– Был на деловом ужине… Но, – голос приобретает уверенность. – Обязательно составлю тебе компанию за столом. Не будешь злиться?

– Не буду, – примирительно улыбаюсь, – Куда ж тебя денешь такого делового? Раздевайся, мой руки, а я пока разогрею себе лазанью, – делаю акцент на названии блюда, зная, что муж её обожает, и получаю реакцию, на которую рассчитывала, ту, которая тут же понимает настроение.

– Лазанья?! – парень облизывает губы. – Забудь о том, что я говорил и грей на двоих.

Улыбаюсь, направляясь на кухню. Накрываю на стол. И к тому моменту, когда я ставлю две тарелки с блюдом итальянской кухни, Павлик, уже успев переодеться в домашнюю одежду, входит в помещение. Парень, не теряя времени, усаживается за стол, и жадно втянув воздух, протягивает:

– Божественно!..

Он часто ведёт себя подобным образом, когда я готовлю лазанью, но сегодня явно переигрывает. А я слишком хорошо узнала этого мужчину за шесть лет, которые мы знакомы, чтобы не заметить неестественность его поведения.

– И что же тебе от меня нужно, – спрашиваю, с лёгкой улыбкой на губах. Усаживаюсь за стол и притягиваю к себе порцию, но при этом, не свожу взгляда с мужчины.

– Алл, я знаю, что ты не любишь ходить на корпоративные вечеринки, но я уже дважды был на них один, если приду снова, возникнут лишние вопросы…

Настроение снижается.

После нашей свадьбы, а может и чуть раньше, на фоне событий, ей предшествующих, я стала нелюдима. Плотно засела дома и с неохотой выхожу даже в магазины. А кафе, рестораны и клубы не посещала, даже не помню, сколько времени.

Хотя в клубе была не так давно, прошло лишь полгода. Выход состоялся перед последним отъездом моей лучшей подруге Кузьки, которая в каждый свой визит считает себя обязанной устроить экскурсию по злачным местам. А так как против её греческого темперамента не попрёшь, а Пашка никогда не препятствует нашим похождениям, я «просвещаюсь»…

На корпоративные встречи и вечеринки тоже не ходила не меньше полугода. Но видимо деваться некуда, подводить мужа нельзя… В фирме, где Павлик занимает не последнюю должность особый акцент уделяют семейным ценностям. Холостяков и холостячек в коспании почти нет, а разведённых можно и вовсе по пальцам перечесть.

– Я схожу, в чем вопрос? – растянув губы в вымученной улыбке, говорю я.

– Спасибо, малыш, – Пашка наклоняется над столом, касаясь щеки тёплыми губами и вернувшись на место, принимается за лазанью. Через пару минут тарелка пустеет. Павлик убирает её в посудомойку, и вновь чмокнув меня в щеку, направляется к выходу из комнаты.

– Спасибо, Фиалочка, пойду, поработаю.

Отвечаю кивком, и быстро убрав со стола, возвращаюсь в святую святых, продолжая работу над первой главой книги. Я настолько погружаюсь в процесс, что совершенно теряю счёт времени. И лишь лёгкая растерянность, которая возникает в один из моментов сюжета, позволяет мне выскользнуть из плена собственного Муза.

Я бросаю короткий взгляд на часы, и с ужасом осознаю, что уже почти пять. Быстро приняв душ, с ощущением, что отключусь, едва коснусь головой подушки иду в свою комнату.

Сдёргиваю покрывало, и морской звёздочкой растягиваюсь на комфортабельной двуспальной кровати. Но стоит закрыть глаза, ко мне приходят зрительные образы созданных лишь сегодня героев.

Девушка, застенчиво улыбаясь, то и дело, опускает взгляд, пытается привлечь внимание предмета обожания, но он холоден, безразличен, сосредоточен на другой женщине – красотке с медовыми локонами.

Я очень ярко ощущаю горечь и другие эмоции жертвы собственной фантазии. Жаль её, но страдать ей ещё глав пятнадцать как минимум, а там как пойдёт… И тут будто в знак протеста взгляд героя меняется, становясь жарким, прожигающим, полным похоти… Следом за этим меняется и он. Его место занимает мой предмет обожания, мой Муз, вдохновитель, мой Доминик…

Один только взгляд серых камешков с лёгким металлическим блеском сводит меня с ума, кружа голову. Дополняя взгляд, сознание окутывает бархатный хриплый голос, заставляющий всё моё тело пылать.

– Пошалим, детка?

Сон напрочь покидает меня, и на смену ему приходит желание. Страстное, всепоглощающее, лишающее связи с реальностью, со здравым смыслом. Поддавшись импульсу, я позволяю ладони скользнуть под шёлковую пижаму, провести по складочкам, которые моментально становятся влажными.

Губы моего фантомного партнёра растягивает улыбка, он слегка покачивает головой, демонстрируя смесь эмоций. Его реакция заводит меня даже больше, чем робкие касания дрожащих от возбуждения пальцев.

Не открывая глаз, я сдвигаюсь ближе к спинке кровати, и неловко подвинувшись, сбиваю ночник, который с грохотом падает на пол. Но моё состояние не позволяет отвлечься и, выпустив короткое «Черт», я лишь ускоряю движения, приближая себя к пику.

Мужчина вновь неодобрительно покачивает головой и грозит мне пальцем. Тот вновь цепляет моё внимание, заставляя скользнуть взглядом к предплечью на сводящие меня с ума сильные мужские руки.

– Алла? – сексуальный образ моментально тает, как и возбуждение, подаренное им. Я распахиваю глаза, ощущая, что щеки вспыхивают, будто охваченные пожаром и встречаюсь взглядом с Пашей…

Замираю под прожигающим взглядом. Растеряна. Не знаю что делать, как себя вести. Стоит вытаскивать руку или уже оставить её под нижним бельём?

Мысли будто бросились врассыпную, смешиваются, сталкиваются меж собой. Сердце ускоряется, ускоренно качая кровь. А щеки тем временем всё заливает и заливает алым жаром.

Сбившееся ещё во время моей шалости дыхание так и не восстанавливается. А грудь ходит ходуном туда-обратно. Это единственная часть моего тела, которая подвижна. Все другие частички меня застыли.

Рука, ещё недавно ласкающая влажные складки, так и замерла на них. Разведённые ножки лишь слегка подрагивают от напряжения, а распахнутые глаза никак не решаются моргнуть.

Пашка тоже замирает, будто превращаясь в истукана. Лишь румянец медленно ползёт по его щекам, окрашивая и уши, которые вмиг становятся пунцовыми. Мужчина тяжело сглатывает, будто у него в горле образовался ком. И лишь после этого, будто вернув способность издавать звуки, низким не свойственным ему голосом, хрипло произносит.

– Черт… Мужика тебе надо…

Пашин голос, в совокупности со смыслом слов, выводит меня из зависшего состояния. Резко дёрнувшись, я вытаскиваю ладонь из шёлковых трусиков. И тут же, влажную от возбуждения кожу пальцев обжигает взгляд, а я вновь впадаю в диапаузу, теперь не зная, куда девать перепачканную ладонь. Не обратно же?..

Но к счастью Пашка приходит в себя раньше, чем я.

– Черт… Прости… Думал что-то случилось… Слышал шум… Я пойду… К себе… – прерывисто выдаёт муж, всё ещё севшим, низким голосом. Размашистыми шагами направляется к двери и через мгновение исчезает за деревянным полотном, а я, наконец, могу расслабиться.

– Черт… – слетает уже с моих губ, и я, проводив мужскую спину размытым взглядом, расслабленно падаю на кровать. Но ощущение неловкости так и не пропадает. Напротив накапливается, а в душе просыпается совесть, которая тут же принимается за нравоучения, преследуя меня до самого утра и так, не позволив сомкнуть веки.

********

Утром за завтраком, я чувствую себя взвинченной, напряжённой и всё надеюсь, что Паша не поднимет тему вечернего происшествия. Подумаешь… Ничего особенно и не произошло…

Во-первых мы взрослые люди, а во-вторых он видел меня и не такой, хоть и не очень помнит, но…

– Алл, у меня ощущение, что я со своей работой отбираю у тебя лучшее время твоей жизни, – муж всё-таки прерывает тишину, повисшую в помещении, а вместе с ней и мои размышления, – Давай, разведёмся.

Его голос становится решительным, а слова хоть и не вызывают и сотой доли эмоций, которые испытывают любящие жены, услышав эту фразу, всё-таки провоцируют небольшой буранчик переживаний. Ведь я привыкла к этим отношениям. Мне нравится что я не одна, что мне есть о ком заботиться, кого ждать с работы, кому, в конце концов, готовить лазанью…