— Вас судьба племянницы совсем не волнует?
— Она не ребёнок, господин фюрер, нет смысла её опекать, как маленькую. Кроме того, работая здесь, я всё равно не могу следить за каждым её шагом.
— Хотите, я дам вам завтра дополнительный оплачиваемый выходной? Вы поедете и выясните, куда подевалась племянница.
— Спасибо, но, как я уже сказала, нет смысла. Синтия имеет право сама принимать решения.
— А если она вдруг увлеклась преступником? Упустите драгоценное время, а потом будет слишком поздно что-то исправлять!
Я отказывался понимать мадам Гернштейн. Подмечая вокруг разные мелочи, помогая мне и беспокоясь обо всём, что касается меня и моего окружения, она проявляла сейчас удивительную небрежность в отношении близких людей.
— Синтия — умная девушка. Она никогда не свяжется с непорядочными или опасными людьми.
Не лицо, а непроницаемая маска.
— Что ж… Вам решать! Возвращайтесь к работе.
Мадам Гернштейн уходит, а в моей голове напряжённо гудят противоречивые мысли. Отбрасываю несущественные одну за другой, пока не прихожу к выводу, что моя секретарь отнюдь не безразлична к племяннице. Это притворство, а правда заключается в том, что ей, скорее всего, прекрасно известен избранник воспитанницы! Но о его личности она со мной по какой-то причине не хочет говорить.
***
О том, что обрывки одежды Синтии и порванный мужской сапог найдены на берегу реки недалеко от Суры, информатор сообщает следующим утром.
Кажется, таинственный тип втянул-таки племянницу мадам Гернштейн в какую-то опасную авантюру. И, возможно, пострадал сам.
Приказываю информатору взять ещё людей в помощь и тщательно прочесать окрестности деревни. Затем долго размышляю, как сообщить о случившемся своему секретарю. Потом принимаю решение не спешить и, не выяснив подробностей, не говорить ничего.
Спустя час получаю заказанный день назад список городов и поселений, куда импортируют бумагу из Аэруго. Начинаю внимательно изучать его, сравнивая с картой предположительного расположения группировок «правдоискателей». Нахожу заметное сходство. Впрочем, оно, конечно, ничего не доказывает.
Внезапно в кабинет следом за бледной и взволнованной мадам Гернштейн шумно входит Маллер и, нервничая, докладывает, что сегодня утром обнаружилось бесследное исчезновение одного из охранников запасного входа в Штаб. Прапорщик Лэйн не явился утром на работу, и никто не знает, куда он подевался.
Подобное событие в мирное время случилось на моей памяти впервые. Никто, начиная с сержанта и заканчивая мной, не позволял себе без объяснений исчезать куда-либо в рабочее время даже на пять минут. По поручению заболевших звонили военные врачи, по поводу несчастных случаев в быту сообщали родственники. Сейчас не сообщил никто. Более того, родные Лэйна тоже недоумевали и искренне беспокоились.
Мысленно выругавшись, вспоминаю, что у меня днём запланирована встреча с некстати прибывшими послами Драхмы, и поручаю Маллеру скорее выяснить, куда пропал прапорщик. Вероятно, парень мог быть похищен. Только вот кем? Обычный охранник. Кому он понадобился?
Перед тем, как отослать Маллера, ещё раз уточняю у него, не удалось ли нам внедрить своего человека к «правдоискателям», чтобы раз и навсегда разобраться с этой разросшейся гидрой, причиняющей уже весьма значительные неудобства. Маллер виновато качает головой:
— Все попытки провалились. Хитрые бестии откуда-то знают наперечёт наших людей, включая служащих низшего ранга, членов их семей и ближайших родственников. Но если бы у них и отсутствовала информация насчёт последних, всё равно внедрять в качестве шпиона к «правдоискателям» гражданских лиц опасно. Они не справятся.
— Это значит, что составленная вами карта, где отмечены возможные места расположения группировок заговорщиков, относительна?
— Так и есть. Я сожалею.
— Каким же образом она составлялась? У вас есть пометки, например, возле Лиора, Суры… Чем вы руководствовались?
— Мои информаторы докладывали, что в данных городах и поселениях эпизодически наблюдались нездоровые настроения. Некая скрытая агитация против вас. Граждане внезапно начинали выражать недовольство вами в публичных заведениях или на улицах, другие их поддерживали, а потом зачинщики быстро расходилась, не дожидаясь, пока их призовут к порядку. Но ничего не заходило дальше нескольких негативных высказываний. Полагаю, целью данных инцидентов являлось желание заронить в умы свидетелей этих якобы спонтанных сборищ мысль о том, что вы не тот лидер, который нужен стране. И периодически подкармливать эту мысль. Работа кропотливая, рассчитанная не на один год. «Правдоискатели» сеют зерно, удобряют почву и ждут всходов. А когда получат в руки сильный козырь, то, без сомнения, им воспользуются для начала бунта среди военных. Подготовленное же многолетней агитацией гражданское население их тоже поддержит.
«Они уже получили свой козырь, — мелькает в голове. — И моя задача не дать им разрушить семью Стального. И, безусловно, такие подлецы не должны прийти к власти! А останусь ли я фюрером после того, как разберусь с заговорщиками, не важно».
Приказываю Маллеру продолжить поиски пропавшего прапорщика и отправить в Ризенбул надёжного человека, который смог бы завтра утром незаметно достать почту из ящика семьи Элриков и привезти её в Штаб.
Спустя два часа, превозмогая раздражение, очаровываю своим красноречием послов Драхмы, и они убираются восвояси с пустыми руками. А нечего предлагать привести Аместрис в их хитро расставленную ловушку, замаскированную красивыми лозунгами. Не будет между нами выгодного их правительству сотрудничества, но и войны я не допущу! Сейчас не время воевать.
В конце рабочего дня, порадовав меня чашкой горячего и, как всегда, великолепного чая, мадам Гернштейн внезапно интересуется, не держу ли я на неё обид. Отвечаю отрицательно, немало удивившись странности вопроса, а она неожиданно улыбается и желает мне огромной удачи всегда. Сильно удивляюсь, но не придаю большого значения нашей беседе и вспоминаю о ней лишь днём позже…
***
Утром моя секретарь не является на работу. Повторяется вчерашняя история с прапорщиком. Пока я безуспешно выясняю у следственного отдела хоть что-нибудь новое по поводу участившихся случаев исчезновений моих людей и пытаюсь справиться с накатившим дурным предчувствием, человек Маллера приносит стопу почты из ящика семьи Элриков.
Запираюсь в кабинете и с бьющимся сердцем изучаю конверты. Замираю, обнаружив среди них уже знакомый мне, склеенный из жёлтой плотной бумаги, без обратного адреса с одной-единственной надписью: «Другу фюрера».
Что ж, всё равно Стальной это письмо никогда не получит и не прочтёт, так чего медлить?
Надрезаю конверт. Внутри обнаруживается запечатанный пакет и письмо. Решаю начать с письма, ибо содержимое пакета, кажется, мне известно. Разворачиваю лист, полагая, что меня ничем не удивить. А мгновение спустя пялюсь на текст широко открытыми глазами, отказываясь верить увиденному.
Передо мной подробный список всех, кто имел отношение к «правдоискателям». Поимённо, с указанием городов, деревень, посёлков, точных адресов проживания, занимаемых на службе должностей и фамилий. Внизу всё та же подпись: «Доброжелатели».
Безусловно, любые заговоры против главы государства плетутся у него под боком, а не где-то далеко, и за каждым заговорщиком стоит кто-то, приближенный к уже сформированным властным структурам. Я думал, в моём Штабе одна крыса. Возможно, две. Однако крыс развелись десятки. И эти так называемые «сливки общества», омерзительная «серая элита» держала в подчинении людей практически по всей стране.
Головой гидры, если верить письму, являлся бывший сослуживец покойного Рэйвена — генерал Пикок, видимо, по-своему проникнувшийся идеями своего соратника и начавший мечтать, правда, не о бессмертии, а о самом удобном кресле в моём кабинете.
Напротив его фамилии вижу интригующую надпись: «Получил фотоматериалы с личным компроматом на фюрера». Рядом стоит дата позавчерашнего дня.
