─ Да, теперь уж скоро, но не насовсем. На каникулы стану приходить. Два часа ─ и я тут.
─ А говорил, что не будешь уезжать. Врал?
─ Мамка сильно прося. Нельзя ей без меня. ─ Ванька чувствовал себя виноватым: ведь правда говорил, что из Бирюча не уедет.
─ И так и не показал, как плаваешь. Тоже соврал? ─ вздохнул Витька.
─ Не веришь? ─ с обидой воскликнул Ванька. ─ Я тебе никогда не врал! ─ Он даже перекрестился. Его так бабушка научила. Говорила, если перекрестишься, то тебе сразу поверят.
─ Сбегаем на озеро? ─ тут же предложил Витька.
─ Ага, ─ согласился Ванька, ─ только я бабушке скажу, что заскочу к Пашке. Я его попрошу тебя плавать научить. Пашка научит, он такой...
Ребята вначале забежали к Пашке, и Ванька упросил его научить Витьку плавать. Потом втроем сходили на Черное озеро, где Ванька с Пашкой плавали, а Витька стоял по колено в воде и возгласами подбадривал Ваньку, чтобы тот не отставал от Пашки. Но Пашку Ваньке не догнать, тот плавал ну прямо как щученок! Друзья вернулись в поселок к обеду. Бабушка уже заволновалась. Время-то уходит, остается совсем мало деньков, а Ванька, ее любимый Ванюшка, уедет в Анучинку. Ей без него станет плохо, ведь привыкла как к своему родненькому внуку.
...Ванька хорохорился, а в душе ─ не разбери-поймешь, все перемешалось. Кто бы проник в его душу-то и понял, разобрался, что в ней творилось. А-а, не так все просто. Одно дело было думать, переезжать в Анучинку или не переезжать, и совсем другое, когда подошло время переезда. Вот мать скоро явится и заберет с собой, потому и сплошные переживания. Он только сейчас понял, что Бирюч для него ─ всё. Тут бабушка, без которой в Анучинке жизни не представляет. Тут отец, у которого семья хоть и другая, но они так друг друга любят! В поселке крестная тетка Марья и ее сын Пашка, дядьки Григорий и Левон, а также его двоюродные братья и сестры. В Бирюче, наконец, друг Витька. А еще в Анучинке нет такой, как в Бирюче церкви и нет Черного озера, где тонул, а потом плавал вместе с Пашкой.
А в Анучинке что? Да ничего особенного! Ванька надеялся, что мать все-таки разлюбит дядьку Серегу и вернется в Бирюч, а тогда и дом незачем было бы перевозить. Но этого не случилось. Дом уже стоит на новом месте, правда, не до конца покрытый ─ соломы не хватило. Всеми перевозами занималась только мать, а отчим и в ус не дул, все на своей торгашеской работе пропадал. Даже ночевать домой не всегда приходит. Ох как это злило мать! Она прямо вся издергалась, а ему хоть бы что. Ванька не раз видел, как они из-за этого друга с другом цапались. Дело доходило до кулаков, и Ванька, жалеючи мать, плакал. Потом они опять обходились и миловались, целовались, как будто раньше ничего и не произошло. Но Ванька-то видел, что мать скуксилась, поняла, что ошиблась в отчиме, да было поздно, и она старалась не подавать вида.
Прощание с бабушкой и всеми остальными, такими разными и милыми, порой добрыми и недобрыми, ласковыми и злыми, было быстрым и почти без слез. Ванька как всегда не тушевался, говорил, что каникулы будет проводить только в Бирюче. Это хоть как-то его самого успокаивало. "Подумаешь, уезжаю! ─ думал он. ─ Да если захочет, то и в школу тут стану ходить! Бабушка и отец с радостью примут, а мать и без меня в Анучинке поживет". Вся проблема была не в нем, а в доме. Дом перевезли и поставили на новом месте, а без него, Ваньки, матери будет даже лучше.
Ванька успокаивал сам себя. Мать, когда распрощались со всеми и сели на подводу, видно понимая, что творилось в его душе, передав вожжи, сказала: "Ну, давай, стегай кобылу, поехали!"
И застучали колеса шарабана по Бирюченской неровной дороге. Ванька размахивал перед собой вожжами и не оглядывался. Ему не хотелось, чтобы кто-то из встречных увидел на глазах слезы. Ведь бабушке и отцу потом эти сердобольные передадут...
Уже несколько месяцев Ванька с матерью и отчимом живет в Анучинке. Он присматривается, прислушивается, но вообще-то тяжело привыкает к жизни на новом месте. Все оказалось не так просто. Он даже и не представлял, как будет трудно без бабушки и отца. Нет в Анучинке и такого друга, как Витька. Колька тоже не Пашка, с ним ни о чем не договоришься. Деду Алексею он что есть, что нет, а ведь поначалу был таков ласковый.
Дом обмазали глиной перед самым переездом Ваньки. Глина еще не просохла, и ее запах испарился не сразу. Делами по хозяйству ворочает мать, а отчиму как всегда не до этого. Днем его вообще дома не увидишь, не всегда вовремя и ночевать приезжает. Мать вся из себя выходит. Между ними вспыхивают ссоры. Ванька за их перебранками не мог спокойно наблюдать и выбегал во двор, дожидаясь, пока ссора закончится.
Первый раз Ванька увидел как отчим и мать с какой-то взаимной яростью вдруг стали мутузить друг друга, еще когда приехал помочь печнику класть печь. Ожидая отчима, мать к вечеру была неспокойна, часто выглядывала в окно, а на его вопросы отвечала резко. Такое волнение в поведении у нее бывало. Потом появился отчим. Его приходу она вроде бы обрадовалась и стала подавать на стол еду. Потом слово за слово: где был, почему так поздно? И сцепились. Он толкнул ее, она половником треснула его по рукам и пошло-поехало. Уступить никто не хотел. Ванька сквозь слезы наблюдал за происходящим. Было гадко и противно видеть, когда отчим, звонко гвозданув мать по спине или пониже, обернувшись, подмаргивал Ваньке и опять, отбиваясь от маминых кулаков, искал, где бы ее посильней лупануть. Ванька убежал в сарай. Забившись в угол, плакал. Подобные сцены были и у дядьки Григория, и они всегда доводили его до слез. Но то у дядьки, а тут отчим на его глазах бьет мать. Какая бы она ни была, но мать и ее жалко! Зачем бить?.. Потом, правда, до самого его отъезда в доме между матерью и отчимом была тишь и благодать.
Вчера отчим обрадовал, что его собираются повысить по работе. Мать решила, что он наврал, но когда проверила, то подтвердилось ─ его и в самом деле переводят в райцентр на должность заместителя начальника райпотребсоюза. Ссоров на время поубавилось. Мать стала прощать отчиму, если он даже и ночевать домой не приезжал, терпела. Но Ванька знал, что так долго продолжаться не может. Мать сильно изменилась. Она стала готовить еду, старалась наводить в избе порядок, работала на огороде или за трудодни в колхозном поле. Приобщала к работе и Ваньку.
Вскоре отчима перевели в райцентр. Надо было видеть, как радовалась мать. Она почти каждодневно упрашивала Сергея, чтобы он забрал их с Ванькой к себе, однако с жильем там ничего не получалось, а вот домой он стал приходить совсем редко. Оправданий как всегда находил много: то в командировку в другой район выезжал, то сидел над подготовкой какого-то отчета, то выполнял чьи-то срочные поручения. Попробуй проверь. Ссоры возобновились. Порой опять доходило до драк, и Ванька выбегал во двор, прячась в сарае или на огороде. Ссоры заканчивались, и мать, отыскав его, приводила в избу, кормила и укладывала спать. Но какой уж тут сон?! В голову лезли всякие дурные мысли. Ну почему мать бросила отца, а полюбила этого, как его бабушка называла, прохиндея? Нет же, любит, а он над ней и Ванькой просто издевается. Ваньку не обманешь, он все понимает своим внутренним детским чутьем.
