В разговоре не заметили, как подошли к дому. Постучали, мать хоть и была хмурной, встретила словами приветливыми.
─ О-о, кормильцы мои пришли! Проходите, проходите в хату.
Выкладывая на стол из сумки еду, бабушка недовольно бурчала, что это в последний раз, что сюда она больше не ходок. Пускай Лександра сама готовит и не гоняет старого человека...
─ Ванька принесет, ты ему только сумку собери, ─ посоветовала мать. ─ Из чево я тут варить-то буду, у меня шаром покати, ─ лениво отмахнулась, приступая к еде.
─ И тебе не стыдно?! ─ злилась бабушка. ─ Ванюшка ей станет носить! Нет уж, сама принеси картошки и все, чё надо, да своими ручками готовь. Кончай бездельничать! ─ Выслушивая обидные слова, мать молча жевала. Ванька тоже молчал, но он-то знал, что мать долго терпеть не будет и вот-вот взорвется, накричит на бабушку или на него. Так и вышло.
─ Да хватит меня учить, Ермильевна! Не учи лошадь овес есть, сама все знаю. Недаром в председателях ходила! Если б не наши уроды, и посейчас работала.
─ Учить не собираюсь, а поработала и хватит. Мальчишкой вон займись, чай, в школу скоро.
─ Мам, а ты и взаправду позанимайся мной, ─ встрял в разговор Ванька. ─ Батяка читать учит, ты тоже чё-нибудь научи. Можем сейчас вместе к крестной сходить и пиджачок примерить. Пойдем, мам? ─ Ваньке так много чего хотелось рассказать о себе матери и у нее спросить тоже.
Бабушка поддержала:
─ Сходи с Ванькой к Марии, а? Авось не убудет.
─ Да ты чё, с ума спятила! ─ огрызнулась мать. ─ Она ж меня на дух не выносит. Нет уж, сами идите и примеряйте. ─ Как жалобно ни просил Ванька мать, та ни в какую. Пыл свой, правда, поумерила, не кричала как обычно, но и не согласилась.
─ Горюшко ты мое, ─ сказала вдруг как-то жалобно, обняв Ваньку и погладила по голове.
Прильнув к ней, Ванька шмыгнул носом:
─ А почему я горюшко твое, мам?
─ Мешаешь ты мне, Вань, ох как мешаешь!..
─ В чем же мешаю? ─ удивился Ванька.
─ Да, все равно не поймешь! ─ отмахнулась она.
─ Мне батяка говорил, ─ сказал, помолчав, Ванька, ─ что если я тебе буду не нужен, он меня с радостью к себе возьмет.
─ Это когда же он тебе сказал?
─ А когда читать учил.
Оттолкнув Ваньку, мать тут же его отругала:
─ Пускай не надеется, и чтоб таких разговоров я больше не слыхала!
Ванька опустил голову; ведь хотел-то как лучше, а сделал только хуже для себя. Мать вспылила, отвернулась. Странно как-то получается, вертелись в голове мысли. Что ей ни скажешь о батяке, все не так.
─ Ты, Ванятка, побегай пока во дворе, ─ попросила его бабушка Марфа, ─ а мы тут с мамой кое о чем потолкуем. Только далеко не уходи, я потом позову.
Ванька вышел на улицу. Ему так даже лучше. Плохо, что поиграть не с кем, зато подумать можно сколько хошь и никто не помешает. Думалось о новом пиджаке, о школе... Вот обуви нет, ботинки, что мать купила, совсем развалились. Витькин отец сказал, что их подшивать без толку. Когда на улице будет грязно, бабушка разрешила походить в ее ботинках, со "щечками". А пока можно и разутым до школы добежать. Батяка завтра обещал принести шапку кубанку. Говорил, что сошьют по его голове. Вот ребята удивятся, когда увидят его в кубанке! А Витька Толкачев ходить в школу не хочет. Он и буквы не знает, и читать не умеет, у него дома нет ни одной книжки. У Ваньки их целых три, и все с картинками. Если Витька не пойдет в школу, то с кем же тогда в классе сидеть? И еще, у Ваньки буковки мелом лучше получаются, когда пишет левой рукой, а в школе надо писать правой. Может, учительница разрешит левой? Надо у батяки завтра спросить.
Сам с собой Ванька мог разговаривать сколько угодно, но его мысли прервал раздавшиеся за спиной голоса. Первой из избы вышла бабушка, за ней ─ мать.
─ Я, тетушка, завтра к обеду загляну, ─ сказала мать. ─ Пустой мешок брать или у тебя найдется?
─ Найдется-найдется, заходи к обеду, ─ ответила бабушка, осторожно спускаясь с порожка. Взяв за руку Ваньку, сказала: ─ Пошли, Ванюшка, на примерку, авось успеем до ужина. ─ Поглядев на мать, так и не вышедшую из сеней, Ванька затрусил с бабушкой в сторону плотины. Подумал, что мать с бабушкой видно помирились. Знал, если мать злилась, то звала Ермильевной, а если все нормально, то тетушкой.
Бабушка его единственная заступница. Мать с дядькой Григорием часто ссорятся, иногда между ними доходит и до драки. Дядька тогда хватает его за шкирку и швыряет матери со словами:
─ Забирай своего щенка и проваливай домой! ─ Мать и дядька оба страшно вспыльчивые. Тогда бабушка сажает его к себе на колени, крепко обнимает и говорит:
─ Сиротинушку до смерти моей никому не отдам! Последним куском хлеба с ним поделюсь. И опосля моей смерти заклинаю вас Ванюшку не обижать! Я там, ─ показывала рукой на небо, ─ все увижу.
Дядька тогда выходил курить во двор, а мать плакала. Из-за этих ссор бабушка очень расстраивалась. Ведь она приняла к себе племянницу как родную дочь, ничего для нее не жалела, а что получилось? Теперь и сама из-за нее страдает. Какое-то время шли молча. Потом бабушка вдруг остановилась:
─ Ты ничего не видишь?
Ванька огляделся вокруг.
─ Да нет, ─ пожал плечами. ─ А что?
─ Ну как же так, Ванюшка! Совсем ослеп?! Глянь, какая большая щепа валяется. Подай мне, я заверну в мешочек, на разжижку кизяков пригодится.
