключением: ворота сами открылись передо мной, впуская внутрь. Я двинулся вперёд по знакомым коридорам с разбитыми античными статуями, старыми амфорами, разорванными картинами, пока не добрался до семиугольного белого зала с барельефами и фресками. Сегодня здесь не горели огни, а царил такой же полумрак, как и в коридорах. Как ни странно, я слишком хорошо помнил этот путь. Но здесь в зале я остановился, гадая, куда идти дальше. Амулет молчал. Сколько я ни взывал к нему, ответом мне была тишина.

«Он тоже не знает, — быстро понял я. — Значит, двинемся наугад. Игра вслепую. Что ж, это становится привычным».

— Тебе придётся поспешить.

Я вздрогнул и обернулся, услышав за спиной этот голос. Лорд Эшфорд стоял позади меня, но на сей раз на лице его не было маски, а на голове чёрного парика. Казалось, я смотрю на своё отражение в зеркало и вижу в собственных глазах такую бездну, что не описать словами.

— Мураки.

Это не был вопрос. Я знал, что вариантов быть не может. Он — это я. Другая часть меня. Такой же и в то же время иной. И только на территории этого мрачного замка мы можем беседовать и смотреть друг на друга, не опасаясь погубить оба мира, создав неразрешимые межвременные парадоксы.

— Именно.

В данном случае я был бы рад встретить леди Эшфорд, хоть и она являлась врагом нам с Асато. Однако лорд Артур совершенно точно не входил в число тех, кого я жаждал бы увидеть.

— Что тебе нужно?

— Ты явился в Замок и спрашиваешь, что нужно мне? Ты удивителен. До сих пор не могу понять, что Цузуки-сан нашёл в тебе? Жалкая копия. Ладно, идём.

С этими словами он двинулся вперёд к одному из ответвлений коридора, даже не оглядываясь. Он был уверен, что я следую за ним. Впрочем, так и было. Я не отставал. Однако стоило убедиться, что мы идём в нужном направлении.

— Ты ведь знаешь, зачем я здесь? — осторожно прощупал я почву.

— Бесспорно.

— Значит, ты ведёшь меня к Асато?

Он остановился и резко обернулся ко мне.

— Я позволяю тебе идти вместе со мной, только и всего! Мне необходимо вызволить из ловушки госпожу Эшфорд. Но ловушка такова, что моих сил и силы Ока для её разрушения недостаточно. Потребуется сила амулета синигами и твоего духа-хранителя, поэтому нам всем придётся действовать сообща.

— Я не собираюсь спасать эту женщину!

Он прищурился и с отвращением оглядел меня с головы до ног.

— Тебе придётся её спасти, потому что Цузуки-сан застрял в той же ловушке. Энма заточил их обоих внутри Хрустального Шара, сросшегося с его сердцем. Хрустальный Шар — амулет невероятной силы. Уничтожить его можно только усилиями нескольких абсолютных амулетов. Возможно, у нас ничего не получится, даже если мы будем действовать вместе. И учти: с каждой следующей минутой всё меньше шансов, что нам удастся вытащить их. Поторопись!

И Мураки снова двинулся вперёд. Проглотив гнев, терзаемый страхом за судьбу Асато-сан, я снова пошёл за ним.

— Откуда мне знать, что ты не приведёшь меня в ловушку?

— У тебя нет выбора. Ты не способен сам найти Цузуки. Тебе остаётся лишь полагаться на моё чутьё. Я — хранитель. Моя задача — защищать госпожу, пока она жива. Даже если она окажется за пределами всех вселенных, даже если умрёт её тело, пока душа Лилиан цела, я приду за ней. Ты — хозяин амулета, и тебе не обязательно спасать Цузуки-сан. Именно потому ты его и не чувствуешь. Ты можешь бросить его и, когда он погибнет внутри Хрустального Шара от истощения, ты можешь найти себе кого-то другого для раскрытия силы амулета. Сильных душ на Земле полно… Пока их не забрал герцог Астарот, конечно. А он этим активно занимается.