«С твоими способностями к регенерации, у тебя в организме всё должно происходить на порядок быстрее», — заметил он, в очередной раз вгоняя меня в краску. И шутливо спросил, как много сил потребуется, чтобы меня удовлетворить.

А я не знал, что ответить. Со мной такое происходило впервые. Не помню, чтобы, находясь с Хисокой, замечал за собой нечто подобное.

Что же касалось моих скудных и, в основном, неудачных опытов с другими потенциальными партнёрами…

В моей жизни периодически появлялись женщины, проявлявшие заинтересованность во мне, но я всегда в таких случаях вёл себя скованно, нерешительно и старался свести любые ухаживания к простому общению. И дело редко доходило даже до мимолётных поцелуев, что весьма разочаровывало прекрасных юных особ, сделавших, по моему мнению, не слишком удачный выбор.

Впрочем, таких поцелуев за прошедшие десятилетия и не было много. Всего четыре, кажется. Причём инициатива исходила всегда не с моей стороны.

Об отношениях с мужчинами тоже нет смысла говорить во множественном числе. Можно сказать, Хисока был моим единственным партнёром до этого момента. За исключением ещё одного случая, но это было очень давно.

Наверное, я хотел бы стереть ту ночь из истории собственной жизни и переиграть заново. Пусть первым, кого коснулись мои руки и вдруг пробудившееся тело, стал бы Хисока-кун или даже Тацуми, а не случайный незнакомец, чьего имени я так и не узнал… Однако сделанного не воротишь. Мы встретили друг друга в той точке пространства и времени, где произошло то, что случилось. Какой смысл сожалеть?

Он был удивительно хорош собой. Обладал яркой, нестандартной внешностью, притягивавшей взгляды окружающих. В том заштатном баре в богом забытом городе он выглядел столь же неуместно, как наследник дворянского рода среди сборища пьяных крестьян.

Наши души тогда страдали в унисон, если так можно выразиться, хоть и по совершенно разным причинам. Если удовольствие тянется к удовольствию, то и боль может потянуться к боли. Едва познакомившись и взглянув друг на друга, мы моментально нашли общий язык и потерялись в удивительной, захватывающей беседе. Казалось, он слышит мои мысли, а я думаю в точности, как он. Чуть позже мы отправились в гостиницу неподалёку, вооружившись несколькими бутылками местного вина. Разумеется, я не рассчитывал на что-то большее, кроме продолжения разговора и отличной выпивки.

Уже не помню, кто из нас первым переступил черту. Кажется, всё-таки он. А кто в итоге остановился и сказал «хватит»? Наверное, я.

Короткое приключение, не пройдя и половины пути до самого ответственного момента, замерло и угасло, оставив волнующее, тревожное послевкусие. Были только прикосновения рук и губ, взаимные ласки, а потом мы заснули прямо на полу, привалившись друг к другу.

Повторять нечто подобное утром на трезвую голову никто из нас, разумеется, не решился. Я — в силу полного отсутствия опыта, он — видимо, по иной причине. Кем он был и что с ним случилось до встречи со мной, я тоже не могу сказать. Помню, он говорил, что у него был возлюбленный, которого он потерял. Мы расстались, даже не спросив имён друг друга.

Впрочем, нет! Я пытался спрашивать дважды, но мой вопрос по непонятной причине остался без ответа. А моим именем тот незнакомец даже не заинтересовался.

Я вынес из того случая одно важное открытие о себе — мне отнюдь не неприятны объятия и ласки другого мужчины. А прежде я даже и не думал, что такие отношения приемлемы для меня. Это стало поворотной точкой, после которой я совсем по-иному смог отнестись к чувствам Тацуми.

Тем не менее, я вовсе не переживал из-за нашего расставания, не вспоминал незнакомца слишком уж часто и не пытался искать его. А когда порой наталкивался на это странное воспоминание в собственных мыслях, со стыдом корил себя за столь безрассудное поведение и столь несуразный первый опыт. Как я вообще мог никого к себе не подпускать долгие десятилетия, отказать в близости своему хорошему другу и коллеге, чтобы однажды, спустя несколько лет, оказаться с незнакомым мужчиной в гостиничном номере? Позволять трогать своё тело и прикасаться к чужому телу самому? Никакое количество выпитого не служило мне оправданием. Естественно, о подобном никому не хотелось рассказывать. Я и молчал, делая вид, будто ничего такого со мной никогда не случалось. И, уж конечно, я не пережил тогда подряд четыре оргазма!

Что же происходило сейчас? Сколько бы ласк я ни получил от Кадзу, хотелось ещё. И удовольствие могло бы продолжаться бесконечно, но я невероятным усилием воли остановил себя, чтобы не напугать его своими безграничными потребностями.

А потом мы отправились в источник, и там Кадзу позволил, наконец, прикоснуться к нему… Этого я жаждал даже с большим нетерпением, чем собственного наслаждения. Моё удовольствие стало завершённым именно в тот миг. Я видел его экстаз и испытывал сжимающее горло сладкое волнение от мысли, что он сейчас полностью в моей власти, но эту власть я не выпросил и не выманил хитростью. Кадзу-кун сам позволил. Это было наше обоюдное желание.

Я старался удерживать его на грани как можно дольше, чтобы кульминация была острее. И вышло, как я хотел. Заодно — и так некстати! — я повинился ему в своём давнем недостойном поступке. Рассказал, как много лет назад украдкой наблюдал за ним в его доме в очень неподходящий момент. Кадзу ничуть не рассердился, хотя, безусловно, стоило бы. В ответ на моё признание он продемонстрировал мне ещё кое-что любопытное из арсенала своих возможностей и заставил меня снова оказаться на вершине блаженства, а затем решил перейти к более основательным действиям.

Я ждал этого не меньше! Жаждал, чтобы нестерпимое желание, не дававшее покоя бессонными ночами, наконец, нашло себе выход, но… В тот миг, когда руки Кадзу-кун снова коснулись меня, произошло нечто необъяснимое. Я отчётливо услышал в своей голове насмешливые и злые голоса из моего прошлого. Перебивая друг друга, каждый на свой лад, они вторили Мураки из моего сегодняшнего кошмара:

«Ты монстр, Асато».

«Демон, приносящий несчастья».

«Ты на самом деле хочешь вовсе не своего «доброго господина», незаслуженно завладевшего тобой. Но как заманчиво обманываться… Милый доктор, рядом с которым можно не чувствовать собственную внутреннюю боль!»

Всё верно, я монстр, причиняющий страдание всем, кто его полюбит. Я поступаю сейчас с Кадзу-кун не лучше, чем с тем незнакомым мужчиной из гостиничного номера. Убегаю в его объятия от собственной боли, а в глубине души меня, возможно, и правда, до сих пор влечёт к убийце, потому что я сам — чудовище.

Неужели Кадзу не видит, каков я на самом деле? Насколько ужасен? Нет, я никак не могу стать для него самым близким человеком. Да я никогда и не являлся человеком!

Осознав это, я почувствовал глубокий, как бездна, страх и просто не смог продолжить то, что было бы лишь естественным завершением той ночи. Я сам отверг всё, чего мне самому хотелось так долго и безнадёжно…

Я не имел никаких прав на счастье. Как монстр может любить? Как он может отвечать на чьи-то чувства? Нет, это ложь, иллюзия. А я не хочу обманывать того, кто искренен со мной и готов ради меня на всё! Не собираюсь ломать его жизнь ради своего недолгого удовольствия… Я остановлюсь на этой грани и не позволю себе двинуться с неё ни на шаг. Другой близости, кроме той, что уже была, я позволить себе ни с кем и никогда не смогу.

Кадзу-кун ни на чём не стал настаивать и после нескольких безобидных вопросов согласился оставить всё, как есть. Мы улеглись рядом и заснули.

Я притворился, будто сплю, чтобы не видеть новых кошмаров. Просто лежал, ощущая прикосновение его рук и отчётливо понимая, что судьба просто сжалилась надо мной и подарила сегодня короткую передышку. Долгого счастья такой, как я, конечно, не заслужил.

====== Глава 48. Нити доверия ======

Ближе к утру отвратительный сон приснился мне.

Леди Эшфорд из первого мира предъявляла в мой адрес серьёзные претензии. Я не понимал их сути, пока память не распахнула тёмные недра. Чужая память, не моя. И тогда я осознал, что я — лишь третий лишний. Незваный и невидимый гость. Но я способен смотреть на своего двойника и его демонического оппонента со стороны и слышать их разговор.