Цузуки снова появился двадцать пятого мая. Обнял меня и попросил прощения за то, что не пришёл в прошлое новолуние.

— Лилиан-сама нужна была поддержка. Я не мог бросить её. Возможно, ты поймёшь… Прости за то, что заставил тебя волноваться!

Разумеется, я сразу забыл обо всех страданиях, испытанных месяц назад.

— Куда мы отправимся? — спросил я, нежно касаясь его губ.

— Увидишь, — тихо прошептал он в ответ.

В Хама Рикю мы устроились на берегу пруда под соснами, любуясь сияющими огнями небоскребов и отблесками фонариков Хама Готэн в воде.

— Я пропустил о-ханами, — печально заметил Цузуки. — И в следующем году пропущу.

— Зато потом освободишься от власти Ока и начнёшь совершенно новую жизнь.

— Что это будет за жизнь? Вспомню ли я случившееся в этой? Узнаю ли тебя? Я не хочу терять память! Я и так слишком многое забыл.

Наши пальцы переплелись. Мы улеглись на влажную от росы траву, глядя в безоблачное небо, полное ярких звёзд.

— Есть человек, владеющий парным амулетом, похожим на тот, который использует твоя госпожа, — заговорил я. — Многое в ответственный момент будет зависеть от него. От того, как он поведёт себя. Ведь его дух-хранитель — твой двойник из другого мира.

— Знаю, — вздохнул Асато. — А человека зовут Кадзутака Мураки, и его судьба, благодаря моему двойнику, однажды изменилась.

— Откуда тебе известно?! — поразился я.

— Твои мысли всё ещё открыты для меня. Даже если я не хочу их читать, я вынужден …

— Ты не хочешь видеть чужих мыслей! — вдруг понял я. — Эта способность тебе в тягость.

— Это проклятие, — отметил Асато. — Да, не хочу. Мне нужна моя память — не чужая.

— Неужели твоя госпожа всё ещё не вспомнила своё прошлое полностью? Она же стала Повелителем Теней.

— Она боится, — признался Асато. — Если перестанет — то всё вспомнит, конечно. Но ей будет больно. Снова. Мне-то это прекрасно известно.

— Лилиан была знакома с тобой до того, как ты попал в клинику доктора Мураки в одна тысяча девятьсот восемнадцатом году. Если ты видишь её воспоминания, то должен знать об этом.

— Я знаю. Мы познакомились, и вскоре я сжёг Коива. Она была свидетелем пожара. Хотела спасти меня, но я не позволил, потому что хотел умереть.

— Она любила тебя?

— Верно. А я предпочёл не покидать другую, и в итоге своим выбором погубил обеих. Я разрушаю всё, к чему прикасаюсь.

— Ты о ком? Кого ты погубил?!

Асато указал на янтарный амулет на своём запястье.

— Её.

— Постой, это же талисман Руки-сан?!

Он ничего не ответил. После долгой паузы, наконец, вымолвил:

— Я смотрю в собственное прошлое чужими глазами. Это ужасно. Это как потемневшее, запылённое зеркало! Я не хочу так.

— Асато, умоляю, скажи, почему ты считаешь, что погубил Руку?! Ты говорил, что я не должен винить себя, но сам поступаешь так же! Винишь себя безосновательно!

— Мы с тобой похожи. Возможно, поэтому судьба позволила нам немного побыть счастливыми.

Я изо всех сжал его руку. Его определение понятия «счастье» мне не понравилось.

— Я не умею читать мысли и беспокоюсь за тебя, неужели ты не понимаешь?! Расскажи, что ты помнишь о себе, Руке-сан и Лилиан!

— Одна нить прошлого тянет за собой другую… Позволив себе раскрыть случившееся, я снова предам Лилиан-сама.

— Да какое же это предательство? — недоумевал я. — Разве я побегу докладывать всем на свете о том, что узнаю от тебя?

— Узнают без твоего ведома. Думаешь, я один умею читать мысли? Многие демоны могут. Прости, но я больше ничего не скажу.

Увы, даже своей госпоже, завладевшей его душой, он доверял больше! И это при том, что мои мысли — не секрет для него. После того, как мы были так близки, между нами снова стала возникать отчуждённость.

— Извини, — снова повторил Цузуки, вероятно, услышав, о чём я думаю. — Но я, правда, не могу. И когда-нибудь ты поймёшь, почему я молчал.

Я поднял руку и потрепал его по волосам.

— Постараюсь довериться тебе и не возвращаться к этой теме.

Он слабо улыбнулся.

— Спасибо.

Разумеется, в Суццу мы с Ватари не нашли ничего. О случившемся здесь почти век назад страшном пожаре немногочисленное население вспоминало с огромной неохотой. Выживших тогда почти не осталось, а те, кто не погиб, почти ничего не могли припомнить о событиях, предшествовавших трагедии, ещё в далёком 1900 году. Следовательно, их внуки и правнуки знали того меньше. Ватари не сдавался, заставлял меня снова и снова задавать одни и те же вопросы первым встречным. Мы продолжали опрашивать жителей, терпя неудачу за неудачей. Наконец, один из стариков сумел назвать имена и фамилии двух выживших, случайно отсутствовавших в Суццу в день пожара. Ему это удалось лишь потому, что его покойная мать являлась близкой родственницей этих двоих.

По словам старика, названные им люди «слегка повредились рассудком». Они говорили, будто помнят что-то необычное, происходившее незадолго до пожара, о чём забыли остальные жители посёлка. Эти двое пытались и остальных заставить вспомнить, но им никто не верил, и они вскоре перестали рассказывать «свои байки».

В поисках женщины, чья бабка некогда отлучилась всего на сутки, уехав к подруге в Ранкоси, чем спасла жизнь себе и своей нерождённой малышке, мы объездили все близлежащие города и посёлки.

Внучку бывшей жительницы Суццу мы обнаружили в Хакодате. Явившись к ней домой, мы с Ватари представились сотрудниками Национального архива Японии, собирающими ценную историческую информацию.

Семидесятипятилетняя Кидо Аяме долго раздумывала над нашим вопросом, а потом, пожевав губами, произнесла:

— Бабка редко говорила про пожар. В нём погибли её сыновья и муж. Сгорело всё подчистую, и ей пришлось искать прибежища у дальней родни. А она была тогда беременна, и через восемь месяцев родила мою мать. «Ангелы пришли на землю, дочка, — как-то сказала она мне. — Но их кровь отравили при рождении, и они стали демонами. Из-за тёмных сил и случилось несчастье. И жил-был человек, который хранил правду, забытую другими. Он бежал из посёлка, потому что боялся … Он изобразил на своих рисунках того, кто погубил ангелов. Но этого человека упрятали туда, где его никто не увидит».

Два часа нам потребовалось на то, чтобы вытянуть из старушки хоть какой-то намёк, где искать незадачливого художника. В конце концов, Ватари догадался и потащил меня по всем известным ему психиатрическим лечебницам. Я особенно не рассчитывал на успех этого сомнительного мероприятия, но через неделю нам неожиданно повезло.

Директор клиники Кьёайкай вспомнил, что некогда у них находился на излечении странный пациент, родом из Суццу. Его досье хранилось в архиве клиники. Тот душевнобольной постоянно рисовал одного и того же мужчину с фиолетовыми глазами, называя его то падшим ангелом, то демоном.

У пациента были и другие рисунки, но, как записано в истории его болезни, он их рвал с криками: «Зло проснулось и погубит Землю!» В итоге целыми остались только портреты «демона» и единственный рисунок красивой молодой женщины и двух младенцев с фиолетовыми глазами. Лечащему врачу удалось спасти этот рисунок, который сумасшедший тоже собирался разорвать.

Пациент умер в возрасте восьмидесяти лет. В его истории болезни было записано, что, умирая, он умолял найти и уничтожить какой-то амулет, похожий на серебряный кинжал, говорил, что единый мир Земли давно раскололся пополам и предрекал неизбежный конец света. Естественно, его никто не слушал.

Нам разрешили отсканировать изображения, и мы вернулись в Токио.

На следующий день Ватари, обсудив всё со мной, решил показать эту информацию Мураки.

====== Глава 37. Прыжок в прошлое ======

Конечно, я поступил по отношению к Ватари нечестно. Вернее, если быть откровенным с самим собой, я совершил отвратительный поступок. Меня извиняет лишь одно: я не видел иного выхода.

Разумеется, это жалкое, никуда не годное оправдание.