Первое, с чем Лилиан соприкоснулась, войдя внутрь Теней — своё детство. Тьма соткала для неё образ отца, который, как выяснилось, и не думал скрывать от малышки свою ненависть к людям и трагическую гибель возлюбленной. Поначалу я прекрасно слышал всё то же, что и Эшфорд-сан, но, к сожалению, не мог видеть.

«Они убили твою мать. Подлые, трусливые шакалы! — с гневом рассказывал дочери лорд Эшфорд. — Знаю, тебе всего пять лет, но я хочу, чтобы ты уже сейчас училась не убегать от боли. Истина ранит, однако она целительна… Запомни: человеческие дети слабы. Ты — нет. Я сделал тебя вечно молодой и бессмертной, чтобы ты выросла смелой и не склоняла ни перед кем головы! Ничтожества, которых ты каждый день видишь вокруг, недостойны называться людьми. Это просто мыльные пузыри. Ткни в них, и ничего, кроме мокрого пятна, не останется. Наверное, поэтому им так нравится убивать. Достойная презрения иллюзия бессмертия: «Если я могу предать смерти кого-то, значит, меня преисподняя не возьмёт», — так, должно быть, они рассуждают. Глупцы! Мы с тобой совсем из другого теста склеены. Только друг другу мы можем доверять. Верь только мне, дочка!»

«Но, папочка, мир можно изменить! — отвечала отцу Лилиан. — Если наш с тобой амулет сильный, и мы сильные, то однажды сумеем сделать Землю лучше. И воскресить маму!»

«Да, мы изменим эту планету, но только для нас с тобой. И вернём погибших… Но не сейчас, позже. Я скажу, когда придёт время, но до тех пор не верь никому. Люди будут охотиться на тебя, потому что твоя кровь и цвет глаз напоминают им о тьме и смерти, а они так трусливы, что тьма пугает их».

«Папочка, кто я — человек или демон?»

«Ты наследница великой силы. Даже верховным демонам не снилось подобное могущество. Ты королева Тьмы Несотворённой, моя Лилиан!»

«Но эта сила приносит зло!»

«Тьма и свет равноправны. Не надо бояться мрака. Он течёт в нашей крови. Люди сами виноваты в том, что тьма стала злом, ведь они забыли её язык — древний и вечный, сделали тьму своим врагом, поскольку их слабые сердца не сумели выдержать и крохи её прикосновения».

«И всё же я не могу ненавидеть, — размышляла Лилиан. — Люди заблуждаются. Они изменят своё мнение о нас, когда я создам мир, где они больше не будут бояться и страдать».

«Она хотела справедливости, — понял я. — Что же случилось потом?»

Эшфорд-химэ продвигалась всё глубже внутрь собственной Тени и вспоминала. А тьма пыталась внушить ей через образ отца, что стремление к справедливости и свету бесполезно. Молодая женщина снова проходила свои давно минувшие этапы взросления, и, разочаровываясь в детских идеалах, постепенно отгораживалась от окружающих.

Отец противопоставил их двоих всему миру. Он не поддерживал её добрые порывы, не одобрял попытки найти друзей и полюбить кого-то, зато каждую неудачу в отношениях с ровесниками приписывал тому, что их семью ненавидят и боятся.

«Только мне ты можешь доверять, — повторял он снова и снова, — потому что нас связывают узы крови. Мы с тобой одинаковы».

В конце концов, Лилиан стала именно такой, какой отец хотел её видеть. Но перед тем… Что-то случилось ещё, вне всяких сомнений. Я ждал, когда леди Эшфорд озвучит мне это.

«Ты? — внезапно спросила Лилиан, увидев кого-то в своём воображении. — Страдаешь? Давай я расскажу, кто ты на самом деле, чтобы твои мучения прекратились. Ты такой же, как я».

Ответа я не услышал и занервничал. Что за образ видела сейчас моя ученица? Насколько глубоко она увязла в Тени? Моя власть так далеко не распространялась. А если сейчас что-то пойдёт неверно, и она сломается?

Нет, справится. Она сильная.

«Доверяй только мне, и ты больше никогда не испытаешь одиночества, — уговаривала кого-то Лилиан. — Я буду любить тебя сильнее, чем все они, вместе взятые! Они разрушили твоё детство, почти уничтожили душу, запретили пользоваться силой, данной тебе от рождения! А я так долго искала тебя! Только я способна по-настоящему понять твои чувства! Хочешь, вместе построим новый мир? Там не будет ненависти и смерти. Но тебе придётся покинуть свою нынешнюю семью и уйти со мной. Мы уедем в другую страну. Нет? Отказываешься?! Почему? Неужели они для тебя важнее?! Ты выбираешь подделку?! Просто бежишь?! Тогда ты ничем не лучше! Такой же жалкий трус».

Кого она видит? Точно не отца. Её душа разрывается на части. Я чувствую невероятную боль. Она любит того, с кем говорит, так сильно, что отказ следовать за ней воспринимает, как смерть, как окончательную тьму.

«Тогда забудь, — закричала вдруг Лилиан, — моё лицо, имя, всё сказанное между нами до последнего слова! Живи с убийцами! В конце концов, они предадут тебя, а я больше не приду сюда! Ты этого хочешь? Или дело в том, что я тебе безразлична?»

Ничего не чувствую. Почти не слышу происходящего.

«Держись, девочка! Ты пережила нечто, смертельно ранившее тебя, а я почти не понимаю, что именно, не могу помочь! Мой учитель исследовал досконально мою тьму, прежде чем отправить меня в Тени. А я видел твой мир лишь мельком… Ты не помнила многого, да и то, что помнила, не рассказывала. Господи… Перед кем оправдываюсь? Это бессмысленно. Ватари был прав: не придумано способа стереть воспоминания. А я и не пытался помочь. Мог бы хоть предупредить, чего ей ждать… Если выйдет оттуда невредимой, всегда буду на её стороне, никогда не предам!»

Лилиан продолжала упрямо двигаться дальше. До меня доносились только разрозненные отголоски, отрывки мыслей и чувств, словно затихающий пульс на электрокардиографе.

«Умрёт, если я не … Забыть гордость… Не помнит… К лучшему … Ничего не скажу… Я — Лилиан Эшфорд … Упрямый идиот… Дурачок … Мою настоящую память забери в качестве платы… Спаси его, сделав моим хранителем!»

О ком она? Об Асато? Но в таком случае, если всё услышанное не подстроено Тенями и не существует лишь в воображении Эшфорд-сан, получается, Лилиан встретила Цузуки раньше, чем он попал в клинику Юкитаки Мураки?

Почему же она солгала, рассказывая о своём прошлом? Или сама забыла многое из-за действия Ока?

«Мы одинаковы, — услышал я решительный, окрепший голос Эшфорд-сан, обращённый к Тени. — Мы способны разрушать, но я не боюсь этой силы, а способна управлять ею. Служи мне. Подчиняйся!»

Покров тьмы разорвался. Стены и пол задрожали, словно при пятибалльном землетрясении. Лилиан оказалась в комнате рядом со мной. Тени обвивались вокруг её плеч, запястий и щиколоток гигантскими змеями. Глаза молодой женщины были пусты, как два провала, ведущие в бесконечность. Правда, через минуту тьма, утратив форму, покинула её тело, чтобы не разрушить хрупкую физическую оболочку хозяйки, выбралась за пределы квартиры и исчезла в ночи.

Леди Эшфорд подошла ближе и бесстрашно взглянула на меня. Что-то неуловимо изменилось в выражении её глаз.

Интересно, о чём она помнит?

— Я справилась? — ровно поинтересовалась Лилиан.

— Да. Второй этап обучения успешно пройден.

— Я рада.

От сердца отлегло.

Но то, как она смотрит на меня, начинает пугать. Неужели прочла мои мысли, пока была внутри Теней?

— Тацуми-сан, вы способны предать?

Я вздрогнул. Вопрос в лоб, что называется. Лучше сказать правду.

— Способен. С одним исключением: никогда не предам тех, кого считаю друзьями или тех, кого люблю. Никогда — Цузуки, Ватари, Хисоку-кун или шефа Коноэ. Это исключено. А чужака, которому не доверяю, в принципе, могу. При определённых обстоятельствах.

Она задумчиво помолчала. Усмехнулась.

— Быстро сообразили, — и указала на кинжал, висящий на моей шее. — Разумеется, я слышала ваши мысли и тогда, и теперь. Вы раскаивались и сожалели. Что ж, я подобна вам. Бессмысленно таить зло или выплёскивать гнев. Я тоже лгу, предаю и могу убить ради тех, кого люблю. Это первое. Второе: я не стану лишать вас воспоминаний, но пока сама не разберусь в том, что узнала о себе сегодня, — молчите! Ни слова даже Ватари-сан. Если расскажете, памяти лишится и тот, кому вы сообщите обо мне, и вы сами. Не хочу угрожать, но вы также потеряете воспоминания об Асато-кун, поэтому вам лучше молчать. И если уж мы с вами дошли до такой степени откровенности, скажу кое-что ещё, пока этот чёртов амулет снова не фальсифицировал мои воспоминания, а он уже начал это делать… Моё настоящее имя Ририка. Я родилась на Хоккайдо. Моего отца звали Коноэ Кэндзиро. Но, Тацуми-сенсей, — и она обворожительно улыбнулась, — почему-то мне кажется, вы и это тоже сохраните в строжайшей тайне.