Больше она не сказала ничего, проигнорировав мои вопросы о Цузуки, а я до рассвета ломал голову над тем, зачем она призналась. Неужели боялась, что опять забудет всё? И надеялась на мою помощь в случае надобности?

Но в каком положении очутился я? Нельзя рассказать Ватари, невозможно продолжить расследование! Что за смысл владеть информацией, которую нельзя применить?

Однако Лилиан сейчас тоже не позавидуешь. Она пытается переиграть Око и своего двойника, а они оба сильны и мстят ей. Леди Эшфорд боится потерять собственную личность среди ложных масок. Хочет, чтобы хоть кто-то ещё знал её настоящую? Наверное, дело в этом?

И всё-таки, несмотря на её предупреждение, на следующий день я осторожно попросил Ватари поискать информацию о некогда проживавших на Хоккайдо Коноэ Ририке и Коноэ Кэндзиро.

Результат поисков меня поразил. То, что отец Лилиан оказался пропавшей без вести душой, о которой полтора месяца назад упоминал Ютака, не удивило.

В начале двадцатого века Коноэ Кэндзиро эмигрировал из Токио в Лондон и затерялся среди местного населения. Как теперь становилось понятно, он сменил имя для себя и дочери с помощью магии и, наверное, фальсифицировал многие данные о своём прошлом. По официальным документам он никогда не был женат и не имел детей.

Другая часть информации, вернее, её полное отсутствие, оказалось гораздо любопытнее. Девушки по имени Коноэ Ририка, рождённой в начале двадцатого века на Хоккайдо, но до сих пор не значащейся в Кисеки, никогда не существовало.

Нашлись полные однофамильцы, которые родились позже и жили в Японии. Нашлись умершие с таким же именем, и об этом имелись записи во Дворце Свечей, но единственной, искомой Коноэ-сан так нигде и не обнаружилось.

Тем вечером я отправил сообщение на номер леди Эшфорд, желая выяснить, помнит ли она ещё своё настоящее имя?

«Вам известно, кто такая Коноэ Ририка?» — спросил я.

«Нет, — удивилась леди Эшфорд. — А вам нужна информация? Если да, могу приказать Оку поискать для вас сведения об этой женщине».

«Прикажите. Коноэ-сан родилась на Хоккайдо примерно в начале этого века и до сих пор жива».

Через десять минут я получил ответ: «Оку ничего не известно о ней. Сожалею».

Бессмысленно. Пока Лилиан-химэ не станет Повелителем Теней и не восстановит свою искалеченную память, ничего путного из моих попыток выяснить правду не выйдет.

Придётся подождать.

====== Глава 34. Семья ======

Шестнадцатого февраля в клинике я застал Хисоку бледным и измученным. Медсестра, дежурившая на этаже, попросила не утомлять пациента и не задерживаться в палате дольше четверти часа. Это предупреждение заставило меня насторожиться.

На мои расспросы, не чувствует ли он ухудшения состояния, Хисока отводил взгляд в сторону и отвечал, что с ним всё в порядке.

Под благовидным предлогом я ненадолго покинул его, вышел в коридор и, отыскав медсестру, узнал, в чём дело.

Новость едва не свалила меня с ног. Два дня назад по неизвестной причине у Хисоки произошла остановка сердца. Парня едва спасли. Очнувшись в реанимации, он попросил вернуть его обратно в палату. Никаких осложнений и внутренних повреждений у юноши не обнаружили, но теперь к нему пускают посетителей с большой осторожностью и ненадолго.

Я вернулся и с упрёком посмотрел на Хисоку. Он всё понял по выражению моего лица и отвернулся к стене.

— И как долго ты собирался молчать? По-твоему, я до сих пор не заслуживаю доверия?

— Не в этом дело.

— А в чём? — я подвинул стул к кровати и уселся рядом. — Объяснишь?

— Всё закончилось. Неужели нельзя забыть об этом?

Вошла медсестра с лекарствами и свежей водой.

— Зачем вы ему сказали? — возмущённо обратился к ней Хисока, когда девушка остановилась возле изголовья постели. — Разве мало, что из-за меня Асахина извелась? Я же просил вас!

Метнув на Хисоку обиженный взгляд, моя незадачливая информаторша выпалила:

— По крайней мере, господину Тацуми не всё равно, что с вами происходит, в отличие от … Лучше бы господин Тацуми был вашим отцом! — и, экспрессивно стукнув дном графина о поднос, она удалилась.

— Пытаешься доказать всем вокруг свою независимость?

Почему-то захотелось взять его руку и осторожно погладить, но я не знал, как Хисока это воспримет.

— Ты можешь молчать о том, что тебя волнует, переваривать свои страхи в себе. Но это не выход, малыш.

— Я не маленький! — вспыхнул Хисока. — Шестнадцать лет уже! Давно пора начинать справляться с проблемами самому! А, получается, за меня постоянно всё делают другие: в детстве — родители, теперь Асахина-тян и вы! Я получаю от вас еду и подарки, моя кузина оплачивает лечение! Я бы и Асахине ничего не сказал, но ей позвонил Оймикадо-сенсей, и она примчалась вместе с Моэкой, потому что посреди ночи оставить малышку было не с кем. В итоге девочка не выспалась, да и Асахина издёргалась! Для чего это? Лучше бы ей не знать о случившемся! Я просто обуза для вас!

Он отчаянно жестикулировал здоровой рукой, той, которая не пострадала при аварии, и я не выдержал. Перехватил его запястье в воздухе и крепко сжал. Наверное, чересчур крепко.

— Не смей больше так говорить! Мне это не нравится, и, думаю, такие слова вряд ли придутся по душе Фудзивара-сан. У тебя просто временные трудности. Когда ты поправишься, то пойдёшь учиться и работать, как планировал, и вернёшь долг. И запомни: любящим тебя людям не нужно твоё чувство вины. Они хотят видеть тебя счастливым. Именно ради этого они стараются, неужели ты не понимаешь таких элементарных вещей? А ведь тебе уже шестнадцать!

Хисока долго и удивлённо смотрел на меня, словно впервые видел. Потом перевёл взгляд на мои пальцы, удерживавшие его руку, но не сделал попытки высвободиться.

— Извините, если обидел вас.

— Нет, не обидел, — я отпустил его. — Просто попытайся чуть больше доверять тем, кому ты небезразличен, хотя, знаю, иногда это бывает трудно сделать. Ладно, не стану утомлять тебя. Приду лучше завтра. Отдыхай.

— Благодарю, Тацуми-сан, — его взгляд, обращённый ко мне, по-прежнему был изумлённым.

Я встал с места и вдруг ни с того ни с сего ощутил, что мне не хватает воздуха. Волна тёмной энергии накатила, спеленала ауру в тесный кокон, едва не задушив, и тут же отпустила. Я покачнулся, но устоял на ногах.

— Вам нехорошо? — перепугался Хисока, приподнимаясь на постели. — Вы едва не упали!

— Голова закружилась. Ничего, всё уже прошло. Не беспокойся.

— Правда?

— Да, малыш. До завтра.

Пошатываясь, я двинулся по коридору, лихорадочно размышляя, что бы это могло быть. Наконец, вспомнил давние уроки Коноэ-сан. Судя по всем признакам, я напоролся на довольно редкое явление — поражение остаточной магией. Иногда такое случалось: после завершения тёмного ритуала рядом с местом его проведения в воздухе оставалось нечто вроде лёгкой намагниченности, и эта энергия могла ударить, как молния, в кого-то совершенно случайного.

Итак, в палате Хисоки недавно побывал тёмный маг. И если я сейчас испытал на себе слабый отзвук его недавних манипуляций, то, представляю, какова была полная сила ритуала. Наверняка она могла бы вызвать асфиксию, потерю сознания или …

Я замер, холодея. «А ведь у Хисоки два дня назад остановилось сердце. Выходит, кто-то собирался убить его?! Неужели опять Мураки?!»

По спине скатились несколько струек липкого пота. Если этот маньяк был здесь, почему прибор Ватари не показал его перемещения в клинику? Безусловно, устройство могло не сработать, но, с другой стороны, если бы Мураки действительно решил посетить Дайго, Куросаки-кун, как ни страшно это осознавать, уже был бы мёртв.

Тогда кто? Возможно ли, что маг ещё в больнице, маскируется под одного из врачей?

Войдя в лифт и став невидимым за захлопнувшимися дверями, я переместился в коридор и тщательно прошерстил здание сверху донизу. Даже спустился в подвал, но нигде не обнаружилось ничего подозрительного.