— Что ты тут делаешь?

Она не услышала, как он вошел. Он всегда умел тихо подкрадываться, несмотря на звонкие доспехи.

— Каллен? Я…

— Тебе нельзя здесь находиться.

Храмовник распахнул широко дверь. Головы к Суране он не повернул и резко повел кистью в сторону коридора.

— Но… Пожалуйста, я хочу побыть здесь. Это же…

— Нет. Нельзя. Все, оскверненные магией, должны…

— Хватит так говорить со мной, — взмолилась Нерия. — Каллен, посмотри на меня. Все закончилось, ты в безопасности, ни один демон тебя не тронет. Обещаю.

Он слышал, но не слушал ее. Да и хотел ли?

— За что ты ненавидишь меня? Я не заслужила… Не заслужила твоей ненависти. Ради самой Андрасте, ответь мне!

Каллен сильно сжал челюсти, от чего выскочили желваки. Ему тяжело смотреть на нее; его ненависть к магам оказалась настолько разрушительной, что коснулась Нерии целиком. Он приписал ее к грешникам, которым приговор один – петля. Переполненный презрением и недоверием взгляд исподлобья окатил колдунью с ног до головы. Каллена отравляло в ней все, от голоса, переполненного отчаянием, до открытой манящей ложбинки между грудей. Он зажмурился.

— Прекрати. Ведьма.

— Неужели ты не помнишь эту комнату? Не помнишь, как мы прятались тут от Грегора и Ирвинга? Как я обрабатывала рану на твоей руке после твоей неудачной тренировки? Как мы ночью украдкой мечтали о сказочном мире за пределами Башни? Как… — щеки горели сильнее. – Как ты теснил меня к стене, прижимая к холодным кирпичам и шепча, что любишь? Каллен, посмотри на меня!

Магесса вскочила, как ошпаренная, со стула, но в тот же миг пожалела об этом — храмовник дернулся в сторону и обхватил пальцами, обтянутыми стальными когтистыми перчатками, рукоять меча. Он испугался Нерии.

— Я спасла тебя, Каллен, — с горечью в голосе она смотрела на грозное лицо. — Почему ты меня боишься? Каллен, это же я. Нерия. Твоя Нерия.

— Замолчи, — шикнул мужчина, отведя голову в сторону.

Именно такие слова пел ему Демон Желания. Рука сползла с рукояти оружия и вытянулась вперед, встав барьером между Каленном и Сураной. Ему невыносим этот голос, полный нежности и ласки. Он читал про себя молитву, призывал Создателя помочь выстоять в столь трудный миг. Для него эта треклятая магесса - смертельная доза лириума.

— Я бы никогда не причинила тебе вреда…

Девушка, не в силах противиться чувствам и вспыхнувшему желанию, не спеша подошла к вытянутой руке и прикоснулась к холодной стали. Мужчина неподвижно стоял и продолжал смотреть куда угодно, лишь бы не на Сурану. Появившаяся из ниоткуда, смелость подтолкнула Нерию вперед, она подошла ближе. Пальцы не отпускали кисти храмовника, наоборот, сжали сильнее, хоть бы Каллен обратил внимание. Пальцы другой руки обвели выпуклый узор ордена на нагруднике и дотронулись до шеи. Его кожа напряженная, горячая и манящая, не удержавшись, Нерия погладила ее ладонью и коснулась губами.

— Дыхание Создателя, прекрати, ведьма!

Мужчина сбросил женские руки и наконец-то посмотрел на растерянную Сурану.

— Твои слова — отрава, а прикосновения — порча, но я больше не одержим тобой, — его тело шептало обратное, — твой гипноз на меня не действует, — губы немели от каждого слова. — Прочь от меня!

Сурана терпела эти оплеухи с прижатым к небу языком. Жгучая боль, окатившая с ног до головы, словно нож, скоблила по костям. Его слова безжалостно и грубо возвращали ее в холодный угрюмый мир. Но ему плевать. Внутри Каллена бушевало пламя. Внезапно проснулось дикое желание овладеть этой грязной эльфийкой прямо здесь, на каменном полу, чтобы она извивалась под ним и кричала его имя. Почти поднявшийся член полыхал за доспехами.

— Каллен, — шепотом, удерживая слезы и сглатывая обиду. Она беззвучно проклинала себя. — Поцелуй меня.

Изумленный храмовник замер, не зная, что делать. Похотливые словечки, которые Каллен слышал мельком в историях приятелей о портовых шлюхах, всплыли из памяти и почему-то лучше любого Демона сладко развращали разум.

Неуверенный шаг мужчине дался с трудом, но для Сураны этого было достаточно. Она сама приблизилась к нему вплотную. Приподнявшись на цыпочках, магесса провела пальчиком по колючей и полыхающей щеке, всматриваясь в глубокие глаза храмовника. Он сдался, боялся и хотел.

— Поцелуй меня.

Повторила девушка в желанные губы и вновь погладила напряженную шею ладошкой. Каллен с ужасом осознал, что тело полностью его предало, и, возненавидев Нерию еще больше, впился в ее обветренные губы. Храмовник грубо прижал хрупкое тело к себе, дабы не допустить возможности побега из объятий. Металлические когти неприятно водили по ткани мантии, царапая кожу. Тихие стоны Нерии наполняли комнату, и во избежание будущих шрамов на спине, ведьма рваными движениями стащила перчатки с сильных рук. Звон металла о плиту оглушил обоих, Сурана и Каллен отпрыгнули друг от друга, глотая сырой воздух. Разгоряченные оробелые тела дрожали от нахлынувшей в комнату мерзлоты. Магесса снова подалась вперед к влажным сладким губам, но Каллен отвернулся к двери с потупленным взором.

— Создатель меня не простит, — мужчина подошел к широкому проему. — Никто меня не простит. Я пал так низко. Вожделеть грешницу… — голые пальцы провели по шершавой ольхе и толкнули ее вперед. Дверь молчаливо захлопнулась, и ключ, всаженный в замочное отверстие, в два оборота плотно зафиксировал ее на одном месте. — Но я не в силах совладать с собой, мои обеты канули в бездну.

Меч одиноко встал у двери. Длинная повязка освободила талию, гравированная кираса и наплечники с необычайной легкостью слетели с храмовника, открыв Суране мешковатую рубашку из грязно-серой плотной ткани. Каллен остался вопреки запретам и ненависти, и с виноватым взглядом стиснул девушку в своих объятиях. Он испытывал легкое чувство вины оттого, что молодое тело, податливые влажные губы, тонкие пальчики, изучающие атлетическое телосложение, — вся Сурана доставляла ему удовольствие, оттого, что еще недавно ненавидел девушку за один брошенный в его сторону взгляд, а сейчас с жадностью младенца хотел припасть к ее груди.

Каллен задрал подол мантии до бедер и сжал в ладонях упругую выпуклую часть женского тела. Он гладил, снова сжимал и щупал ягодицы, пока Нерия водила языком по шее, поднимаясь то к колкой щеке, то опускаясь до ключиц. Неуклюжие порывы Каллена избавить колдунью от корсажа привели к разрыву ткани под ребрами. Смешок на ушко только больше раззадорил храмовника, и он с четвертой попытки наконец-то избавил Нерию от тугой ткани.

Любопытные пальчики скользнули вниз, забравшись под рубашку. Они задержались сначала на твердом прессе, обведя четкие изгибы, а потом, на удивление храмовника, соскочили вниз и укрылись за штанами. Подушечки пальцев стали исследовать складки вокруг головки члена. Медленно и неторопливо. Каллен вздрогнул, напрягаясь всем телом, эти ощущения были ему неведомы, но быстро пришлись по вкусу, и он придвинулся ближе к Суране в надежде на продолжение. Рука перешла на член, девушка действовала по наитию — член был гладким; ладонь легко скользила. Прерывистые движения взад-вперед набирали темп, дрожащие губы в судорогах впились в приоткрытые Сураны. Каллен целовал, облизывал, безжалостно кусал их до крови в отместку за эти мерзкие движения. Такие мерзкие и вожделенные.

Не в силах терпеть, храмовник вытащил руку Нерии и повалил девушку на шкуру медведя. Кровь сочилась из нижней губы, ненависть к магессе перекрыла заботу и нежность, и Каллен с чавканьем слизал алую жидкость, чуть ли не влюбившись в этот солоноватый металлический привкус. Рубашка, стянутая ведьмой, полетела к двери, за ней в дальний путь отправилась и мантия. В широкие плечи вцепились короткие ногти, притягивая их к набухшей груди. Она хотела, чтобы Каленн увидел ее нагое тело, почувствовал его под собой, запомнил родной запах. Сейчас оно только его.

Каллен целовал бархатную кожу шеи, спускался к ключицам, обводил их языком и наконец, дойдя до груди, жадно присосался к бусинке соска. Сурана закусила палец и часто выдыхала, необузданный страх, что сейчас их разоблачат в такой позе, стремительно отрезвлял. «Сжалься над нами, Андрасте, пусть никто не услышит».