Ванька смекнул, что брякнул не то, и чтобы Пашка перестал обижаться, рассказал, как недавно сам тонул на Черном озере и его спас купавшийся рядом Виньяха, но попросил об этом никому не говорить.

  Ребята весело посмеялись и довольные и веселые бегом припустили к Бирючу.

  Распрощавшись с Пашкой, Ванька вприпрыжку помчался домой. На душе было так легко, что, казалось, будь у Ваньки крылья, он птицей бы взлетел в небо и начал там порхать. Когда ему было радостно, то думал, что и всем хорошо и радостно и люди вокруг такие добрые, ласковые, приветливые. Ванька в самом деле был рад. Вот захотел ─ и научился плавать! Пашка ему помог, а уж он постарался и теперь может запросто искупаться даже в Черном озере. Радостные мысли не покидали Ваньку. "Как было бы здорово, ─ думал он, ─ чтоб у всех людей было только одно хорошее, а плохого, черного, как выражается бабушка, никогда ни у кого не было. Я ее люблю больше всех, и отца тоже. Мама хорошая, но она всегда где-то пропадает и со мной совсем мало бывает..."

  У бабушки же, как она рассказывала, хватало всякого: и светлого, и черного. Светлое, когда был жив ее муж ─ дедушка Карташов. Они жили душа в душу, но он умер и ей стало без него плохо. Бабушка о плохом не любит вспоминать, но иногда обнимет Ваньку и грустно скажет: "Сама не знаю, почему от меня Господь Бог отвернулся. Чем же я его так обидела?" Ванька знает, что она расстраивается из-за мамы, потому как не сумела передать ей свою доброту и ласку, из-за чего теперь мучается вместе с Ванькой и надеется, что мать изменится и станет добрей и заботливей. Только вот дождется ли? Годы-то вон какие у нее большие!..

  Ванька подбежал к бабушкиному дому. Увидев сидевшего на крыльце дядьку Григория, лузгавшего подсолнечные семечки, приветливо ему улыбнулся. Ваньке сейчас хотелось улыбаться всем. Но у дядьки вид не слишком-то радостный, хотя и не хмурной, а как обычно задумчивый. Сплюнув прилипшую к губам подсолнечную шелуху, он, поморщившись, спросил:

  ─ Где блукаешь? Тут тебя обыскались!

  ─ А чево, крестный? ─ озадачился Ванька. ─ Кто обыскался? Мамка, что ль, приехала?

  ─ Мамка, мамка, и с тем самым, что с Анучинки. Видно, станя он другим твоим батякой.

  ─ У меня один батяка! ─ обиделся Ванька. ─ Такие разговоры он терпеть не мог.

  ─ Ну, это ты так своими мозгами шурупишь, а жизнь, она штука сложная. ─ Дядька вновь сплюнул шелуху и тыльной стороной ладони вытер губы. ─ Похоже, уезжать тебе, Ванька, скоро с Бирюча придется. Вот такая, братец, штука.

  ─ Уезжать отсюда не собираюсь! ─ отрезал Ванька. ─ С бабушкой останусь или к отцу уйду.

  ─ А тебя и спрашивать никто не будет, ─ ощерился дядька. ─ Заберет мать, и весь вопрос. Она мать, а ты ─ сын ее.

   "Ему-то какое дело? ─ насупился Ванька. ─ Ах да, ведь если они с матерью переедут в Анучинку, ему от этого будет только лучше". Спорить с дядькой не хотелось, его все равно не переспоришь. И настроение сразу испортилось.

  ─ Бабушка в избе? ─ спросил Ванька, намереваясь прошмыгнуть мимо рассевшегося на порожке дядьки.

  ─ Нет ее, Ваня, ─ ответила вместо него вышедшая с веником из сеней тетка Ольга. ─ Они с мамкой твоей и дядькой Серегой с Анучинки уехали в ваш дом на Новую Слободу. Бабушка просила, чтобы ты, как придешь, никуда не отлучался. Ну-ка встань, ─ толкнула тетка мужа в спину. ─ Дай-ка шелуху подмету. Ишь сколько насорил! Только и знаю, что с веником да мокрой тряпкой хожу и убираю. То детки насвинячат, то ты, ─ недовольно выговорила тетка Ольга мужу.

  ─ Ты дюжа на меня не рыпи, ─ огрызнулся дядька, но с порожка все же встал и широко, во весь рот зевнул.

   "Ну и ротище", ─ подумал Ванька, вспомнив, как зимой, после игры с мужиками в карты, дядька тушил керосиновую лампу. Подойдет к ней ─ и как в пузырь сверху гаркнет, так света нет.

  ─ Ты вот что, ─ сказал дядька, глянув на притихшего Ваньку. ─ Сбегай-ка за школу и глянь, чем наша ребятня занимается. Скажи, обедать скоро позовем. И сам не вздумай пропадать! Разговор с тобой будет, понял? ─ Ну, давай дуй, да поскорей вертайся.

  ... Отношение Ермильевны к своей племяннице Александре, которую она взяла на воспитание еще десятилетним ребенком, было двояким. Она ее любила как дочь и изо всех сил старалась воспитать доброй, ласковой, уважительной к людям, сердобольно оберегая девочку от домашнего труда. И Александра подрастала красивой, статной, шустрой на язык, что не могло не радовать тетушку. Но, оберегая племянницу от всякого труда, Ермильевна совсем не задумывалась над тем, что воспитывает белоручку, не приспособленную к обычной деревенской жизни. К тому же у Александры стали проявляться такие черты в характере и поведении, как вспыльчивость, обидчивость, вседозволенность, нежелание прислушиваться к советам старших.

  Ермильевна сильно переживала, когда Александра изменила Тимофею, которого сама же посоветовала ей в мужья. Волновало и какое-то не материнское отношение племянницы к своему сыну Ванюшке. Сколько раз терзала сердце мысль: как же сложится жизнь у мальчонки? У матери на него почему-то всегда не хватало времени. Теперь вот пропадает у сожителя в Анучинке, а о сыне и не вспомнит. Да разве такой бессердечной она хотела видеть свою племянницу? От ее же докучливых вопросов Александра чаще всего просто отмахивалась, заявляя, что они с Сергеем любят друг друга и скоро сойдутся. Недавно приезжала с сожителем, и он, в общем-то, на Ермильевну произвел неплохое впечатление. И главное, Сергей к Ванюшке отнесся по-доброму: говорил хорошие слова, подарок мальчику привез, был учтив и вежлив. "Может, все еще обладится? ─ переживала тетушка. ─ Дай-то Бог!.."

  Та встреча была совсем недолгой. Ермильевна во многом не успела разобраться, и главное, когда же все-таки решится Александрин семейный вопрос. Сколько же можно блудить, а не жить как все нормальные люди? Кое с чем вообще не могла согласиться: уж ежели у нового жениха в Анучинке нет своего жилья, так почему бы ему не переехать в Бирюч и не пожить в доме Александры? Тогда и мальчишку не надо никуда дергать! Зачем дом разбирать и перевозить в Анучинку? Не слишком ли дорогое удовольствие? И этих "почему" набиралось все больше и больше. Ермильевна знала, что Ванюшка переезжать в Анучинку не хочет, Тимофей его хоть завтра себе заберет. И у нее мальчишка может сколько угодно жить. Да тут ведь рядом школа, друзья, здесь ему все знакомо, а уж Григорию она даст окорот, так нет же, Александра уперлась и не хочет переезжать в Анучинку без сына. А разве нельзя настоять, чтоб Сергей перебрался жить в Бирюч? Чего боится? Ну была председателем колхоза, поработала, потом сняли, живет теперь как все, и что с того?