– Меня не благодари, – тут же открестился он. – Это всё благодаря Георгию Константиновичу. Я, конечно, давно хотел тебя повысить, но майорские звёзды – это максимум, что тебе светило. То, что ты теперь полкан – не моя заслуга.

Я удивлённо повернулся к Жукову. Не он ли всегда говорил, что дисциплина и иерархия в армии основа выживания нашего народа? Ни он ли категорически запретил внеочередное присвоение званий? Ни он ли во всеуслышание заявлял о том, что офицер должен отходить под каждыми погонами минимум три года? И тут, на тебе, сам же и нарушает свои же постулаты. Я, честно, не понимаю, что происходит. Наверное, такой чести я не был удостоен, даже если бы в космос полетел.

Жуков слегка смущенно крякнул.

– Видишь ли, Григорий, твоё повышение до полковника не случайно ни разу. И от слов своих я не отказываюсь. Дисциплина на первом месте. Но, видишь ли, тут возникла необходимость…

– Я всегда готов исполнить свой долг, товарищ верховный маршал, но… не поймите меня неправильно, я бы мог выполнять его и в чине капитана. Я служу не ради звёздочек на плечах.

– Я знаю, Григорий, я знаю, – ответил Жуков. – Твой послужной список говорит сам за себя. Но, понимаешь, от тебя в очень скором времени потребуется работа с информацией, доступ к которой могут иметь только офицеры генеральского чина и выше. Понимаешь, о чём я?

Я прекрасно понимал. Звания разведки дают два чина вперёд, если переводить на армейские ранги. Так что, если бы я подчинялся именно военному ведомству, я сейчас бы был полновесным генерал-майором.

– Ну так, и что это за информация? – задал я вопрос, адресуя его Георгию Константиновичу.

Все собравшиеся в кабинете молча переглянулись. Слово, после небольшой паузы, по уже заведённой традиции, взял Жуков.

– Вы с Артёмом очень хорошо подоспели с убийством Власова. Дело в том, что недавно из Новосибирской республики к нам пришёл один человек. И человек этот принёс очень интересные сведения…

«Явись, мое дивное диво!

Быть светлым меня научи!

Вздымается конская грива…

За ветром взывают мечи…»

Окрестности Новосибирска, Новосибирская республика. 21 декабря, 1961 год.

Все мужчины, собравшиеся за круглым столом, стоящим в центре большой и просторной землянки, напряжённо молчали.

Жилище, в котором находились эти шестеро, никак нельзя было назвать «временным». Это был настоящий подземный дом, стены которого были выложены толстыми брёвнами, пол устелен деревянными досками, а на потолке на длинном шнуре ярко горела старая, ещё советских времён лампочка. Мужчины, сидевшие за столом, на котором были разложены многочисленные документы, карты и приказы, молчали, силясь переварить только что услышанную информацию.

Первым взял себя в руки самый старший из них, человек лет шестидесяти на вид, которого все здесь звали просто Михаилом. Михаил был по своему обыкновению гладко выбрит, имел аккуратно уложенную причёску и изредка поправлял свои круглые очки в тонкой оправе.

– Значит, вы полагаете, – спросил он у Джеймса Кюри, который также находился в помещении. – Что Советский Союз, с таким оглушительным треском проигравший войну, имел собственную агентурную сеть в высших эшелонах нацистской Германии?

– Я не полагаю, Михаил, – ответил американец, крепко затягиваясь импортной сигаретой. – Я это абсолютно точно знаю.

– И всё же, из каких источников к вашему руководству поступила эта информация? – не отставал Михаил.

– Этот вопрос, Михаил, можно сказать, ключевой, – улыбнулся Джеймс, выпуская облачко дыма. – Информация эта поступила от нашего агента в Столице Мира Германии…

Михаил тут же поморщился.

– Вам самому не противно выговаривать это длиннющее название? Давайте обойдёмся без пустого формализма, хорошо? Называйте этот город так, как все привыкли, а упражнения в пафосе оставьте, пожалуйста, Гитлеру и Шпееру.

Кюри кивнул.

– Как будет угодно, но в целом, это дело не меняет. Наш агент в Берлине, недавно получивший высокую должность в СС и был допущен в партийный архив НСДАП[1], выполняя порученное ему всё той же партией задание. В чём именно заключалось это задание сейчас абсолютно неважно, но во время работы с архивными, ещё довоенными документами, он обнаружил кое-что очень интересное.

Затушив сигарету в жерле чёрной пепельницы, стоявшей перед ним на столе, американец потянулся за новой.

– А именно? – призывая Джеймса продолжать, спросил Михаил.

– А именно донесение гестапо в РСХА[2], датированное тридцать шестым годом, где упоминалось о том, что в рядах СД[3], а также в партийном аппарате и самой гестапо находится разветвлённая агентурная сеть Советского Союза. Дело легло на стол сначала «Вешателю» Гейдриху, а затем и самому Генриху Гиммлеру. Стоит ли говорить, что всемогущий шеф СС тут же взял его под свой контроль?

– Я могу предсказать, чем всё кончилось, – перебил собеседника Михаил.

– Не нужно, это и так очевидно. Ваш тогдашний нарком внутренних дел, Ягода, если не ошибаюсь, был в высшей степени идиотом. Его шпионов немцы раскусили как детей, и судьба их, могу вас заверить, незавидна. Лишь один из тех пятнадцати дожил до сорок первого, да и то, вскоре был заморен нацистами голодом в концлагере.

– Они успели передать хоть какую-то ценную информацию? – спросил, поправляя очки, Михаил.

– На этот счёт у меня нет данных, – Джеймс пожал плечами. – Но, судя по тому, где и при каких обстоятельствах мы сейчас разговариваем, стоит предположить, что ничего путного вашим агентам нарыть не удалось.

– Это всё, конечно же, очень печально, – встрял в диалог ещё один мужчина, совсем уже старик. Его лысая голова и тоненькая козлиная бородка как будто бы сошли с пропагандистских плакатов Британии, когда она ещё считала своими главными врагами большевиков. – Но как информация о пятнадцати замученных в застенках СС советских шпионах может нам помочь в нашем нынешнем положении? В конце концов, господин Кюри, мы уже давно запрашивали у вашей организации…

– Тем, господин Бухарин, – резко перебил говорившего американец. – Что по донесению того же гестапо, агентов изначально было шестнадцать.

Вот теперь в помещении повисла по-настоящему гробовая тишина. Все присутствующие, за исключением американца, который продолжал выкуривать одну сигарету за другой, молчали, медленно переваривая полученную информацию. Каждый из них испытывал то самое облегчение утопающего, который посреди бескрайнего океана видит грязную, почерневшую и взбухшую дощечку, последнее напоминание о погибшем в шторм корабле. Это, конечно, не спасение, но в безжалостном водном мире хоть что-то.

Наконец, слово взял Саблин:

– Ты хочешь сказать, Джеймс, что где-то в рейхе до сих пор действует агент Советского Союза?

– Я не могу этого утверждать, – покачал головой его новый знакомый. – Как не может это утверждать и моё руководство. Но, существует вероятность, и притом отличная от нуля, что где-то на самых высших должностях немецкой империи находится ваш, русский человек.

– Высших? С чего это вы взяли, что в высших? Может быть, он как был простым служакой, так им и остался? – не унимался Бухарин.

– Успокойтесь, Николай Иванович, – резко осадил его Михаил. – Не разводите полемику на пустом месте. Если этот человек, при условии, конечно, что он до сих пор жив, сумел избежать ищеек Гиммлера, то он либо очень умён, либо уже тогда находился на достаточно высокой должности, для того, чтобы отвести от себя всякие подозрения. И я хочу сказать, что оба этих варианта рано или поздно должны были привести его к вершинам власти в рейхе. Другое дело, если он жив и добился относительного успеха, почему он не дал о себе знать?

Старикан с козлиной бородкой смущённо замолчал.

– А кому, Михаил? – вновь подал голос Саблин. – Никому не известным подпольщикам в Новосибирске? Магадане? Или, может быть, амурским коммунистам-нелегалам, которых Родзаевский держит в чёрном теле? А может, ты имеешь в виду тех одиночных народных мстителей в Московии, доведённых до предела немецкой оккупацией и от отчаяния нападающих на немецкие патрули?