— Отец был вынужден так поступить, — потупилась Ририка. — Нужно было стереть всю информацию о нашем истинном происхождении, как выразился отец «и на небе, и на земле», чтобы выдать себя за семью Эшфорд. Впрочем, это не совсем ложь. Рец-де Шанкло — действительно дальние потомки Эшфордов.

Я молчал, переваривая полученную информацию.

— Лишь в сентябре 1981 года память вернулась ко мне, — продолжал Коноэ-сан. — Но я по-прежнему не знал ничего о вашей судьбе и продолжал оплакивать вас. Только тринадцатого апреля этого года Рири-тян разыскала меня и рассказала о себе, своём брате, о тебе и другой Ририке-сан. Мне было очень трудно поначалу привыкнуть к мысли о том, что вас неожиданно стало четверо, но, тем не менее, я безмерно рад, что все вы целы и невредимы!

— Ну я-то не вполне. Я же умер и стал синигами.

Коноэ-сан улыбнулся.

— Я рад, что другой Кеиджи был твоим начальником. Я уверен, он хорошо заботился о тебе, даже не помня, кем ты ему приходишься.

— Заботился, переживал и прощал слишком многое, — со вздохом подтвердил я, поняв вдруг, что скучаю по шефу.

Коноэ-сан долго и подробно выспрашивал меня о Мэйфу, о моих друзьях и напарниках, о том, как я жил в мире людей. И я говорил почти без перерыва, вспоминая важные события и незначительные мелочи, но легче не становилось. На душе моей по-прежнему лежал неподъёмный груз. В конце беседы шеф крепко обнял меня и произнёс:

— Спасибо, что согласился навестить меня! Приходи сюда снова вместе с Рири-тян. Не беспокойся, магия Ока защитит нас от нежелательных свидетелей, — затем повернулся к Лилиан. — Забирай мою память. Я готов.

Через минуту мы оставили его на месте недоумевающим. Шеф напряжённо размышлял над тем, что заставило его посреди рабочего дня забрести на самую дальнюю аллею Мэйфу.

Попрощавшись с Ририкой, обещавшей непременно поддерживать связь, я сначала отправился к Тацуми, коротко сообщил ему новость про мои внезапно обнаружившиеся родственные связи с Коноэ-сан и заторопился в Сибуйя.

Кадзу-кун пил кофе, когда я появился в его столовой. Я собирался рассказать ему всё и сразу, но вдруг почувствовал, что обессилен и выжат. Я был просто не в состоянии говорить ни о чём. Хотелось отгородиться от проблем, сбежать и исчезнуть. Раствориться в бесконечном пространстве, где нет страданий и неразрешимых загадок.

Кадзу-кун не удивился моему желанию, отметив, что оно выполнимо. Через пару минут мы переместились в Норвегию, очутившись на краю скалы с плоской вершиной, напоминающей церковную кафедру. Небо соперничало яркостью красок с прозрачными нежно-бирюзовыми водами. Вокруг возвышались заросшие соснами горы.

«Почему он так старается ради меня? — размышлял я. — Зачем исполняет мои нелепые прихоти? Ведь есть столько всего важного, что мог бы осуществить амулет!»

Я задал эти вопросы вслух, а Кадзу-кун ответил, что моё желание вовсе не мелочь. Я встал на самый край скалы, а он приблизился сзади и осторожно привлёк меня к себе, словно желая уберечь от всех бед мира.

И вдруг я ощутил, как его губы с невероятной нежностью коснулись моего затылка. Дыхание перехватило. Душу заполнило безудержное, ничем не омрачённое счастье.

Мы стояли вдвоём на Кафедре Проповедника, и бездонное небо принадлежало в ту минуту только нам двоим.

====== Глава 45. Лунная соната Хаконе ======

— Выбирай, куда отправимся дальше, — прошептал я на ухо Асато-сан, касаясь губами его щеки и наслаждаясь нашей близостью. — У меня в клинике свободный день. Можем путешествовать хоть до заката. Любая страна, любое место…

Он неуверенно дотронулся до моего запястья, и я едва удержался от желания стиснуть его ладонь.

— Не стоит так стараться… ради меня.

— Мы уже решили этот вопрос. Или нет?

Что-то происходит с пространством, временем или моим восприятием. Должно быть, уставшее сознание даёт сбой. События последующих сорока восьми часов впечатываются в память до мельчайших подробностей, до тончайших нюансов. Они не в прошлом, а «всегда-сейчас» в настоящем, сколько бы лет ни прошло.

Молчит. Его спина напряжена. Пульс учащается, дыхание становится прерывистым.

Обхватываю его крепче, борясь с желанием опустить руки на бёдра, провести языком по шее, забраться под рубашку, услышать стон, который он попытается сдержать. Раздеть его донага, любуясь великолепным телом, находящимся сейчас всецело в моей власти. Пусть стоит и смотрит на скалы, пока мои ладони будут подводить его к незримому небу. Я бы не стал ничего требовать для себя, достаточно было бы увидеть, как удовольствие получит он.

— Хочешь в Хаконе? — спрашиваю вполголоса.

— В онсены? — тревожно уточняет Асато, словно чувствует некий подвох.

Почему он так напряжён? Нет, не желаю ничего домысливать на эту тему, иначе начну мечтать о безвременной кончине собственного двойника.

— Именно. Так ты не против?

— Да, — задумчиво кивает он. — Давно там не был.

Провожу рукой по его щеке и чувствую, как он вздрагивает. Я его беспокою. Кажется, он подозревает, что с моим предложением дело нечисто. Если бы он знал, как нелегко мне оставаться в рамках приличий…

Неожиданно из внутреннего кармана раздаётся звонок мобильного. Достаю телефон, продолжая второй рукой обнимать Асато. На экране высвечивается имя абонента: «Морикава Чизу». Нажимаю «ответить».

— Ты где, Кадзу? — голос срывающийся, отчаянный.

— В Норвегии, — не вижу смысла лгать.

— Тогда всё кончено!

— Объяснись.

— К нам поступила шестилетняя девочка. Большая кровопотеря, черепно-мозговая травма, разрыв селезёнки и печени, повреждение лёгких, подозрение на разрыв брюшной аорты… Терминальное состояние.

И верно, почти кончено. Боюсь, даже мне не удастся её удержать на этом свете.

— Везут в пятую операционную, но, судя по снимкам, шансов мало! И нет подходящих органов для трансплантации.

— Через пару минут буду в Дайго.

— Так ты рядом? Где?!

— Просто жди.

Счастье, что, несмотря на воцарившийся в голове хаос, я ещё в состоянии адекватно реагировать на внештатные ситуации. Поворачиваюсь к Асато-сан.

— Придётся отложить поездку. Чизу-тян привезли ребёнка с серьёзными травмами.

— Ты её спасёшь?!

В глазах страх и надежда, а он ведь ни разу не видел эту девочку. Впрочем, как и я.

— Не могу ничего обещать. Она в гораздо худшем состоянии, чем был Куросаки-сан.

— Тогда я иду с тобой! Моя кровь — это шанс спасти её!

Он безнадёжен.

— Асато-сан, — вздыхаю, — ты… физически не сможешь пожертвовать свою кровь всем нуждающимся. Представляешь, сколько в этом мире умирающих? Тебя на всех не хватит.

— Но эту девочку спасти можно! Дай ей шанс! Иначе ты себя не простишь. Я помню, как ты переживал в прошлый раз!

«Я-то себя прощу, но в твоей жизни станет больше на один кошмар, а этого я не могу допустить».

Приказываю рубину сделать нас невидимыми и переместить в холл Дайго. Амулет, как я и ожидал, снова предлагает тот самый обмен: жизнь девочки за жизнь кого-то другого. Я игнорирую «ценное» предложение.

Чизу-тян торопливо вбегает в кабинет, на ходу поздоровавшись с Асато-сан, и протягивает мне снимки. Перебираю их по одному.

— Отрыв от ножки селезёнки. Разрыв поджелудочной железы. Пробито правое лёгкое. Травма брюшной аорты, как вижу, не подтвердилась.

— Но крови потеряно очень много! — замечает Чизу.

— Требуется обширная резекция печени. Более шестидесяти процентов…

— Да. Что скажешь?

С надеждой смотрит на меня. О нет, милая, волшебник сегодня кое-кто другой …

— Её способно спасти лишь чудо. И ей повезло: у меня есть хороший донор, — указываю кивком на Асато.

Чизу-тян внимательно смотрит на него, но тактично не выказывает ни малейшего удивления по поводу необычного оттенка радужной оболочки.

— Вы собираетесь отдать органы для трансплантации? — неожиданно спрашивает она.