Во дворе послышались голоса, и вскоре в избу вошли Колька и тетка Дарья с мужем. В руках у деда Алексея дорожная сумка. Тетка Дарья сразу метнулась к матери:
─ Ну чё ты? Опять расклеилась? Да будя переживать-то, будя!
─ Кончай, Александра, бока в постели протирать, ─ подал голос и дед Алексей. ─ Было б из-за чево страдать!
Присев рядом с Ванькой, Колька спросил:
─ Ты корову куда отводил?
Ванька стал объяснять, понимая, что раз Колька заговорил о корове, то в Рубашевку идти или ехать придется. Да и сумку тетка собрала, скорее всего, ему в дорогу. Мать-то откуда чего возьмет? Поставив сумку у порога, дед Алексей подошел к кровати. Помолчав, буркнул:
─ Ну и долго вы тут тары-бары разводить будете? Мне ведь ехать пора. ─ Тетка Дарья стала объяснять матери, что муж подвезет Ваньку до полдороги, а то и дале, а там уж он и сам как-нибудь до Рубашевки доберется. Чево сидеть-то ему тут? Дед подтолкнул Ваньку к матери ─ мол, прощайся да поедем. А чего прощаться! Ванька подошел к матери, спросил можно ли ехать. Та кивнула, что-то пробормотала, но он не разобрал. Кое-что из теплой одежды мать вечером, правда, собрала: впереди как-никак зима.
Пока Ванька кружился по избе, как бы чего не позабыть, дед негромко говорил:
─ За мать дюжа не переживай. Приглядим и если чё поможем. ─ Потом добродушно прогудел в сторону Александры, что малый-то у нее растет хозяйственный, радоваться надо.
Тетка осталась с матерью, Колька повел корову на пастьбу, а Ванька с дедом отправились на ферму. Дед запряг там в подводу лошадь, и они поехали в сторону Рубашевки. Подбадривая вожжами и протяжным криком ─ "но-о!" пегую кобылку, дед Алексей с Ванькой ехали на телеге по проселочной дороге. Только что Ванька ломал голову, как будет добираться до Рубашевки, а вот уже и едет с самим дедом. Чудеса и только! Где, интересно, дед его высадит? Он не слишком-то говорлив. К Ваньке поначалу, как перебрались в Анучинку, относился хорошо, но потом непонятно почему стал недолюбливать, а точнее ─ просто не замечать его. А теперь вроде бы опять полюбил. Матери вон расхваливал, какой он хороший. Ванька и сам не привык много болтать, а вот думать ему приходится ой-ё-ёй сколько. И вообще-то, на душе тоскливо. Ну а чему, собственно, радоваться? Мать до сих пор сама не своя. Неужели в отчима уж так втрескалась, что все остальное ей нипочем? И даже он тоже нипочем? Хотя вчера же обнимала, сынком называла. Может, еще будет любить как отчима? Просила, чтоб почаще домой наведывался. Выходит, будет скучать. Ему надо ради нее постараться. Он уже решил, что учиться станет по-своему. Надо только все толком обмозговать. Мысль-то совсем недавно в голову пришла...
Помахивая куцым хвостом, старая кобыла бежала легкой трусцой по наезженной дороге. Колеса подводы иногда подскакивали на ухабах, но думать Ваньке это не мешало. На подводе он мог бы сколько угодно кататься. Обернувшись назад, дед Алексей дружелюбно изрек:
─ Скажи спасибо своей тетке. Это она вчерась меня надоумила тебя подбросить. Допетрил? ─ Ванька закивал головой. ─ Вот наказ и выполняю. ─ Хотя, нагнулся дед к Ваньке поближе, ─ с этой подводой я должен быть совсем в другом месте. Усек? ─ Манера разговора у деда неторопливая. Почти после каждой фразы, он спрашивал Ваньку, дошло до него или не дошло.
Да Ванька понятливый. Ясно, что дед должен быть с подводой где-то еще, но решил сделать крюк и подвезти его. Когда лошадь на спуске в ложбину пошла шагом, дед, натягивая вожжи, спросил:
─ А слышал про лог с названием "Шкурный"?
Ванька опять закивал и стал рассказывать, что слышал от ребят, когда в ночном пасли лошадей. Когда-то батраки с Рубашевки подняли бунт, а казаки их в этом логу плетьми избивали. Пороли так сильно, что у иных с тела кожа была содрана. Выслушав его, дед спросил, а слышал ли он, почему поселок называют Рубашевкой. Об этом Ванька ничего не знал. Спустившись вниз и проехал извилистую с колдобинами дорогу по самой низине, лошадь потянула подводу обратно наверх. Легонько толкнув Ваньку локтем, дед попросил его подсесть поближе. Ванька пристроился рядом, и дед Алексей стал рассказывать, что вначале на месте Рубашевки и в округе было несколько небольших хуторов. Люди селились там, где земля получше. А потом эти земли скупил помещик из Больших Ясырок Иван Рубашевский. Вот и стало село называться Рубашевкой. Вскоре рядом с Рубашевкой появился поселок Ставяновка. В нем крестьяне на свои деньги построили церковь, а жители Рубашевки в эту постройку денег не вложили и поэтому их в церковь пускали за плату. Дед действительно сегодня был необычайно разговорчив и добр.
Подъезжая к окраине Ставяновки, он неожиданно остановил подводу.
─ Все, дальше не поеду, ─ сказал, слезая на землю. ─ Теперь и сам доберешься. ─ Взяв в руки две Ванькины поклажи, приподнял их. ─ Донесешь, тут и нести неча. Об одном только прошу: гляди не сболтни Тихону (это у кого Ванька квартировал), что я подвозил. Обидится, что не заехал. Скажешь, кто-нибудь другой подвез. Слышь, не подведи. А с Тихоном авось зимой повстречаемся, когда делов помене будя. Росли мы вместе... Да ладно об этом, пора ехать. ─ Подложив под зад побольше соломы, дед уселся, развернул подводу и, хлестнув кобылку по крупу вожжами, загромыхал рысью в обратную сторону. Даже не оглянулся. Спешил. А Ванька, подхватив не очень тяжелые поклажи, пошел к Рубашевке.
Просьбу деда Алексея Ванька выполнил ─ не сказал, что тот его подвез до самой Ставяновки. Но и без того было столько расспросов о делах в Анучинке, что Ваньке отвечать надоело. Все стали переживать за них с матерью, особенно когда узнали, что Александра пластом лежит в постели и просила почаще навещать ее. Ванька же уже все обдумал насчет учебы. Надо жалостливо учителям про болезнь матери рассказать и что придется отлучаться к ней в Анучинку. Можно еще попросить деда Тихона, чтоб поговорил с директором школы, он его хорошо знает. Вот было бы здорово: неделю учиться, а потом на неделю домой к матери уезжать. На его учебе это нисколько не скажется. На время отсутствия он станет брать у учителей домашние задания, особенно по математике. Может быть, придется и попросить иногда помочь Татьяну Ивановну, что работает в Анучинке. Она поможет. Главное ─ уговорить директора школы.
И все, как Ванька задумал, так и получилось. Дед Тихон поговорил с директором, тот сказал учителям, что надо Ваньке снисхождения сделать из-за больной матери. С ним в школе стали проводить дополнительные занятия и пошло-поехало. Неделю Ванька учился, а другую неделю проводил с матерью. Она довольна, что сын рядом, и он еще как доволен, что помогает матери и ей с ним лучше. Беспокоила лишь дорога до Анучинки и обратно в Рубашевку. Но и тут помогали два деда: Алексей и Тихон. И надо же: учиться Ванька стал нисколько не хуже, чем раньше.
