Ахиру почувствовала новую волну грусти. Факир, уходя, уверял, будто ему срочно нужно на работу, однако зачем-то обманул.

Тяжело вздохнув, Ахиру последовала за ним и Пике. Между усыпанными гроздьями жёлтых цветов кустами пробираться было трудно, поэтому уточка отстала. Когда же Ахиру заметила, что Пике и Факир двинулись к мостику над ручьём, она перелетела в воду и, стараясь сильно не шуметь, поплыла в их сторону, работая лапками. За долгие месяцы, прожитые в уюте сначала у Факира, потом у Гретхен, она отвыкла плавать в холодной воде и теперь с непривычки мёрзла. Однако, приблизившись к мостику, высунувшись из прошлогодних зарослей увядшей осоки и увидев происходящее над её головой, Ахиру вдруг почувствовала, что перестала ощущать холод. Да и собственное тело показалось вдруг чужим.

Факир тесно прижимал к себе Пике, а та в свою очередь заключила юношу в объятия и спрятала лицо на его груди. Пике что-то горячо говорила своему спутнику, и до Ахиру донеслись только её последние слова:

— Я люблю вас, Факир-семпай! И мои чувства так сильны, что я готова ждать целую вечность! Я всю жизнь буду вас ждать.

Что-то острое, колючее, обжигающее ворвалось в сердце Ахиру и заставило её без раздумий расправить крылья и шумно взлететь. Она ещё сама не знала, куда направляется, уверена была в одном: возвращаться не имеет смысла.

Значит, она не ошиблась, Факиру до неё действительно больше нет дела. Он говорил в последнее время только о Пике, попросил Гретхен сшить для неё платье, привёл её в сквер для влюблённых и с таким вниманием выслушивал горячие признания, держа девочку в объятиях. Да, Ахиру здесь лишняя, поэтому ей придётся исчезнуть. Уйти добровольно, чтобы не дождаться того ужасного дня, когда Рыцарь сам попрощается с ней, решившись, наконец, сказать правду.

В прошлый раз было не так тяжело. К тому моменту, когда Ахиру ясно осознала, что Мифо любит Ру, её собственные чувства к принцу тоже изменились. Маленькая уточка некоторое время ещё оплакивала свою погибшую мечту остаться девочкой, неудачную первую влюблённость, потерю возможности общаться с друзьями, но рядом с ней остался Факир, и ради этого стоило продолжать жить. Факир стал её опорой. Тем, ради кого она пыталась быть счастливой даже в теле птицы.

Что же теперь у неё останется, когда Рыцарь полюбил другую? Увы, надо признать, ничего.

Гретхен, конечно, её не выгонит, но ведь наверняка она однажды найдёт свою дочь или снова выйдет замуж. Она ещё молода и красива. Кто-нибудь непременно предложит ей руку и сердце. Так зачем ей с мужем в доме утка? Приходящий время от времени кот ещё куда ни шло. Но утка, привыкшая обедать с Гретхен за одним столом и отдыхать в её спальне? Нет, Ахиру попросту будет молодой женщине в тягость. Лучше привыкнуть к одиночеству заранее, потом станет только труднее.

Обуреваемая такими безысходными мыслями, маленькая уточка летела всё дальше и не заметила, как оказалась за городской стеной. Впереди её ждало знакомое озеро, то самое, которое в сказочной реальности Дроссельмейер некогда назвал Озером Отчаяния. Ахиру опустилась на воду, поплавала немного в лучах заходящего солнца, чтобы успокоиться, а затем скрылась в сухих камышах и стала искать удобное место для ночлега.

— Неужели ты? — криво усмехнулась Нина, открыв дверь и увидев на пороге доктора Бартоломоса. — Чем обязана спустя столько лет?

— Не стоит язвить, Нина, — ровным тоном отозвался академик. — Прежде ты была совсем другим человеком и, честно признаться, сегодня я бы хотел, пусть ненадолго, снова увидеть ту милую девушку, которую некогда знал.

— А ты уверен, что та девушка вообще существовала? Тебе ведь она, кажется, «приснилась». Кроме того, она «смертельно разочаровала всех, включая тебя», — взгляд Нины был холодным и отстранённым.

— Удивительная память, — поразился Бартоломос-сан. — Ты помнишь всё, что я сказал в тот вечер, оставив своё кольцо у тебя?

— Точнее, швырнув его мне под ноги? Да. До единого слова.

— Прости, я был резок. Мне следовало выбирать слова. Сейчас я бы сказал всё иначе. Я бы не оскорбил тебя.

— Очень глупо, Барти. Если ты пришёл извиняться за то, что давно быльём поросло, у меня нет желания выслушивать тебя. Уходи, — и она попыталась закрыть дверь, но сильная рука уперлась в притолоку, не позволяя этому случиться.

— У моего визита другая цель.

— Тогда говори короче. Скоро из школы вернётся Генрих. Не хочу отвечать потом на его расспросы о тебе.

— Я могу войти в дом, или мне сюда ход заказан?

Нина заколебалась на мгновение, потом отпустила дверь и сделала шаг назад, пропуская академика в прихожую.

— Даже любопытно, что ты скажешь, — процедила она сквозь зубы.

Они вместе уселись за стол. Нина молча налила гостю чашку чая и подвинула ближе сладкий пирог с тыквой. Не дотронувшись ни до того, ни до другого Бартоломос-сан спокойно поведал историю недавней пропажи Ахиру, рассказанную Гретхен. Дослушав, Нина хмыкнула.

— Поразительно. Эта сумасшедшая умудрилась взять и тебя в оборот? Я запретила ей появляться здесь, так она добралась сюда через твоё посредство. Я устала объяснять, что ничего не знаю про её якобы пропавшую дочь... Но теперь она донимает меня расспросами о давно проданной утке! Что за наказание… Да, прошлой осенью Генрих принёс с озера странную жёлтую птицу, похожую на карликовую утку, и я безуспешно пыталась откормить её до Рождества, но потом продала за золотые часы одному настырному старшекласснику… Такому же ненормальному, судя по всему, как и моя невестка, ибо кто ж за уток дорогущими часами платит? Но он отдал их по доброй воле. С тех пор я ту чудную птицу не видела. Да она мне и не нужна больше.

— Значит, твой Генрих второй раз не ловил и не приносил больше домой эту утку?

— Нет. Что за глупое предположение! Знаешь, мне сейчас крайне интересно, чем же таким ценным Гретхен расплатилась с тобой, чтобы прислать сюда с подобными расспросами? Или она пока лишь выдала аванс?

Академик печально взглянул на Нину.

— Скверно так думать, а, тем более, говорить о людях, — заметил он.

— То, какой я стала, по большей части твоя заслуга. Так что не тебе учить меня морали. Некогда ты, не задумываясь, положил пятнадцать лет моей жизни на алтарь своей науки и своего личного благополучия. Мои подруги выходили замуж, а я сидела и ждала, пока ты доучишься, потом получишь практику, защитишь диссертацию, поставишь на ноги первых пациентов. Твоя жизнь двигалась вперёд, моя — стояла на месте. Ты когда-нибудь задумывался о том, каково обнаружить у себя седые волосы, когда у твоих подруг дети учатся в старших классах, а ты ещё даже не замужем и не уверена, случится ли это? Каково составлять букеты для чужих свадеб и делать невестам причёски, в то время как собственное венчание годами откладывается? Я старела, моя юность и красота увядали. Надо мной смеялся весь город, пока ты развлекался в столице.

— Ты всё себе придумала, — доктор нервно сцепил пальцы рук, — никто не смеялся над тобой! Мы были официально обручены, тебе нечего было бояться или стыдиться. И я со дня на день собирался возвращаться. Я писал тебе об этом много раз! Как ты могла думать, что я развлекаюсь, если я работал день и ночь ради нашего будущего? Да, тебе пришлось долго ждать, согласен, но твоё ожидание окупилось бы сторицей, если бы ты сама всё не испортила. Я действительно любил тебя и не собирался отказываться от данного слова. Мы бы непременно поженились. Твой Генрих мог стать нашим сыном!

— Поздно, — усмехнулась Нина. — Теперь слишком поздно сожалеть.

— Бесспорно.

Академик помолчал некоторое время, потом спросил.

— Кто его отец? Ты так и не призналась тогда, от кого была беременна.

— Какая разница? — Нина с шумом встала. — Тот тип оказался ничем не лучше тебя и многих других представителей своего пола. Такой же лицемер, просто его враньё не затянулось во времени, в отличие от твоего. Тоже подарил мне кольцо, тоже обещал жениться… Говорил, что отвезёт в столицу! Наврал с три короба, будто он министр при дворе Его Величества. Министр, как же! Удивляюсь, почему я была настолько наивной в моём-то возрасте? На другой же день после того, как этот прохиндей добился своего, он сбежал, и я так и не узнала, куда. Пыталась искать его, но, похоже, он назвал мне фальшивое имя, поэтому из моих поисков ничего не вышло. Если бы меня не поддержал брат, не знаю, как бы я выдержала всё это. Петер никому не позволял унижать меня, пока я носила ребёнка. Успокаивал и помогал, а сам уже был болен, поскольку его жена… Нет, никто меня не убедит, что Гретхен заслуживала хоть волоса с его головы. Я ненавижу эту женщину. Она единственная виновница смерти моего брата.