Конечно, все прекрасно понимали, что на просторах разорённой России оставалась ещё одна действующая сила, но упоминать о ней при Михаиле означало подвести себя если не под смертный приговор, то под двухчасовую гневную лекцию уж точно.

– Не понимаю, что в этом плохого? В конце концов, мы, и нам подобные, единственные, кто ещё остался верен Союзу. Но хорошо, Валерий, я тебя понял, – приложив ладонь ко лбу, сказал Михаил. – Ну, и что тогда ты предлагаешь? – спросил он, поворачиваясь к американцу, – Как мы, по-твоему, сможем связаться с нашим агентом в Германии, особенно учитывая тот факт, что мы не знаем его ни имени, ни позывного, ни занимаемой должности. Да чёрт подери, мы даже не знаем, жив ли он вообще, или нет.

«Нашим», – подумал про себя Саблин. – «Значит, Михаил не планирует начинать очередную идеологическую перепалку, на основе того, что взгляды этого неизвестного могут отличаться от его понимания идей Маркса. Это уже хорошо».

– А я и не предлагаю вам связываться с ним, – Джеймс наконец-то закончил курить. – Это сделает Чёрная Армия.

«А ведь я уже было подумал, что всё обойдётся…», – с тоской подумал Саблин.

– Чёрная Армия?! – в гневе воскликнул Михаил. Строго говоря, он не был одинок в своих чувствах. Его возмущения разделяли и все остальные участники совета. – Вы предлагаете передать бесценные сведения советской разведки этим предателям?! Пусть катятся к чёрту вместе со своим великорусским шовинизмом и обожаемым верховным маршалом, от нас они ничего не получат!

Так уж получилось, что одновременно с падением Союза, пала и его коммунистическая идеология. Правда, не от рук немецких захватчиков, как это могло показаться со стороны, а от рук военной хунты, возглавляемой Жуковым. Как только военные свергнули Кирова, верховный маршал провозгласил смену курса и отказ от идей Маркса, которые привели Россию к такому бедственному положению и поставили на край гибели. Фигуру Ленина он заменил собственной персоной, а идеи мировой пролетарской революции сменили идеи национализма, ставящие выживание русского народа во главу угла.

Не всем, правда, это пришлось по вкусу. Очень много ортодоксальных коммунистов и верных кировцев, не поддерживавших новый курс Жукова, сбежало за Урал, прямо в лапы к японским оккупантам. И если Новосибирск или Магадан к таким беглецам относились терпимо, то вот в Приамурье, где власть захватил Константин Родзаевский, основатель Русской Фашистской партии, они были вне закона и подвергались репрессиям. Одним из таких ортодоксальных марксистов был и Михаил Андреевич Суслов, человек, что уже на протяжении восьми лет руководит Русским Сопротивлением в Новосибирской республике. Правда, русское в этом Сопротивлении только название. Всё остальное – это огромный полемический марксистский кружок, участники которого целыми днями спорят о том, насколько сильно Киров отклонился от ленинского курса, и почему именно это, а не какое-либо другое отклонение являлось фатальной причиной краха Союза. Впрочем, несмотря на то, что это положение дел Саблину решительно не нравилось (во главе именно его взглядов всегда стоял, в первую очередь, реваншизм, а поэтому он готов был иметь в союзниках хоть самого чёрта, лишь бы тот помог изгнать оккупантов с его родной земли), иногда он задумывался, что всё могло бы быть намного хуже. Ведь именно благодаря усилиям Михаила Сопротивление в Новосибирске всё ещё представляет из себя единую организацию. А вот в Магадане, например, местные подпольщики уже раскололись на десятки мелких течений, каждое из которых не столько занимается подрывной деятельностью против японцев, сколько грызётся с остальными, за право называть именно своё понимание социализма истинно верным.

– Вам, Михаил, я ничего не предлагаю, – иронично упрекнул председателя новосибирского сопротивления Джеймс. – Я лишь прошу перевести меня через границу для встречи с людьми Жукова. Вы можете как угодно относиться к идеям верховного маршала, но вы не можете отрицать того, что он – единственная реальная сила во всём регионе, которой под силу наладить связь, если это до сих пор возможно, с тем самым неизвестным нам агентом.

– Пусть этот националист и реакционер делает, что хочет у себя в вотчине, но я не позволю ему претендовать на что-то больше, чем заслуженное им по праву звание местного полусумасшедшего царька, – Михаил был непреклонен. – Все мы ценой огромных потерь полсотни лет выползали из великодержавной имперской ямы не для того, чтобы одним махом вернуться туда, втоптав все наши светлые идеи в грязь. Особенно сейчас, когда они так нам нужны.

– Вам напомнить, куда вас привели эти идеи? – из голоса американца так и сочился сарказм.

Михаил гневно зыркнул на него.

– Не смей меня поучать, американец, – в гневе он даже перешёл на «ты». – Кто ты вообще такой, чтобы рассуждать о судьбах моей страны и идеях закономерного исторического развития? Именно заигрывание с такими как вы, лакеями капитала, привело режим Кирова к краху. Отступление от марксистско-ленинской теории стало причиной того, что на нашей земле сейчас хозяйничают фашистские оккупанты, а идея мировой революции и всемирного равенства втоптана в грязь.

– Да неужели?! – пришло время возмущаться уже Джеймсу. – А может быть, всё дело в том, что вы, коммунистические идиоты, выкинули из страны всех царских генералов, посадив на их место вчерашних поручиков, а кухарок, крестьян и пролетариев поставили управлять государством?! Может быть, потому что ваш, весь из себя такой революционный и идеологически правильный маршал Тухачевский травил газом собственных солдат, вместо того, чтобы убивать немцев? Или, может быть, потому, что вы тратили колоссальные средства на то, чтобы поддерживать левые партии по всей Европе, вместо того, чтобы укреплять оборонный потенциал своей же собственной страны?!

Все собравшиеся, помимо двух спорщиков, возбуждённо гудели. Здесь любили поспорить и подискутировать, а эта перепалка грозила перерасти из простого обмена упрёками в самый натуральный скандал. Такое дело пенсионеры, управляющие всей этой организацией, очень любили.

– Хватит! – прервал диспут Михаил. – Ваша позиция мне ясна, мистер Кюри. С нашей стороны мы готовы оказать всяческое содействие в деле установления связи с тем мифическим агентом. Мы, не будем скрывать, сами в этом заинтересованы, поэтому вам будут доступны любые ресурсы, которые мы сможем предоставить. Деньги, люди, оружие, даже официальные каналы Новосибирской республики, всё это вы получите по первой необходимости. Но ни о каких контактах с Чёрной Армией и речи идти не может. Эти предатели дела революции для нас ровно такие же враги, как и немцы с японцами.

– Прошу прощения, Михаил, но из всех возможностей, которыми располагаете вы и ваша организация, меня интересуют только ваши связи с контрабандистами, – гнул свою линию американец.

– Сколько угодно, мистер Кюри, но связываться с Чёрной Армией, ровно как и переходить через границу, вам позволено не будет.

– Но… – попытался было возразить Джеймс.

– Это моё последнее слово, – Михаил был абсолютно непреклонен. – Мы не можем даже допустить мысли о том, что бесценные данные, которыми вы располагаете, могут попасть в руки контрреволюции.

– Я осмелюсь вам напомнить, Михаил, – в голосе Джеймса прорезалась сталь. – Что я не являюсь одним из ваших мальчиков на побегушках. Я вообще не подчиняюсь вашим приказам, если вы забыли, и ваши комплексы по поводу революционности того или иного действия мне до лампочки.

Михаил развёл руками.

– В таком случае, ничем не могу помочь, товарищ Кюри. Сопротивление не может действовать во вред самому себе, даже если этого требует ЦРУ. Тем более, хочу напомнить, что ваша организация тоже несколько раз отказывала нам в поддержке. Так что мы, считай, квиты. Конечно, мне искренне жаль, что мы не сможем воспользоваться вашими, безусловно, ценными сведениями, но, в конце концов, их достоверность действительно достаточно сомнительна. На этом совещание закончено, всем спасибо, все свободны, – на прощание Михаил громко грохнул стопкой важных бумажек об стол.