– Это еще ничего, скоро ты потеряешь голову.

– Хватит!

Герцог вскочил и гневно топнул ногой.

– Извольте прекратить!

– А то что? – принцесса глумливо изогнула бровь. – Ты ничего не можешь мне сделать, жалкий словоблуд. Лорды во мне души не чают. Если я пропаду слишком надолго, твоя голова окажется на колу быстрее, чем гном выпьет пинту пива. А когда я наконец отсюда выберусь, молчать о том, какая ты вероломная тварь, я не наме… не намерена, – запнувшись в конце, сказала принцесса.

– Ну что ж, – герцог прошелся по комнате и отвернулся к стене, чтобы она не видела играющую на его лице злорадную улыбку. – Пэр-Пэр свидетель, я этого не хотел. Дефиун!

В покои тут же вошел стоявший за дверью воин в позолоченных доспехах, с вытянутым лицом и выпученными глазами, капитан личной гвардии Лакроуна. Вместе с ним в покои принцессы вошел крепкий пузатый мужчина, с голым торсом, зато в красной маске-колпаке. Палач вволок в комнату связанную женщину. Круглолицую упитанную тетю, в обычном для дворцовых слуг опрятном скромном платье и трогательном белом чепце. Её рот был заткнут кусочком ткани. Хоть сейчас её лицо и было искажено страхом, её почему-то очень легко было представить раздающей детям горячие пирожки.

Палач поставил женщину на колени и приставил нож к горлу.

Лакроун придал лицу выражение глубокой печали и снова повернулся к принцессе.

– Вы правы, ваше высочество, вам я ничего не могу сделать. Даже малейший синячок на вашей нежной коже может стать поводом для ненужных волнений. Но, – герцог снова уселся в кресло напротив принцессы. – Этой несчастной не так повезло.

– Кто это? – принцесса недоуменно изогнула бровь.

Глаза Лакроуна расширились, как у совы. Щеки Дефиуна побледнели. Отвисшая челюсть палача была видна даже сквозь колпак. Тетя издала самое удивленное мычание, которое только возможно.

– Вы что, схватили не ту женщину? – грозно спросил герцог.

– Ты что, дубина, привел не ту бабу!? – рявкнул на палача капитан.

Палач молча в упор уставился на тетю. Та отчаянно мычала, кивала головой и махала связанными руками.

– Никак нет, ваша светлость, – пробубнил палач.

– Никак нет, милорд! – отрапортовал Дефиун.

Лакроун уронил лицо в ладони.

– Меня окружают идиоты, – тихо сказал он.

– Женщина та самая, ошибки быть не может, милорд, – продолжил Дефиун и щелкнул каблуками.

– Ну так кто это? – снова спросила принцесса, чем вызвала новый бессловесный вопль связанной женщины.

– Я должен отдать вам должное, ваше высочество, – сказал Лакроун. – Вы блестяще умеете владеть лицом. Но та, что вам дороже всех, после отца, разумеется, да будет Пэр-Пэр милостив к нему, ваша старая няня, это, боюсь, достояние общественности. Поэтому прошу, избавьте меня от вашего лицедейства.

Принцесса выслушала это, не проявив ни малейшего интереса. И ничего не ответила.

– Итак, ваше высочество. Мне бесконечно жаль, что приходится прибегать к таким ужасным методам. Но вы своим безрассудным поведением не оставили мне выбора. Или вы здесь и сейчас дадите мне клятву, что через месяц, как только кончится траур по королю, добровольно и с соблюдением всех положенных церемоний, станете моей женой. Или, боюсь, вы видите эту очаровательную женщину последний раз.

Герцог усилием воли подавил готовую проступить на лице улыбку. Он уже готовился услышать от принцессы пламенное согласие, заверение покорности и мольбы не трогать её драгоценную няньку.

– Режьте.

– Ну что вы, ваше высочество, не стоит, разумеется, я… – Лакроун уже начал произносить заготовленную речь, как вдруг понял, что она не к месту. – Что вы сказали?

– Режьте. Убивайте её. Я увер… уверена, что она будет только рада пожертвовать собой, лишь бы страна не оказалась в твоих скользких ручонках.

Няня замычала и отчаянно замотала головой.

– Видите? Она хочет сказать, что ваши угрозы ей нипочем, – довольно ухмыльнулась принцесса.

– Прекратите ломать комедию! – герцог вновь топнул ногой.

Дефиун, палач и няня испуганно сжались. Они знали, что этим утром он приказал повесить повара за холодный суп. На лице принцессы не дрогнул ни один мускул.

– Ваше высочество, – продолжил Лакроун, – я восхищен вашей решимостью. Но я уверен, что, если вы прислушаетесь к своему сердцу, вы поймете, что не хотите этого. Одно мгновение жестокости не стоит целой жизни мучительного раскаяния.

Герцог мало надеялся на результат своих слов. Но, к его удивлению, принцесса грустно уставилась в пол.

– Да уж. Сердечко-то нежное… У меня, в смысле. Добрая я, задери меня фырдунс. Такого я бы не простила… Себе.

Все почтительно внимали этой странной речи.

– Так что же, ваше высочество, каков ваш ответ? Вы клянетесь выйти за меня?

– Я клянусь, – монотонно произнесла принцесса, не поднимая глаз, будто сломленная, на деле же пряча ухмылку, – что до дня нашей свадьбы, весь свадебный день, до момента, как мы с тобой предстанем в храме перед жрецом, что попросит нас произнести брачный обет, и после заключения брака, я клянусь, что ни словом, ни делом не причиню вреда тебе и не расстрою твой подлый замысел. И постараюсь, чтобы помеху во мне ты не увидел.

– Надеетесь, что кто-то спасет вас прямо у алтаря? – немного удивился герцог. – Должно быть, иначе вы просто не могли, – он решил, что, если оставить своей наивной пленнице призрачную надежду, она будет еще покорнее. – Мне это подходит, – он довольно кивнул.

На выходе из её покоев герцог бросил:

– Развяжите её!

Дефиун отстал от него, чтобы отдать распоряжения паре гвардейцев, дежуривших у покоев её высочества.

– Принцессу развязать и отпустить. Больше препятствий никаких её высочеству не чинить. Ведите себя почтительно, предупредительно и расторопно.

– Господин капитан, нам бы это… – гвардеец смущенно потер шею. У него были разбиты губы, а под левым глазом красовался свежий фингал. Его напарник выглядел не лучше. – Подкрепление.

– Зачем? – удивился Дефиун.

– Ну, принцесса… Она…

– Она очень больно дерется, господин капитан, – сказал второй. – Сегодня утром, когда мы её поймали при попытке бежать, мы…

– Мы её еле удержали впятером, господин капитан, – вновь сказал первый.

– Да, поэтому мы просим подкрепление.

Дефиун согнулся в приступе безудержного хохота. Он пытался что-то говорить, но давился словами и смеялся вновь. Гвардейцы терпеливо ждали по стойке смирно. Закончив веселье, капитан утер слезы.

– Вы, двое здоровых воинов, боитесь одну маленькую девушку? Она весит вполовину меньше, чем каждый из вас!

– Но господин капитан…

– Отставить разговорчики! Еще раз услышу подобную чушь, получите у меня плетей! А теперь живо развяжите её высочество!

После этих слов капитан твердой походкой ушел вслед за герцогом.

Гвардейцы осторожно вошли в покои принцессы. Она все еще сидела привязанная к креслу в центре комнаты.

– Шевелитесь, тролье отродье! – рявкнула она. – Я бить не буду, сильно.

Уже взявшиеся за её путы гвардейцы после этих слов замерли, как вкопанные.

– Да ладно, шучу, вообще бить не буду. Развяжите меня уже! Клянусь рогами Тангрихайма, я страшно хочу отлить!

Над тихим лесом поднималась заря. После освобождения варвара прошло больше суток. Троица значительно удалилась от места битвы, тщательно запутав следы. Варвар сдержал обещание. Во время изматывающей спешки сквозь чащу ночного леса, он сбивчиво и сумбурно объяснил паре новых знакомых, кто он и что собирается делать. В эту историю поверить было непросто. И не легче было решить, что делать дальше.

Остановиться и спокойно подумать Хруст и Морни могли только сейчас. После того, как выспались и подкрепились наскоро приготовленной походной кашей.

Они вдвоем сидели бок о бок возле догорающего костра, варвар отошел в кусты. Свой меч он беспечно бросил тут же, и хитрый гоблин сразу спрятал его.