Сумбурно рассказанная Асато-сан история о многочисленных трагедиях, случившихся в его жизни, и несколько реплик об отношениях с Рукой-сан, отцом и Йошико-тян не в счёт. Этого слишком мало.

Почему я не попытался сплести необходимые нити доверия раньше? Вместо этого сидел и лихорадочно додумывал то, чего не знал наверняка.

Он тянулся ко мне, испытывая сильное физическое влечение, и, конечно, поддался, как только я сделал первый шаг. Но я удовлетворил — и то лишь отчасти — горячую тягу его удивительного тела, а душа по-прежнему осталась закрытой. И я сам отгорожен от него. Пытался ли я рассказать ему что-то действительно важное о себе по собственной инициативе? Нет. Сначала не было времени, потом не считал нужным забивать голову Асато-сан своими проблемами. К тому же я не слишком отчётливо понимал, чего жду от наших отношений. Да и жду ли вообще чего-то?

Ясное осознание вспыхнуло лишь в Хаконе. После намёков гадкого амулета я совершенно отчётливо увидел, чего именно всегда жаждал. Как мог не понимать раньше? Я хотел этого так давно! Казалось, будто моё стремление к нему родилось вместе с началом мира…

Я сказал Асато-сан правду в онсенах. Мне не нужен был никто, кроме него. Но разве можно вываливать такие признания кому-то на голову без подготовки и не подготовившись самому? Я получил вполне ожидаемый результат. Но я настолько был опьянён случившимся вчера, что у меня не хватило природной чуткости сразу заметить это. Дело было не только в Асато, но и во мне. Я начал строить отношения в ошибочной последовательности. Создал дом с крышей, не имея фундамента и стен.

Сейчас есть время всё исправить. Однако быстро такое сделать не получится. Срезать углы опасно. Можно пропустить существенное, и это уже будет непростительной ошибкой.

Хорошо, что я не знаю двойника Асато-сан и не буду накладывать чужой образ на него. Моему хранителю, конечно, придётся на порядок труднее. Перед его внутренним взором наверняка стоит лорд Артур. Тот, кто каким-то образом всё же успел перейти грань дозволенного и причинить Асато боль.

Но вот в каком качестве моего двойника из другого мира воспринимает Асато-сан?

Мне только предстоит это выяснить. А также обнажить собственную душу, иначе никакого доверия не появится…

Я снова перевёл взгляд на моего хранителя. Конечно, сначала надо было сломать наши обоюдные внутренние барьеры и лишь потом переходить к тому, во что мы оба ринулись вчера, очертя голову. Но он ждал моей ласки так невообразимо долго, что заставлять его терпеть ещё хоть минуту, было бы преступлением… Он и сейчас ждёт, хоть и не признаётся открыто.

Асато медлил, и я сам шагнул ему навстречу. Расстегнул его пиджак и рубашку. Снял их и положил в изголовье кровати. Затем присел на корточки и освободил его от брюк и нижнего белья. Он не сопротивлялся, но его волнение заметно возросло.

— Я думал, — Асато слегка запнулся, — сегодня у тебя больше нет времени на… В общем, я полагал, мне не стоит и дальше отвлекать тебя, — торопливо пробормотал он, тем не менее, охотно помогая с раздеванием.

— Завтра я буду действительно занят, — вздохнув, признался я. — Три выходных подряд даром не проходят. Но сегодня… Я в твоём полном распоряжении.

Я нарочно постарался сделать голос низким и будоражащим его воображение.

По телу Асато пробежала дрожь, и я увидел, как быстро он отозвался на мои прикосновения. Не скрою, это зрелище весьма мне польстило. Мой хранитель снова покраснел, поняв: от моего взгляда его реакция не укрылась.

— Это нечестно, — прикусил губу. — Ты всё ещё одет…

— Действительно, нечестно.

Я повторил ту же последовательность действий со своей одеждой. Асато заметил, что я тоже отнюдь не равнодушен к его присутствию рядом и, кажется, улыбнулся.

— Садись, — указал я ему на кровать.

Он уселся на самый край. Я решительно подтолкнул его к середине.

— Это и твоя постель. Нечего смущаться.

— У тебя… дорогое бельё.

Как ему удаётся всегда выбрать самую неожиданную реплику из набора возможных?

— Заказывал по каталогу лучшее для своей бесценной персоны, — я шутливо подмигнул и добавил серьёзно. — О себе надо заботиться, Асато-сан. Не только о других. К тому же кровать того заслуживает.

— Тут целый аэродром поместится!

— Так и задумано, чтобы шансы упасть были равны нулю, чем бы хозяин спальни ни занимался в темноте.

— Ты что там замышляешь?

— Сейчас увидишь. И даже ночи ждать не придётся. Никто не уйдёт разочарованным.

Я осторожно обхватил ладонями его виски, зарывшись пальцами в тёмные, слегка взлохмаченные волосы.

— Просто ощущай своё тело, Асато. Вчера мы были слишком нетерпеливы. Так дело не пойдёт. Хороший секс как дорогое вино: его надо смаковать и пить маленькими глотками, наслаждаясь оттенками вкуса и аромата. У нас имелись веские причины не следовать этому правилу в Хаконе, но сегодня таковых нет. Так что давай в полной мере насладимся друг другом. Я не знаю, что нравится тебе, и хочу это узнать. И показать свои предпочтения. Постепенно, благодаря нашим правильным усилиям, удовольствие будет только возрастать. Согласись, это стоящая цель, чтобы ради неё стараться.

Он всё ещё смущался. Я поцеловал его в губы, приподняв подбородок.

— Разве ты не хочешь узнать, как тебе на самом деле может быть хорошо со мной? Вчера, говорю, ты увидел не более четырёх-пяти процентов от возможного. Хочешь пойти дальше?

Он кивнул, заливаясь краской. Я медленно повёл пальцами сверху вниз… И снова время остановилось, превратив последующие события в «вечно-настоящее», в текучий живой момент.

Сначала брови и веки. Их надо невесомо касаться подушечками пальцев. Ухо можно слегка задеть ногтем, очерчивая рисунок раковины. Чаша и мочка особенно чувствительны. Их необходимо приласкать кончиком языка. Шея и губы одинаково отзывчивы к поцелуям и поглаживаниям. Руки скользят вниз к предплечьям и запястьям, запоминая их контуры, губы жарко касаются ладоней, а потом его пальцы сплетаются с моими, ложась мне на грудь.

Обвожу его соски, прихватываю их зубами и слегка сжимаю, заставляя Асато стонать. Дразню, скользя ртом и ладонями по животу и подбираясь ближе к средоточию его желания, но намеренно обхожу заветный участок и спускаюсь к бёдрам. Дыхание Асато становится частым и шумным, он ловит мою руку и прижимает к себе:

— Пожалуйста, Кадзу-кун, больше не могу …

Понимаю его с полуслова, хотя способен ещё долго продолжать эту чудесную игру, заставляя его подходить к самой вершине и отступать много раз, но его срывающееся дыхание говорит о том, что он, и правда, на грани. Ждать дольше — сродни мучению. Иду навстречу его просьбе. Касаюсь пальцами нежной, словно шёлк, плоти, сочащейся влагой там, где чувствительность сильнее всего. Слегка сжимаю и накрываю ладонью…

Горячая пульсация в моей руке, от которой самого бросает в жар. Асато вскрикивает и запрокидывает голову.

Я жду, когда он отдышится и успокоится.

— Я всё испортил, да? — спрашивает, как только обретает способность говорить.

Улыбаюсь.

— Ничего ты не испортил.

— Ты не хотел спешить, а я…

— У меня вообще нет никаких ожиданий о том, как всё должно быть. Пусть всё случается само. Быстро или медленно — не имеет значения.

Смущаясь, он смотрит на меня в том направлении, в котором я и предполагал. И видит, что мне приходится нелегко.

— Тебе тоже… надо, — замечает вполголоса на выдохе с непередаваемой интонацией.

— Потерплю. Знаешь, где я больше всего люблю ощущать прикосновения?

Беру его ладонь и веду её вдоль своего тела.

— Здесь, — прижимаю к шее сразу за ухом, — здесь, — опускаю его руку себе на грудь. — Тут, — заставляю коснуться паха. — И вот здесь, — та самая ямка над ягодицами, о которой знают немногие. — А ещё у меня очень чувствительная спина и кончики пальцев. Хочешь дотронуться?

Самые желанные на свете руки. Лучшие, другие не нужны. Они трепетно ласкают меня там, где я только что показал. Его неуверенность лишь ещё больше возбуждает, и я почти готов позволить себе сорваться в долгожданный экстаз.