Однако Хисока считал иначе. Отбросив от себя мои руки, парень, не раздумывая, прыгнул в пламя. Он бы сгорел там, этот упрямый и наивный пацан, поэтому я поскорее вызвал свои Тени, чтобы они образовали для меня безопасный туннель. Пробравшись внутрь, я быстро обнаружил Хисоку и Цузуки. Они лежали, обнявшись, посреди обломков стен, расплавленных осколков стекла и обгорающих кусков пластика, почти задохнувшись от дыма… Тени обвились вокруг их тел и помогли мне вытащить Хисоку и Цузуки наружу.
Мураки в здании найти не удалось, но я особенно и не старался его искать.
Впоследствии выяснилось: доктор и на сей раз сбежал. Создавалось впечатление, что Мураки просто не способен умереть, пока не совершит свою месть. И никакие силы: ни земные, ни небесные не могли ему повредить.
Тогда к моей ненависти примешалась изрядная доля страха. До сих пор никому из синигами не приходилось иметь дело со столь сильным противником. Даже Энма-Дай-О-сама, вызвав Коноэ-сан к себе после пожара в Киото, признал данный факт, разрешив использовать в борьбе против Мураки любое количество сотрудников отдела, лишь бы пресечь деяния доктора.
Именно после всего пережитого я не в силах был поверить, что Мураки из параллельной жизни, пусть и не потерявший родителей, мог радикально измениться. Он провел то же одинокое детство, его воспитывали те же психически неадекватные люди, над ним так же насмехался и издевался сводный брат… Фактически Мураки и сейчас почти тот, что раньше, просто его разум не подтолкнули вниз с края пропасти. Но если произойдёт что-то непредвиденное, доктор вполне может снова начать творить то же самое. Его ум подготовлен на девяносто девять процентов. Один процент способен появиться, откуда угодно в любой момент.
И я оставил амулет в его руках ещё на два года?! Непростительно.
Ничего, я найду способ незаметно следить за Мураки. Если понадобится, вырву рубин у него ценой своей жизни. Цузуки должен получить шанс освободиться!
Надеюсь, хоть и с большим опозданием, я всё же сумею стать для него тем партнёром, на которого можно положиться.
====== Глава 3. Тревожные сны, зыбкая явь ======
Здесь темно и нет звуков.
Тишина абсолютна. А вот темнота не черна. Она похожа на дымчатую вуаль в сумерки и отливает рубиново-красным.
Получается, я всё ещё жив? Ведь если бы я умер, то разучился бы думать. Но я, определённо, не в Мэйфу.
В пустоте?
Даже если так, мне безразлично. Если я всё рассчитал верно, друзья обо мне забыли. И Хисоки больше нет в Стране Мёртвых. Мой напарник живёт сейчас среди обычных людей. Надеюсь, он сумеет примириться со своим даром эмпата и научится общаться с теми, кто ему дорог, не причиняя боли себе.
А я, к сожалению, выжат до капли. Самое лучшее, что мне удалось придумать: как использовать тот прототип машины Ватари, чтобы безупречно совершить задуманное.
Смерть его родителей. Ключевая точка всего. Бесполезно в будущем пытаться изменить безумца. Бессмысленно пытаться спасти поодиночке всех его жертв. Но можно сделать так, чтобы безумец никогда не появился на свет. Значит, надо стереть определённую часть прошлого, чтобы некоторые события не произошли. Как только я увидел изобретение Ватари, эта идея сразу возникла и укрепилась во мне.
Хорошо, что пропали чувства. Когда-то, наоборот, их было более, чем достаточно. И они едва не убили Хисоку.
Теперь я могу бесстрастно наблюдать свои воспоминания: преступления, ошибки, просчёты. И последнее дело, — доброе, надеюсь, — которое мне удалось совершить. Надеюсь, тем поступком я смог хоть как-то загладить вину за своё греховное рождение.
Демону-полукровке не место среди людей. А я всегда хотел быть человеком.
Теперь — и этого не хочу.
Просто не вижу смысла начинать все снова. Куда мне идти? К кому?
Изменив судьбу Мураки, я автоматически создал новую судьбу для Куросаки-кун, а тому, другому Хисоке я не нужен. Да что рассуждать! Я всегда причинял окружающим лишь боль.
Демон, в порыве ярости утративший человеческий облик, превратился в демона, жаждущего искупить свои грехи. Он резал вены сотни раз. Не ел, не пил, не спал. В конце концов, добился своей цели и попал в Мэйфу. Превратился в синигами, сотрудника отдела по вызову пропавших душ.
Спустя двадцать лет получил в напарники красивого синеглазого Бога Смерти по имени Тацуми, но, не сумев разобраться в своих чувствах к нему и потеряв отличного друга и партнёра, долгое время бродил по Земле с какими-то невероятно занудными собратьями по разуму, отлавливая неупокоенных. Потом к демону-самоубийце присоединился юноша-эмпат, уничтоженный на Земле маньяком и поклявшийся отомстить. Демон и юноша вместе расследовали дело серийного убийцы, промышлявшего в районе Нагасаки, оказавшегося на поверку талантливейшим доктором, «свёрнутым» на идее воскресить своего брата, чтобы отомстить за убийство родителей. В жертву своей паранойе тот врач принёс десятки людей…
История едва не завершилось в подземной лаборатории, когда демон, вспомнивший прошлое, пытался покончить с собой и с безумным хирургом одновременно, предполагая, что их обоюдная смерть — лучший выход для всех.
Хисока тогда прыгнул в бушующее пламя следом за мной, а за ним, как позже выяснилось, ринулся и Тацуми. Они оба вытащили меня и с помощью Ватари методично выхаживали в клинике Мэйфу в течение трёх недель.
Я помню, как начал вставать с постели и однажды вечером вышел прогуляться в накинутом на плечи пиджаке во двор больницы.
В свете полной луны лепестки сакуры кружились в ночном воздухе. Хисока стоял рядом и рассказывал что-то, а потом, завернув рукав рубашки, продемонстрировал следы не исчезнувшего проклятия на своём предплечье.
«Мураки жив», — с удивлением понял я.
Значит, доктору тоже каким-то чудом удалось избежать смерти. Интересно, кто спас его? Он ведь был тяжело ранен. Впрочем, какая теперь разница?
Я гулял по аллеям, а в голове царила усталая пустота, и в ней, словно стеклянные шарики, перекатывались редкие мысли: «Я едва не убил себя и Мураки. Хисока меня спас, но мы все по-прежнему прокляты, каждый по-своему. Друзья подарили мне жизнь. Но как её продолжать, если я остался прежним? Ничего-то во мне не изменилось…»
В итоге эти размышления завершились безрадостным выводом. Для всех было бы лучше, если бы я погиб. Вместе с Мураки, естественно. Только вслух об этом говорить не надо. Друзья расстроятся. Они так хотели меня спасти! Я не могу причинять им страдания своей грустью, это было бы нечестно. Поэтому я стану прежним, начну улыбаться и говорить, что всё в порядке. И поедать любимые пирожные. И ссориться из-за сладостей с шефом. По крайней мере, я нужен Хисоке, и он тоже нужен мне, поэтому я останусь здесь ради него.
Той ночью Хисока сам перебрался на мою кровать, лёг поверх одеяла, обнял за плечи и приник щекой к моей щеке. Когда же я проснулся, в немом удивлении уставившись на него, юноша прошептал лишь одно:
— Не прогоняй меня, Цузуки-сан …
Я нежно погладил его руку.
— И не собираюсь.
— Спасибо.
— Это мне надо благодарить тебя, ведь я далеко не подарок. Внутри меня слишком много боли. Ты ужаснёшься, если побудешь со мной чуть дольше. Ты так долго не выдержишь.
— Выдержу, — упрямо засопел носом он.
— Хисока… Я не хочу стать тем, кто причинит тебе ещё больше страданий.
— Только не ты. Ты не смог бы.
— Не нарочно. Невольно. Ты же и сейчас чувствуешь мою боль, не правда ли?
— Да. И хочу, чтоб её больше не было! Любой ценой, — неожиданно его губы приблизились к моим, я ощутил частое, тёплое дыхание на своей коже, а потом он поцеловал меня.
Не знаю, что в тот миг на меня нашло. Забыв обо всем, я привлёк Хисоку к себе, потянулся к пуговицам его рубашки, расстегнул их все от первой до последней, пробрался рукой под тонкую ткань, лаская нежную кожу… В тот миг я даже не подумал о том, что с ним нельзя так. Для него и подобного начала было слишком много.
