Амулет в кармане по-прежнему оставался холодным.

Значит, его реакция не была защитой, необходимой лично мне. Сволочной камешек. Исключает любую возможность появления эмоций у скрытой в нём души. Посмотрим, станет ли он опять тёплым, когда «опасность» минует?

— Что ж, мне пора, — я встал с места.

— Вы ещё придёте, сенсей?

Вопрос застал меня врасплох.

— Ваш лечащий врач — компетентный специалист. Здесь хорошая клиника. Вряд ли мне есть смысл сюда приходить. Я просто решил убедиться, что с вами всё в порядке, ведь у вас был крайне сложный случай.

— Понимаю. Спасибо за заботу, сенсей.

Он расстроен? Удивительно. Не мог же он успеть привязаться ко мне за несколько минут беседы? Конечно, не мог. Это нелепо.

— Желаю вам скорейшего выздоровления. Прощайте.

— До свидания, сенсей.

Я готов был поклясться, что он провожал меня взглядом до тех пор, пока я не скрылся за дверью палаты.

Зайдя к Чизу-тян и сообщив, что с Куросаки им придётся проявить недюжинное терпение, ибо проблемы его не решатся ни за день, ни даже за три месяца, которые он проведёт тут, и посоветовав найти медсестру с «лёгкими прикосновениями», я покинул клинику Дайго. Похоже, клубок тайн в семье Куросаки ещё более запутанный, чем в моей. Сочувствую, но помочь парню вряд ли сумею. Терапевтическое вмешательство без согласия пациента противозаконно, а у меня нет причин нарушать закон.

За пределами клиники хитроумный рубин снова потеплел. Значит, я был прав. Он блокирует любую возможность появления эмоциональной активности внутри него. Скверно. Так мне никогда не достучаться до Асато-сан.

Ничего. Я испробую все варианты и однажды обязательно сумею поговорить с Цузуки!

Двадцать девятого декабря с утра на меня обрушилась лавина незапланированных звонков.

Сначала позвонили из клиники и сообщили, что один из пациентов с ишемической болезнью сердца непременно требует, чтобы назначенную ему через неделю операцию делал именно я, ибо он верит только в мои способности. Я согласился, ибо на следующей неделе всё равно у меня было назначено всего две операции. Место для третьей вполне нашлось бы.

Потом стали поступать звонки из банка, из налоговой, из ателье, из фонда помощи детям-сиротам, от обслуживающего персонала клиники, от давно забытых знакомых. Одна из моих бывших подруг связалась со мной лишь для того, чтобы сообщить о своём разводе. Пришлось ей ответить, что я скоро женюсь. Она в сердцах бросила трубку. Я даже не успел сказать, что пошутил.

И в заключение этой какофонии в половине одиннадцатого вечера позвонил тот, кого я ожидал услышать, пожалуй, менее всех. «Сатору Такахаси» — высветилось на экране мобильного. Управляющий из дома родителей!

Я схватил трубку, почему-то предположив, что произошло несчастье с отцом или матерью.

— Алло!

— Господин, приезжайте в Макухари!

— Зачем?

— Это абсолютно не телефонный разговор. Приезжайте, пожалуйста, я вас прошу! Крайний срок — завтра утром.

И дал «отбой» в линию. Зная Сатору, я бы сказал, что он растерян, а этот человек не из тех, кого можно легко сбить с толку. Значит, случилось что-то серьёзное. Придётся ехать.

И тут меня посетила одна странная мысль: а если снова попытаться задействовать амулет?

Накинув на плечи плащ, я взял талисман в руки.

Какое ребячество… Наивные действия на грани догадок. Но всё же стоит попробовать!

— Асато-сан, — произнёс я, глядя в самую сердцевину кроваво-красного камня, — мне нужно попасть в дом родителей. Трёхэтажный особняк в часе езды от Токио. Район Макухари. Ты сумеешь чем-нибудь помочь?

Прежде чем я договорил фразу, мягкая темнота обняла меня, приглашая упасть в неё. Тепло на коже, лёгкое головокружение, и ровно через секунду я очнулся перед въездной аркой ворот родительского дома. Никакой слабости, тошноты или других неприятных ощущений.

Я перевёл взгляд в сторону дома. На первом этаже горел свет, и за закрытыми занавесками угадывались силуэты слуг.

Иррациональность случившегося заставила меня на некоторое время замереть столбом посреди улицы и с минуту, наверное, соображать, как же так вышло, что я действительно оказался в Макухари, всего лишь высказав своё пожелание амулету.

Потом меня охватило ликование. Мой талисман поразителен! Какая сила! Интересно, он может почти всё или всё, если уметь им пользоваться? Ладно, ещё будет время поэкспериментировать…

Запрятав амулет поглубже во внутренний карман, я двинулся к дому. Не стоит спешить. Сатору и так удивится моему скорому прибытию.

Проходя через сад по влажной от подтаявшего снега дорожке, я усилием воли прогнал всколыхнувшиеся неприятные воспоминания. Так всегда происходило, когда я оказывался в доме родителей.

Вон пруд с карпами, возле которого я любил когда-то сидеть, ещё чуть дальше многочисленные клумбы, теплица с розами и рядом другая — с клубникой, созревающей по весне. Ничего не изменилось. Мои старики удивительные консерваторы.

Впрочем, зря я ворчу. Они спроектировали шикарный сад. Это лишь благодаря моему усопшему братцу почти каждое из мест, на которое падает взгляд, вызывает только гадливость и омерзение.

— Кто там? — спросил Сатору, когда я позвонил в дверь.

— Ты просил поспешить, вот я и поторопился.

— Хозяин?! — мой верный слуга распахнул дверь и уставился на меня, округлив глаза. — Как вы сумели очутиться здесь так быстро?!

— Возвращался от пациента, который живёт неподалёку, когда ты позвонил. Впустишь?

Он отошёл от двери, пропуская меня в дом. Я заметил, что на лице моего бывшего телохранителя прибавилось морщин, а в волосах — седины, но чёрные глаза горели по-прежнему дерзко.

Сатору… Если ты ещё не догадался, надо как-нибудь при случае сказать тебе, что я бы не пережил отрочество без твоей поддержки.

«Господин, у вас сильный ангел-хранитель, только у него, думаю, чёрные крылья».

«Почему?»

«От печали за вас».

Он тогда угадал. Попал в точку.

— Скажи, что здесь произошло?

— Видите ли, — шёпотом заговорил Сатору, — я хотел вначале позвонить вашему отцу, но потом подумал, что такие вещи по телефону обсуждать невозможно. И тогда решил связаться с вами. Вдруг вы разберётесь с этой мистикой?

— Мистикой?

— Сегодня вечером горничная проходила по верхнему этажу мимо старой спальни ваших родителей. Вы знаете, два раза в год мы всё проветриваем и убираем там, хотя остальное время комната закрыта.

— Знаю.

— Юико-сан услышала подозрительный шум, отперла дверь, чтобы посмотреть в чём дело… Нет, я плохо рассказываю. Не умею. Вам лучше увидеть всё своими глазами. В конце концов, вам решать. Скажете, что надо заявить в полицию, я заявлю. Но случай неординарный, если не сказать больше.

Мы вместе поднялись на второй этаж и распахнули дверь в спальню. Ту самую, где умер мой брат.

Ту самую, закрытую по требованию отца в течение последних шестнадцати лет.

Посреди комнаты, привязанная к стулу, сидела прекрасная женщина.

Я понял, что она бесподобна даже в темноте по одному ее силуэту, раньше, чем Сатору щёлкнул выключателем. Когда комната осветилась, я убедился в верности своей догадки. Женщине на вид было не больше двадцати. Стройная, с безупречной фигурой и высокой грудью, очертания которой угадывались под тканью тёмного облегающего платья. Волнистые каштановые волосы струились по плечам до самой талии. На ногах женщины не было туфель, зато красовались дорогие ажурные чулки.

Мне не забыть миг, когда она обернулась.

Во-первых, это было сделано с удивительной грацией и таким запасом выдержки, что даже я со своим отработанным умением владеть собой ей позавидовал.

А во-вторых… Я перестал дышать, забыв всё на свете, ведь из-под длинных ресниц на меня невозмутимо смотрели глаза, подобные которым я видел лишь однажды в жизни.

Глаза аметистового цвета.

Комментарий к Глава 4. Рубин. Изумруд. Аметист *Один из сортов сакэ