Тимофей пообещал. Старшие дети, Колька и Мишка, обычно расспрашивали Ваньку о жизни в Анучинке, рассказывали о новостях в Бирюче, а в этот раз их будто вообще ничто не интересовало. Младшие прижимались к матерям и плакали вместе с ними.
Возвращаясь домой, отец был как никогда мрачен и почти все время молчал. Только изредка восклицал: "Вот ведь какие дела!.." "Ну и дела творятся!.." Ванька шел рядом и, пытаясь разговорить отца, рассказал, что отчим наконец-то пообещал к пятому классу его приодеть. На что отец отрезал, что этот хлюст просто так ничего не делает. Разоткровенничавшись, Ванька сообщил, что Сергей опять собирается работать в Курлаке.
─ А чем же Анучинка-то плоха? ─ удивился отец.
─ Говорит, мало платят, а зимой так вообще без работы сидит.
─ Может, и так, ─ согласился отец. ─ Только для матери такой расклад никак не подходит. Почему бы ему не забрать вас в Курлак? Жили б вместе и никакой тебе нервотрепки. Сам-то как мыслишь?
─ Как и ты, ─ ответил Ванька. ─ Хотя... матери он пообещал, что заберет нас к себе. Но я ему не верю.
─ Вот он новой одежкой и решил тебя задобрить, чтоб помалкивал и не мешал ему в Курлак перебраться. Не хотел бы каркать, но парень явно хитрит. Ладно, поживем ─ увидим, чем все закончится.
─ А если я от одежки откажусь? ─ спросил Ванька. ─ Я и в этой пока похожу.
─ Зачем же отказываться, да и что это даст? Ровным счетом ничего. Так что бери без всяких раздумий, ему давно пора свои обещания выполнять...
(Отец после рассказывал, что письма писал во многие места. Удалось узнать, что братьев его бывшей жены арестовали "за порчу колхозного скота". Но какого скота и в чем заключалась эта порча, он так и не выяснил. Григорий и Левон были направлены в качестве "рабочей силы" на строительство канала "Волга ─ Москва" имени Сталина, которое началось в 1932 году. Там для осужденных был создан специальный лагерь ─ "Дмитровлаг".
Григорий из-за болезни ног вернулся в Бирюч после трех лет работы на канале и остался жить с семьей в колхозе, а его брат Левон там находился еще два года. Домой он вернулся после поданной кассационной жалобы на имя председателя Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинина. Левон устроился на работу в Шиловском лесхозе, а жил в поселке "Дружный". Ко времени возвращения Григория деда Якова в живых уже не было. В голодный год он с мешочком на горбу ходил побирком по соседним селам, чтобы на подаяни добрых людей помочь выжить семьям своих сыновей. И вот однажды он ушел побираться и больше домой не вернулся, сгинул неизвестно где.)
... Все десять дней в Бирюче Ванька жил в семье отца. Дом для пяти человек был, конечно, маловат, это Ванька сразу подметил. Но все были довольны: и отец со своей доброй и приветливой Дуняшей, и Ванька, не говоря уж о Танюшке. Полюшка-то еще слишком мала.
Чем занимался Ванька? О-оо! ─ у него всяких дел хватало. Успевал и с ребятами поиграть на площадке у школы, и мячик погонять на льду замерзшей речки. Встречался с Витькой, двоюродными братьями Пашкой, Мишкой и Колькой. Не забывал и про Танюшку: читал ей книжки, какие были у отца. Но Таня не любила долго слушать, и тогда они весело играли в прятки. Играть в прятки отец разрешал только во дворе, иначе Полюшку разбудят. Когда в магазине не было покупателей, отец приходил домой и вместе с Ванькой они что-нибудь делали во дворе: чистили от навоза сарай, кормили и поили скотину. Ванька старался, чтобы у коровы было чисто, навоз выбрасывал в общую кучу в углу двери и делал животине свежую подстилку из соломы. Когда они работали, то всегда о чем-нибудь разговаривали.
─ Здорово у тебя получается! ─ хвалил Ваньку отец, заглядывая в сарай. Спрашивал, кто дома убирает скотину. Ванька говорил как было, что этим занимается он или мать.
─ Отчим-то, видно, боится обувку коровьим навозом замарать? ─ усмехался Тимофей.
─ Не знаю, бать. Мамка ему как-то сказала, что у коровы ты сам убирал.
─ А он чево?
─ А-а, как всегда... ─ Так и жила бы, говорит, тогда со своим Тимошей...
После этого Ванька и отец надолго замолкали. Ванька мысленно ругал себя за то, что ляпнул не подумавши, а отца, похоже, мучили другие мысли. Разговор через какое-то время продолжался.
Отец похвалил Ваньку, что тот увлекся музыкой. В жизни это не помешает. Пообещал разведать насчет учебы в музыкальной школе Воронежа. Эта идея Ваньку заинтересовала. Он хотел узнать о музыкальной школе поподробней, но отец толком и сам ничего не знал. Памятуя о смерти бабушки Марфы, Ванька с отцом на гармошке и балалайке в этот раз не играли.
Не прошло и половины каникул, как Ванька мысленно засобирался в Анучинку. Хотя и собираться-то нечего: обуйся, надень пальтушку с шапкой ─ и дуй себе. Вьюг-метелей не было, морозы ─ так себе, дорога проторенна подводами. По такой дороге, да не дойти?
А покидать родной Бирюч не хотелось: представил, что ждет его в Анучинке и загрустил. Казалось бы, есть и мать, и отец, а он чувствует себя каким-то одиноким. Отец грусть Ваньки сразу подметил.
─ Ты чево, сынок, невеселый?
─ Да так, батя, ничего, ─ натянуто улыбнулся Ванька. ─ Наверно, что пора домой.
─ Побудь еще денька три, не спеши.
─ Да у тебя и без меня забот хватает.
─ Ты мне, сынок, не чужой. И вообще, я что хотел бы тебе как отец сказать... Помолчав, Тимофей поглядел Ваньке в глаза: ─ Не отдаляйся от меня, не надо... Вспомни, как когда-то друг другу говорили: "Я твой отец!" ─ торжественно произнес Тимофей. Ну, а ты?
─ А я твой сын! ─ тряхнул, повеселев, головой Ванька.
─ Ну вот, это другой коленкор, а то совсем скис...
Уговорил Тимофей Ваньку погостить у него еще несколько дней, а сам стал искать ему попутную подводу. За эти дни Ванька не раз прибегал к теткам. Слез там поубавилось, но, видя их скорбные, измученные лица, самому плакать хотелось. Думал еще разок сходить на могилу к бабушке, но не решился: одному было как-то боязно, а просить отца постеснялся.
