— Я… не знаю, — растерялась Пике. — Вот так взять и рассказать? У меня не получится. Я не смогу.

— Нет-нет-нет, — замотала головой Лили, — ты не поняла. Выбери подходящий момент. К примеру, когда вы будете наедине, Факир-семпай скажет что-то о своём одиночестве, о том, что ему по какой-то причине трудно ладить с девушками. Или ты будешь чем-то расстроена, а он начнёт тебя утешать… Вот тогда и скажи!

— И каковы мои шансы? Ты знаешь людей, у которых подобное признание сработало?

— Да!

— У кого?

— У моей тёти, у близкой подруги мамы и у одной нашей соседки по общежитию. Можешь спросить, я тебя с ней хоть завтра познакомлю.

— Правда? — Пике заметно оживилась. — Значит, ты думаешь, стоит попробовать?

— Не просто думаю, я в этом убеждена, — быстро протараторила Лили, размышляя про себя, правильно ли сделала, что немного подкорректировала истину, чтобы вселить в подругу уверенность.

На самом деле счастливую историю тёти и подруги мамы она только что с ходу выдумала, а насчёт соседки по общежитию не была уверена. Кажется, парень, ответивший Сесили-тян взаимностью, сам уже несколько лет вздыхал по ней. Но какое это имеет значение и зачем расстраивать Пике? Так она никогда не сделает важный шаг и будет тосковать по человеку, с которым всего-то и надо один раз откровенно поговорить.

И муки совести Лили отбросила.

— Вот и славно! — лекарь, размотав бинты, внимательно осмотрел крыло Ахиру. — Никаких проблем возникнуть не должно. Всё срослось идеально.

— Она сможет летать? — волнуясь, поинтересовался Факир.

— Безусловно, — кивнул доктор. — Немного привыкнет жить снова без повязки, разомнёт крылья и полетит через пару-тройку дней. Только мой вам совет: отныне следите за вашей питомицей получше, чтобы не допустить новых травм!

— Их не будет больше. Никогда, — заверил его Факир и, поблагодарив за помощь, покинул дом ветеринара.

Он возвращался к себе, размышляя о том, что жизнь всё-таки начала понемногу преподносить и хорошие сюрпризы. Ахиру наконец выздоровела, а вчера они с Пике прошли ответственную проверку Хонмы-сенсея, и учитель признал, что их танец способен восхищать сердца зрителей.

— Если вы будете тренироваться так же старательно, то через полтора месяца у вас есть шансы понравиться даже сыну короля. Ходят слухи, король обещает исполнить любое желание тех, кого принц объявит победителями на выступлениях. Лучшая пара, несомненно, будет особо вознаграждена. Так что старайтесь, не подведите меня и Академию, ибо я в вас поверил! — и учитель покинул танцевальный зал.

Пике с блестящими глазами восторженно смотрела на Факира.

— Мне не послышалось? Учитель в самом деле сказал, что поверил в нас?

— Не послышалось, — подтвердил Факир с едва приметной улыбкой. — Действительно сказал.

— Но это… замечательно! Мы не подведём его! Правда? Будем много тренироваться и через полтора месяца…

— Всего лишь подниметесь чуть выше, чем здешние посредственности, — внезапно послышалось от дверей.

Факир и Пике одновременно оглянулись и увидели разодетую в пышное алое платье Бертильду. В волосах самой талантливой балерины Академии красовалась дорогая гранатовая заколка, а на ногах — модные туфельки с блестящими ремешками, явно стоившие её отцу немалых денег. Бертильда стояла у входа, скрестив руки на груди, и презрительно смотрела на Пике.

— Вы, разумеется, можете сколько угодно обманывать себя, но вам не занять и третьего места. Не знаю, почему ваш балет так понравился Хонма-сенсею? Лично я не увидела в нём ничего особенного.

— Возможно, дело в предвзятости зрителя? — умело парировал Факир.

— Хм, — слегка растерялась Бертильда, но тут же воспряла духом и язвительно произнесла. — Если вы не знаете, Его Высочество очень требователен. Мало соблюдать технику и трогать сердца зрителей, надо показать нечто удивительное, такое, чего никто раньше не делал. Кстати, завтра в город приедет мой кузен. Он долгое время обучался балету за границей и стал одним из талантливейших танцоров. Уилфред решил принять моё предложение и согласился быть моим партнёром на показательных выступлениях. Он учил меня и раньше, приезжая на каникулы в гости к отцу, и я даже сейчас знаю множество новых движений, которые мы непременно включим в наш танец. И ещё разучим другие, более сложные. Такого никто ни в Кинкан Таун, ни в столице ещё не видел. Как вы оба думаете, велики ли после этого ваши шансы на победу?

Бертильда торжествующе усмехнулась, но выражение лица Факира, вопреки её ожиданиям, осталось невозмутимым:

— Зачем тому, кто в себе уверен, пытаться поколебать чужую уверенность? — негромко спросил он. — Это удел сомневающихся. Или причина в том, что кое-кто не верит даже себе самому?

Щёки Бертильды стали пунцовыми. Она раскрыла рот, но, так ничего и не ответив, гневно фыркнула и, резко развернувшись на каблуках, быстро покинула зал.

— Вот поэтому девушки вряд ли смогут когда-либо нормально общаться со мной, — промолвил Факир со вздохом. — Вечно я говорю неприятные вещи.

«Я готова принять тебя любым и общаться, сколько угодно!» — собралась выпалить Пике, но раньше, чем хоть слово сорвалось с её губ, семпай сказал:

— Довольно тренировок. Пора и отдохнуть. Идём, я провожу тебя домой.

Пике тяжело выдохнула. Удачный момент был упущен.

Наступил февраль. В течение первой недели Факир ежедневно появлялся возле дома Бартоломоса-сан, а дворецкий каждый раз, открыв дверь, терпеливо объяснял, что господин ещё не приехал. Вернувшись к себе, Факир ужинал вместе с Ахиру, а когда та засыпала, садился за стол и сочинял невозможные истории о том, как «внезапно крышка шкатулки открылась сама собой», или же о том, как «вдруг нашёлся способ сделать Ахиру девочкой без какого-либо таинственного предмета». К сожалению, юный автор сам не верил в свои сказки, потому, наверное, они и не сбывались.

В начале второй недели фортуна улыбнулась Факиру. Постучав в очередной раз в дом доктора, он услышал долгожданную фразу:

— Господин дома, но я не знаю, примет ли он вас?

— Прошу, доложите обо мне! Это дело чрезвычайно важности, вопрос жизни и смерти! — умолял Факир. — Клянусь, я не отниму у вашего хозяина много времени, а за его услугу готов заплатить, сколько бы он ни потребовал!

Дворецкий ушёл, предложив Факиру подождать. Вернулся старый слуга достаточно скоро и церемонно объявил, что «молодой человек может проследовать в гостиную». Больших усилий Факиру стоило не броситься туда со всех ног. Он старался степенно идти за почтенным мажордомом, приказывая себе не спешить и не проявлять неучтивости.

Академик Бартоломос оказался высоким зеленоглазым брюнетом с проседью лет пятидесяти, очень внимательным и любезным. Скорее всего, правда, это являлось следствием того, что хозяин дома пребывал в благодушном настроении в связи с предстоящей женитьбой на столичной красотке. Усадив гостя в глубокое кресло, доктор предложил Факиру кофе. Тот поблагодарил, но отказался. Юноше не терпелось перейти к сути дела.

Бартоломос-сан, не перебивая, ловил каждое слово нежданного посетителя, иногда качал головой, издавал осуждающие или одобрительные восклицания, но заметно было, что он сочувствует Факиру.

Бывшему же Рыцарю труднее всего далось не объяснение того, как он впервые встретил Ахиру или почему утратил часы, и даже не лукавство по поводу «спасения жизни друга». Наиболее сложным стало выдумать способ, с помощью которого он узнал, кому Карл продал часы. Правду говорить было никак нельзя. И Факир, отчаянно краснея, «признался», что тайком проник в лавку часовщика, чтобы заглянуть в его книгу записей. Тут же начал торопливо извиняться перед доктором Бартоломосом за свой некрасивый поступок, на что тот совершенно справедливо заметил: просить прощения за содеянное Факиру следует у Карла-сан. Пообещав сходить к часовщику и во всём повиниться, бывший Рыцарь закончил свой рассказ и с колотящимся сердцем стал ожидать приговора.