Заметив это, Асато склоняется надо мной. Нетерпеливые губы и язык обхватывают меня умело и крепко. Отдаюсь во власть ласк, притягивая его ближе. Он впитывает меня, ловя последние содрогания, и невольно следует за мной. Неописуемо приятно видеть его блаженство снова. Хотел бы я иметь такое же уникальное тело, чтобы не отставать от него, но я всего лишь человек.

— Карта эрогенных зон пройдена успешно? — смеюсь, целуя его.

Асато коротко кивает и отворачивается.

— У тебя, как я успел заметить, всё тело очень отзывчивое.

— Наверное.

«Ничего, когда-нибудь ты перестанешь робеть и смущаться после каждого слова. Я научу тебя быть смелее. Впрочем, тогда некая изюминка будет утрачена. Может, и к лучшему, что ты — такой, какой есть? Зачем мне что-то менять в тебе? Я благодарю судьбу каждый день за нашу встречу».

— Единственное, что меня беспокоит: у тебя много мышечных зажимов. Нужен профессиональный массаж, но если тебе не нравятся зеленоглазые девушки из соответствующих агентств — не беда. Справимся своими силами. Кроме того, я даже сам теперь против случайных красоток. Кто знает, что у них на уме? А я довольно ревнив.

Асато фыркает мне в плечо и, судя по всему, улыбается, но я не вижу его лица.

— Ещё раз отмечу, чувствительность и скорость восстановления жизненно важных процессов у тебя потрясающая. Мне до твоего уровня далеко.

— Я не был таким с другими, — вырвалось у него внезапно.

— С кем конкретно? — заинтересовался я. — И что означает «не был таким»?

— С Хисокой. И ещё с одним парнем. Я мог остановиться в любую секунду. Моё тело подчинялось мне. С тобой это невозможно. Я испытываю такое… острое наслаждение! Боюсь, однажды оно станет чрезмерным.

— Удовольствие не бывает чрезмерным, — успокоил я его.

— Но я перестаю контролировать себя.

— Это хорошо, иначе ты просто не сможешь расслабиться.

— Нет, это плохо, Кадзу-кун! Внутри меня прячется сила, которую я с трудом контролирую, а мои нынешние чувства, кажется, подпитывают её. И однажды, несмотря на амулет, она может вырваться снова. Ты ведь помнишь, я говорил с тобой на эту тему.

— Когда огонь, о котором ты рассказывал, трижды вырывался на свободу, тобой владел гнев, а теперь гнева нет.

— Но я почему-то чувствую, словно то пламя опять начинает струиться по моим венам, и если я позволю ему течь, то повторится старый кошмар. Я не смогу перенести этого снова!

— А рядом с Куросаки-кун ты не чувствовал такой опасности?

— Нет, но у нас была другая проблема. Хисока — эмпат. Моя внутренняя боль заставляла его сильно страдать. Ему со мной тоже приходилось непросто.

— Расскажи о нём. Если хочешь, конечно.

— Хисока… верный и честный. Вспыльчивый, но добрый. И ещё ответственный. Не то, что я. Он очень любил меня. И я его тоже. Но потом выяснилось, что наши чувства всё же разные. Хисока видел во мне друга и возлюбленного, а я в нём — только друга. Я пошёл навстречу его желаниям, но если бы он не сделал первый шаг, то я сам никогда не стал бы… Я видел, что ему со мной хорошо. А я хотел, чтобы Хисоке было хорошо! Я делал всё, чтобы чаще испытывать положительные эмоции ради него. Старался быть счастливым. Наверное, это неправильно. Так поступать было всё-таки нельзя. Ведь это не вполне искренне, хоть и не являлось ложью.

У меня поперёк горла встал комок. Значит, Куросаки-кун из другого мира любил моего Асато, а тот просто позволял ему любить себя, делал вид, что счастлив, но его сердце… Кому на самом деле принадлежало сердце моего хранителя?

— А что за парня ты упомянул?

— Ну, — опять смутился Асато-сан, — давняя нелепая история.

— И всё же? Я не настаиваю, конечно.

— Я встретил его в баре. Это было примерно в начале семидесятых. В Хилдсбурге, округ Сонома, Калифорния.

— Как тебя занесло в Штаты?

— Был мой законный выходной. И я решил… сменить обстановку ненадолго. Хилдсбург — очень маленький город. Кроме того, это один из винодельческих регионов северной Калифорнии. Сам понимаешь, когда муторно на душе после очередного дела, связанного с насилием и смертью, такой удачный адрес трудно пропустить. Под видом обычного посетителя я вошёл в бар и заказал выпивку. Рядом со мной за стойкой случайно оказался молодой человек лет двадцати с небольшим. Впрочем, даже если бы он сидел в дальнем углу за последним столиком, я бы не смог его не заметить. Уж слишком необычная была у него внешность. Чёрные волосы, смуглая кожа и глаза… Сначала они показались мне серыми в полутьме помещения, но потом я разглядел, что они ярко-зелёные с лазурно-золотым отливом. Такой оттенок иногда бывает у моря в прибрежной полосе ясным днём. Он был одет в строгий костюм и белоснежную рубашку с бабочкой. Я тогда подумал, что он, наверное, сбежал с какого-то светского приёма, чтобы утопить здесь свои проблемы. Или, может, актёр, приехавший на съёмки? Я бы не удивился. С такой-то внешностью!

Вот теперь я совершенно явственно ощутил жалящий укол ревности. Странно. Зачем ревновать к столь отдалённому прошлому? Семидесятые годы. Тот парень уже давно перешёл в категорию людей «среднего возраста» даже в моём мире, а уж в мире Асато-сан он и подавно — старик. Они не встретятся больше. Так почему мне неприятно слышать о нём? Но я не могу не слушать. Я должен узнать до конца.

— И как звали того оригинала в бабочке?

Асато накинул на плечи рубашку, но не стал застёгивать пуговицы. Я сделал то же самое.

— Я спрашивал дважды, как его зовут, но он проигнорировал те мои вопросы.

— Ты не узнал его имя?!

— Нет.

— Что было дальше?

— Он первый со мной заговорил. Спросил, от кого я бегу. Я ответил, что от себя. Тогда он сказал, что в этом мы похожи. Он тоже вечно бежит от собственной тени и не может достичь горизонта. Мне с ним было очень легко, словно он откуда-то знал мою душу.

Новый укол в сердце. Почему я не могу совладать с эмоциями? Раньше справлялся. Впрочем, нет. Раньше они даже не возникали.

— Мы обсудили все возможные темы: от событий, происходящих в мире, до технических достижений, искусства и смысла жизни. Мой собеседник упомянул, что недавно потерял любимого и до сих пор болезненно это переживает, но мы не стали обсуждать подробности случившегося. Однако я сразу понял, что речь шла именно о мужчине, и моё сердце почему-то забилось скорее, когда я попытался представить этого парня с кем-то… Возможно, таким же, как я? С этого и началось моё безумие. До того дня сама мысль о том, чтобы у двух мужчин могли быть какие-то отношения, кроме дружеских или деловых, казалась мне дикой, а тут… Я спокойно воспринял новость о том, что парень, который сейчас сидит рядом со мной, влюблён совсем не в девушку. Когда бармен сообщил, что заведение закрывается, мы запаслись выпивкой и отправились в одну из гостиниц, чтобы продолжить там. В комнате не оказалось ничего, кроме тумбочки и матраца. Мы уселись на пол и стали пить вино, откупоривая бутылки одну за другой. Пока не осталась последняя. К тому времени нам обоим стало невыносимо жарко. То ли сказывалось действие спиртного, то ли в гостинице были проблемы с вентиляцией. Я снял пиджак и расстегнул рубашку. Тот парень давно уже сидел с закатанными до локтя рукавами, без бабочки и как-то странно смотрел на меня. Его губы были невозможно притягательными… Равно как запястья и кисти рук. Я смотрел на них и не мог оторваться… Словно их изваял гениальный скульптор. Идеальные… Без малейшего изъяна.

Проклятие, я хотел перейти с Асато на новый уровень отношений и повысить степень нашего взаимного доверия, но такие подробности… Не уверен, что выдержу!

— Он откупорил бутылку, сделал глоток и протянул мне. Я, не раздумывая, отпил, вернул ему. Мы молча прикончили ту бутылку, передавая её друг другу. А когда остался последний глоток, и жалкие остатки вина проскользнули в моё горло, я вдруг ощутил его ладони на своих плечах. Он сидел вплотную, его лицо было совсем близко. Он ничего не делал, просто смотрел. Я поднял руку и провёл по его волосам. Кажется, он только этого и ждал. Наклонился и поцеловал меня…