Вот и прошла еще одна встреча братьев и сестры. Она закончилась, как и все прежние, ─ душевным исполнением любимых песен...
Тимофей стал заведовать поселковым магазином. Работа не такая уж сложная и колготная, с прежней ─ никакого сравнения. И еще теперь у него появилось больше возможностей встречаться с Дуняшей. Если, к примеру, едет за товаром в Таловую или Чиглу, то в Тишанку непременно завернет. А иногда товар получал и в самой Тишанке. Так что встреч стало больше, и это обоих радовало, они все больше и больше привязывались друг к другу. Все помыслы Тимофея с Дуняшей были направлены к тем дням, когда они наконец-то сыграют свадьбу и законными мужем и женой вселятся в новый дом, чтобы начать в нем свою семейную жизнь. Ах, как хотелось приблизить это время! Тимофей как вспомнит, что до Покрова ждать еще чуть ли не полгода, так и настроение падало. Уж больно медленно тянутся дни. Но как подумает, что дом-то надо построить в сентябре, а сделано еще мало, то время скачет, будто конь галопом. Схожие чувства ожидания совместной жизни испытывала и Дуняша. Что ж, у любящих так и должно было быть, им хотелось как можно быстрее соединиться.
Но в общем-то, стройка шла нормально. Сруб делали опытные, надежные плотники, им только вовремя нужный лесоматериал подавай. С лесом крепко помог Крупнов. В районе намечались большие кадровые перетряски, причем в самой районной верхушке. Дело в том, что при проведении коллективизации по вине партийного руководства в районе были допущены грубые нарушения. Об этом Тимофею как-то рассказал Крупнов.
Он просил, чтобы друг ни с кем, даже с ближайшими родственниками, этим не делился. Уберут якобы секретаря райкома, который в погоне за процентами коллективизации много напортачил отсебятины и кадры подбирал только по своему личному усмотрению. Он-то как раз и продвигал Александру на должность председателя колхоза, хотя по своему образованию, а вернее ─ необразованности, и жизненному опыту она никак не подходила к этой ответственной должности. Поговаривали, что секретарь влюбился в молодую красивую бирючанку, а она даже временно прекратила встречаться со своим молодым возлюбленным из Анучинки, полагая, что секретарь женится на ней. Но этого не произошло. Так что Александра в скором времени могла лишиться своей высокой защиты, а без нее она вряд ли долго проработает.
Место секретаря должен был занять председатель райисполкома Сошин, на которого прочили Крупнова. Такие передвижки Тимофея устраивали. Он был рад и за Крупнова, с которым вместе прошел по дорогам Гражданской войны и который в жизненных вопросах разбирался как никто. Радовало и то, что наконец-то уберут болтуна секретаря со своим собственным и как правило, неверным подходом. Тимофей это на себе ощутил. О разговоре с Крупновым он никому не сказал, чтобы не подвести друга.
Встречаясь иногда со своей бывшей женой, замечал, что спеси и самонадеянности у нее поубавилось и вела она себя уже не так, как прежде. Значит, слова Крупнова подтверждались.
В происходящих переменах хуже всего было Ванюшке. Жизненная перспектива у пацана была незавидной и ничего хорошего ему не сулила.
Мальчишка это своим детским умом понимал, переживал, но ничего поделать не мог. С матерью он перебрался жить в дом, который построил отец и который достался им при дележе имущества. Мать днями пропадала на работе, а Ванюшке кроме как к бабушке Марфе идти было больше не к кому. Там он днял и ночевал. Дядьке Григорию, который со своей семьей вселился к Ермильевне, чтобы опекать больную старушку, такой довесок, как Ванька, не больно нравился. Поначалу терпел, а потом стал заворачивать его домой. Ванька опять возвращался, и тот снова его выталкивал со словами: "Иди к матери или к отцу, нечего тебе тут ошиваться!" Обычно он это делал, когда не видела Ермильевна, но однажды такое произошло на ее глазах. Старушка вспылила и высказала Григорию, что если станет Ванюшку прогонять, то она сама его со всей семьей обратно к отцу выпроводит. Издевательства над мальчиком прекратились. Расстроенная бабушка говорила Ванюшке, что пока она жива, тот будет ходить к ней столько, сколько захочет и никто его не тронет. Ванюшка же еще надеялся, что отец вернется и они заживут как раньше, все вместе. А тот пока заново строился, а жил то у дядьки Якова, то у тетки Марии.
Каждый день мальчик приходил к плотникам, которые делали отцу сруб дома, садился где-нибудь поодаль и молча наблюдал, как дядьки ловко работают топорами. Узнав об этом, Тимофей попросил мужиков давать мальчишке небольшие задания типа отнести, принести, подать. Ванюшка этим заданиям был так рад, что каждый раз взахлеб рассказывал потом обо всем бабке, которая его тоже подхваливала. Матери, что бывает на стройке отца, Ванюшка ничего не говорил, зная, что это ей не понравится.
...После ухода отца из семьи, особенно после его свадьбы у Ваньки началось полное непонимание своего места в жизни. Раньше было все как у людей, а теперь ─ отец есть, но в семье его нет, мать тоже дома не увидишь: заскочит и опять куда-то умотает. Когда отец стал жить отдельно, Ванька запереживал больше всех. Поначалу хоть какая-то теплилась надежда, что батя вернется домой, ведь взрослые тоже ошибаются, так бабушка сказала. Но шло время, а он не возвращался. Порой Ванька часами просиживал у окошка, надеясь первым увидеть приближающуюся к дому знакомую фигуру отца, но ожидания были напрасны. Тогда, где-нибудь уединившись, он тайком плакал. Бабушка Марфа его находила, гладила по голове и говорила, что все еще утрясется и образуется. Ваньке в это чудо не верилось. Да, он мал, но душой понимал, что добрый отец в большой обиде на мать, только вот она этого понять никак не хочет. До него не доходило ─ почему отец стал матери не нужен? Когда слишком назойливо к ней приставал, упрашивал сходить вместе к отцу и упросить его вернуться, мать злилась и шлепала по спине или по голове, кричала, чтоб отстал. Было обидно, и не за шлепки, а за то, что мать его не понимает. Надоедливо докучала мысль: а что же будет дальше и как без отца-то жить станут? Все вокруг только и талдычат, что у отца теперь другая семья и другие заботы. Хотя его новая жена Ваньке ничего плохого не сделала, но он не мог ей простить, что она отобрала у него отца. Злился. Но почему мать в Бирюче осуждают, а отца, который ушел из дома, наоборот, защищают?
Единственная надежда и отрада, человек, который его всегда понимал и защищал, ─ бабушка Марфа. Эх, если бы мать и отец его так же любили и жалели, как бабушка...
P. S. Слова Крупнова о предстоящих кадровых изменениях вскоре подтвердились: секретаря райкома партии убрали и на его место назначили Сошина, а Крупнова избрали председателем райисполкома. Лучшего исхода Тимофей и не ожидал.
