А если бы и мечтал, не вышло бы у него заполучить в собственность планету. Воспользоваться абсолютным амулетом для изменения Земли, можно было лишь в случае, если между сто девяносто девятым и девяносто девятым днём до начала нового тысячелетия наступило бы полное солнечное затмение, и к этому моменту сила амулета была бы максимально раскрыта.

Стало быть, Ватари-сан оказался прав. День, которого так ждала Лилиан Эшфорд, совпадал с двадцать первым затмением сто сорок пятого Сароса****. Согласно данным астрономов, 11 августа 1999 года должно было произойти полное солнечное затмение с наилучшей видимостью в Румынии, Великобритании и Франции. Если Эшфорд-сан не удастся провернуть свои тёмные дела в этот день, следующий шанс у неё появится даже не в 2999 году, а гораздо позже. Для столь отдалённых дат невозможно произвести астрономические расчёты, следовательно, Лилиан Эшфорд изо всех сил будет стараться заполучить власть над Землёй именно в следующем году.

Учитывая, сколько десятилетий она трепетно ждала этого знаменательного события, для неё оставшийся год с небольшим был сущим пустяком. Вот потому она и говорила, что желанная дата близка. В этом она не слукавила.

Обманула в другом: амулеты отнюдь не питались душами людей, и убийства не являлись необходимым условием раскрытия их силы. Проблема в том, что Око, судя по всему, давно превратилось в тёмный амулет, а мой рубин балансировал на грани. Таким его создали боги. Амулет синигами являлся точкой пересечения света и тьмы, заключая в себе и то, и другое. Лилиан пыталась поспособствовать тому, чтобы он соскользнул во тьму вместе со мной.

Согласно данным «Жизнеописания миров», абсолютные амулеты отражали сознание владельца, показывали, словно в зеркале, его потаённые желания, и если владелец принимал решение потакать инстинктам, то камень всегда рад был помочь. Связь амулета и души владельца с годами укреплялась. Если хозяин не пытался овладеть талисманом, тогда кристалл начинал внедрять в душу своего господина то, что считал важным и правильным. И чаще всего это были отнюдь не благие устремления. Именно поэтому тёмная сторона так часто побеждала, и величайшие «чакравартины»***** прошлого заканчивали разрушением миров.

Мой рубин, ничем не отличаясь от своих предшественников, показывал наиболее эффективный путь завоевания Земли. Кто знает, возможно, в моём подсознании действительно таилось подобное стремление? Но я в конечном итоге должен был выбирать тьму либо свет.

В книге утверждалось, если хозяин собирался подчинить себе амулет синигами по принципу света, то должен был усилить светлую сторону своей души и гармонизировать свои эмоции с духом-хранителем. Как это сделать, к величайшему моему разочарованию, не рассказывалось. В случае превращения амулета синигами в талисман света, его владелец однозначно выступил бы как противоположная сторона по отношению к Демоническому Оку в день обновления Земли. Сражение между владельцами талисманов становилось неизбежным.

Второй возможностью было подчинить амулет по принципу тьмы. В этом случае его хозяин был обречён убивать с ещё большей одержимостью, чем владелец Ока, стать сильнее, накопив энергию, высвобожденную душами невинных жертв, а затем уничтожить Око.

Я мог объединиться с Лилиан, превратившись в её союзника, поделить сферы влияния на Земле после одиннадцатого августа. Либо не предпринимать ничего, раскрыть полную силу амулета и остаться нейтральным наблюдателем, позволив леди Эшфорд творить всё, что ей заблагорассудится. Моя жизнь, благодаря рубину, в любом случае осталась бы неприкосновенна и после так называемого «конца света».

Однако я не собирался отсиживаться. И не видел смысла становиться императором мира. Мне необходимо было освободить душу Асато-сан. А для этого, если судить по тексту книги, я должен был в день полного солнечного затмения найти точку, где пять стихий сходятся воедино.

Я задумался. Интересно, что подразумевается под пятой стихией? Вопрос с четырьмя решить проще, но от меня требовалось найти именно пять.

Распечатав карту северного полушария и прочертив линию, по которой должна была пройти тень от луны, я, отбрасывая разные варианты, наконец, выбрал подходящую под нужные параметры точку. Этим местом, по моему мнению, являлся болгарский маяк Шабла, расположенный на границе с Румынией в шестидесяти шести километрах от Варны.

Оказаться там в день полного затмения меня не затруднит, но что за пятая стихия должна присутствовать?

В книге об этом говорилось весьма туманно: «То, что станет пятой ипостасью, скрыто. Разум и сердце подскажут, где искать её». И всё.

Интересно, Тацуми-сан, придя ко мне и высказав намерение выкупить амулет, уже решил эту головоломную загадку? За пять лет наблюдений наверняка решил. Какого же я свалял дурака, не оставив себе номер его телефона! Сейчас бы обменялись полезной информацией. Но тогда в Гинзе я был изрядно раздражён, и, мне казалось, в нашем дальнейшем общении нет смысла…

Открыв окно, я выкурил подряд несколько сигарет. Никаких версий. Рубин спрашивать бесполезно. Он постоянно ссылается на «Жизнеописание миров», как на истину в последней инстанции.

И тут я вспомнил, что за всеми этими происшествиями забыл о передатчике. Взяв в руку прибор, подаренный Ватари-сан, я нажал на единственную имевшуюся на его поверхности кнопку и стал ждать. Вначале до меня доносился только тонкий писк, шум и потрескивание. Вдруг из глубин передатчика раздался тихий, перемежаемый помехами голос Ютаки.

— Мураки-сан?

— Он самый.

— Работает!!! — завопил мой собеседник. — Он работает!!! Погодите, — перебил он сам себя, — как вы там?! Говорите, неизвестно, как долго продержится связь!

Следуя пожеланию Ютаки, я в нескольких фразах передал суть случившегося. Рассказал о том, что на три месяца меня здесь подменил лорд Эшфорд, совершивший несколько убийств, но сейчас его и след простыл. Потом я сообщил, что «Жизнеописание миров» у меня в руках, и, судя по всему, рассчитанная дата Апокалипсиса верна. Попросил доктора подумать над тем, что могло бы выступить в роли пятой стихии. Ютака обещал поразмыслить и вдруг, спохватившись, добавил, что Хисока всё-таки нашёл кое-что интересное из истории Дарема.

— В одном журнале почти вековой давности, — заговорил Ватари, — рассказывалось нечто любопытное, но это подавалось не как достоверный факт, а как старый миф или легенда. Оказывается, в XII веке на берегу реки Уир был выстроен замок, где жила семья герцогов Эшфордов, ведущих свой род едва ли не от Вильгельма Завоевателя, однако жители замка, включая слуг, в один не прекрасный день пропали. Большую часть горничных и лакеев нашли позже в реке убитыми и обезображенными. Остальная прислуга сгинула навсегда. Среди нескольких без вести пропавших называли дворецкого и экономку. Сами господа тоже бесследно испарились. Ходили слухи, что и прислуга, и герцоги поклонялись демонам. А их души и тела забрал нечистый во время одного из обрядов поклонения. Замок долгие века стоял пустым. Официально всё это время он находился в собственности местного епископа, как и часть оборонительных укреплений города. Поговаривали, что в бывшем жилище герцогов водятся призраки, которые убивают каждого, кто посмеет войти в замок. В январе одна тысяча девятьсот первого года из-за границы прибыл человек, который назвался потомком семьи Эшфорд. Он предъявил документы, подтверждающие его происхождение, выкупил замок у местных властей, но жить там не стал, а построил поблизости дом для себя и дочери …

Больше Ватари-сан сказать ничего не успел. Связь оборвалась. Я пытался снова установить её, но мне этого сделать не удалось.

В последующие дни передатчик молчал. Многочисленные попытки снова связаться с Ватари-сан не дали результата. Шестого и девятого апреля я провёл две операции по поводу аденомы гипофиза и менингиомы******, перепоручив дальнейшее ведение пациентов Нисида-сан.

Десятого апреля состоялось историческое общение с родителями по телефону. Я узнал о том, что недавно был с ними весьма непочтителен, и теперь от меня ожидались радикальные шаги по искуплению вины. Через несколько часов я приехал в Макухари, подарил матери алмазный браслет, став в её глазах снова «милым мальчиком». Отец по привычке упрекнул меня в равнодушном отношении к Укё-тян, затем мы вместе угостились «Macallan» 1947 года, и я, согласившись с утверждениями родителей о том, что мой образ жизни недопустим и разрушителен, с чистой совестью отбыл в Сибуйя.