Она мотает головой, отгоняя внезапно всплывшую тревогу:

— Смотри, что нашла…

Не успев разглядеть книгу, он с надеждой восклицает:

— Бутылочку сакэ?

— Нет, книгу! — она протягивает ее Якумо.

Он раздосадовано вздыхает, убрав запасы онигири в походный рюказ.

— И?

— Что значит «И»? Ты не видишь? Это же «Ходячий замок» Джонс Дианы Уинн. По ее мотивам был снят «Ходячий замок Хаула».

Сути он явно не улавливает, и ни название, ни автор ни о чем ему не говорят. Помимо прочего, она не может вспомнить, когда заставала Якумо за чтением книг.

— Ну бери ее, если хочешь почитать, — говорит он.

— Так это не мне. Я хочу подарить ее Луи. Он говорил, что любит трилогию про замок, но у него в коллекции только «Дом с характером» и «Воздушный замок».

Якумо неопределенно пожимает плечами, пробормотав:

— По-моему, у него все три есть.

— Ты в этом уверен? Луи мне говорил…

— И когда, интересно, он все тебе успевает говорить… — как будто слегка ревниво перебивает Якумо.

Вивьен прикусывает язык: сейчас не самое подходящее время признаваться, что порой, когда мучает бессонница, они с Луи коротают ночи в читальном уголке, за чашкой горячего какао с маршмеллоу, а именно это она и собиралась брякнуть. Мало ли, куда заведет его воображение. С Якумо никогда ничего не поймешь. Такая вот загадочная натура. При других обстоятельствах это, наверное, интригует, а сейчас будет лишней помехой.

— Ладно, проехали, — как бы то ни было, она все равно подарит Луи эту книгу. — Нашел что-нибудь?

С задумчивым видом Якумо встает с валуна, убирает карту за пазуху, бросая через плечо:

— Да. Идем. На последней развилке мы свернули не в ту сторону.

Что и следовало ожидать. Дорогая обещает быть долгой: от последний развилки до уступа они шли не меньше полутора часов, не считая быстрых боев. Но они не могут позволить себе столько же потратить на обратный путь. Надо ускоряться. Вивьен распахивает сумку на бедре, чтобы спрятать книгу, и тут же непонимающе окидывает взглядом Якумо, который сноровисто выхватил ее. Он отряхивает другую руку о камуфлированные штаны, избавившись от зернышек налипшего риса, стягивает лямки походного рюкзака и кидает туда книгу.

— Ты и так забита под завязку, — отвечает он на немой вопрос в ее глазах и срывается с места нетерпеливым шагом.

Неправда. Ее сумка не набита и наполовину.

С едва приметной тропой, усеянной острыми камнями, они справляются за полчаса и выходят на унылое плоскогорье, извивавшееся среди скальных обломков.

Они идут молча. Скалистые лабиринты выматывают их склонами и подъемами. Дорога обрывается и петляет, нарочно запутывая, но карта местности помогает окончательно не заблудиться. Якумо возглавляет их, Вивьен плетется в нескольких шагах позади, смотрит ему в ровную спину. С той самой поры, как она поделилась о своем намерении вручить книгу Луи, ни доброй улыбки на его лице, ни понимающего взгляда в его глазах, ни бодрых восклицаний — всего этого больше нет. Первый порыв — заговорить. Неважно что, сказать хотя бы слово. Ей неуютно в тишине невыносимо тягостного молчания. Вот только слов подыскать она не может. И позорно молчит.

Длинный каменистый коридор выводит их через ущелье на плоскую верхушку скалы — небольшое пустынное каменное плато. Края по бокам неровные и изрезанные, за ними темнеют обрывы, а впереди — заветный спуск, через который, как через мост, удастся перебраться. Скорее бы к нему попасть. Причем не мешкая. Биться на открытой местности — плохая затея.

Вдруг где-то совсем рядом раздается звук, будто шум падающих камушков в глубь оврагов. Оглядываясь, Вивьен пытается унять тревожное чувство, оборачивается и видит, как Якумо в явной настороженности сдавливает рукоять меча, покоившегося на его плече. Значит, не показалось… И тут она слышит: несколько пар ног внезапно переходят на бег.

Из тьмы скал неожиданно, подобно зимним сумеркам, рождаются тени, тощие и твердые, как старые кости. Потерянные. Их шестеро — уродливые, высокие, черные, на согбенных спинах по линии позвоночника и хвоста торчат шипы, на конце хвоста — тяжеленный, убийственный бивень. Размерами вдвое больше по сравнению с теми, какие встречались до сих пор в Высохших Желобах. В руках увесистые алебарды смотрятся внушительнее, чем двуручный меч Якумо. Такого оружия она никогда не видела. Потерянные надвигаются, сотрясая воздух своим дыханием с долгим шипением. Якумо полон воодушевления, и в его глазах горит огонь, как это всегда бывало перед боем.

— Плевое дело! — кричит он и встречает удар сталью. Заманивает всех разом, пытается удержать внимание на себе смертельными выпадами и не дает ему помочь. Идиот! С секирой наперевес Вивьен выпадает удача перегородить двум Потерянным путь к Якумо.

— Отойди! — голос его срывается на рык в то самое мгновение, когда его меч разрубает пополам Потерянного. — Я сам!

— Не сегодня!

Звон металла о металл бьет по ушам и заставляет бурлить кровь, подбадриваемую слегка натянувшимися нервами. Потерянные двигаются уверенно и слишком слаженно, словно заранее сговорились; удар за ударом не приносят никакой пользы, не получается даже провести обманный маневр. Меняя тактику, Вивьен сосредотачивается на одном и тем самым здорово ошибается, пропуская атаку другого. Кровь заливает лицо, ослепляет правый глаз и наполняет рот терпким вкусом. Успев в конце отшатнуться, Вивьен уверяет себя, что рана на лбу незначительная, она не должна помешать воспользоваться кровавой вуалью. Уклоняясь от череды рубящих ударов, Вивьен оценивает промежутки времени между ними и, подобрав момент, стремительно разворачивается к одному из Потерянных спиной. Длинные концы кровавой вуали приобретают стальной отблеск и врываются в каменное плато десятками острых тонких кинжалов. Достаточно секунды, чтобы под ногами замахнувшегося Потерянного пробежала дрожь, и вот уже он так насажен на кинжалы, торчащие острием вверх из его тела, что тут же рассеивается.

Вивьен мчится на второго, но краем глаза замечает, что три Потерянных окружили Якумо шипящим кольцом, и резко меняет траекторию. Успевает метнуть складной нож наудачу в направлении одного. Едва рукоять покинула ладонь, она уже понимает, что промахнулась, и, придавав себе скорости, отталкивается ногами от каменного плато и в прыжке замахивается секирой в горбатую спину. Удар приходится по касательной. Это, скорее, порезы, чем серьезные ранения, но они позволяют Якумо совершить внезапную атаку.

Теперь, действуя сообща, они поразительно лихо и даже, пожалуй, грациозно справляются с остальными Потерянными, при этом не проронив ни единого слова. Они им не нужны. В бою они — одно целое. Они чувствуют и предугадывают движения друг друга, прикрывают друг другу спину.

Вивьен смотрит на груду поверженных Потерянных и с облегчением выдыхает. Скоро они рассеются прахом, и от них останутся только окровавленные следы на опаленных солнцем безжизненных камнях. В голову приходит жуткая мысль: вдруг у этих Потерянных были семьи? Знают ли они о том, что их сын или дочь, отец или жених, сестра или мать не выдержали и стали бездушными тварями? Знают ли, что больше никогда их не увидят?.. Хотя, может быть, даже лучше, если они не знают. Никаких тел, чтобы проститься и похоронить… Ничего. Страшнее участи и не придумать. Она служит назиданием всем Бессмертным, как призыв к исполнению двух вещей: пей кровь и береги сердце, иначе будешь следующим.

С боку доносится звук шагов. Прежде чем удается обернуться, Вивьен слышит, как Якумо плюется бранью, затем, откинув свой меч, берет ее за подбородок.

— Твой лоб… — тихо произносит он.

— В норме…

— Заткнись.

Якумо осторожно промокает концом своей вуали кровь, струйками стекающую по верхней губе, щекам, переносице и кончику носа, по бровям.

Она закусывает губу, силясь сохранить серьезный вид. Все так глупо. Чувствует, что краснеет. В который раз за эту вылазку — еще немного, и Вивьен безнадежно упадет в собственных глазах.