— Я Дафна, — робко сообщила девушка. Джастин не мог поверить, что Брайан действительно мог ей понравиться.

— И мне уже скучно. Он всегда такой сумасшедший? — спросил Брайан, смягчая свои слова в адрес Дафны, наклонившись и поцеловав ее в щеку, заставив Джастина спросить себя, в какую именно игру тот играл. Он также серьезно подумывал задушить свою лучшую подругу, которая окрашивалась в пятьдесят оттенков красного, как легкомысленная школьница из-за кокетливых действий Брайана.

Предательница.

— Брайан, веди себя хорошо, — сказал другой голос. Джастин до сих пор не замечал, что Джесси тоже был там, с Майклом. Он смотрел на них, когда они направлялись к кухонной стойке.

В последние несколько месяцев — и особенно в прошлом месяце — Джастин был вынужден общаться с людьми, которых не знал. Это было нелегко. Это все еще заставляло его сердце биться сильнее большую часть времени, но с тех пор, как он переехал, он стал свидетелем того, как многие друзья Эммета и Брайана заглядывали к ним. Если он не хотел показаться полным придурком, то ему нужно было заставить себя немного раскрыться.

Его терапевт, на самом деле, был доволен тем прогрессом, которого он добился. В отличие от того, каким он был раньше, это было слабым утешением, но правда была в том, что он был рад знакомству с новыми людьми. Не так давно он был уверен, что не сможет этого сделать. Это был прогресс. И любой прогресс был победой в его книге. Воспоминания о пути, который он прошел с той роковой ночи, давали ему силы держаться, поверить в то, что, может быть, однажды он станет тем человеком, которым стремился быть. Человеком, которым он знал, что может быть.

Сделав вдох, он заставил себя улыбнуться:

— Привет, Джесси. Майкл, — поприветствовал Джастин, не двигаясь со своего места в гостиной.

— Ты в порядке? — спросил Джесси с дружелюбным взглядом.

— Да, — ответил Джастин, прежде чем взглянуть на Брайана с фальшивой улыбкой. Брайан просто скривился в ответ.

— Я Джесси. Ты, должно быть, Дафни, — представился Джесси подруге Джастина, когда он и Майкл подошли к дивану.

— Я Майкл. Приятно познакомиться! — весело сказал темноволосый, махая рукой. Дафна, казалось, была на седьмом небе от счастья. Джастин подозревал, что слишком много горячих парней, даже они все были геями, было раем для нее.

Брайану, казалось, надоели все представления. Он молча повернулся и вышел из комнаты. Майкл проследил за отступлением друга и нахмурился, прежде чем пойти за ним. Что-то происходило, но Джастин понятия не имел, что именно.

— У всех сегодня выходной, так что мы собираемся пойти в «Вуди»… Хотите с нами? — спросил их Джесси.

Джастин знал, что Дафна заинтересуется, но он, на самом деле, не интересовался. Он уже пару раз бывал в «Вуди», но это было давно. Честно говоря, он не собирался возвращаться туда в ближайшее время.

Дафна посмотрела на него и, похоже, поняла, что об этом не может быть и речи. Она тихо ответила:

— Думаю, мы пропустим сегодняшний вечер. Мне все равно пора, — она встала, чтобы уйти, схватив пальто.

***

Позже той же ночью

Удивительно, но на этот раз его ничего не беспокоило. Ни стоны удовольствия Брайана, эхом отражающиеся в его снах, ни ужасный кошмар, в котором он был парализован невидимым и неопределимым кем-то, кто насмехался над ним, с его ледяным голосом, который захватывал саму сущность.

Джастин не знал, почему, но когда открыл глаза и уставился в темноту своей комнаты, у него возникло странное и всепоглощающее желание выйти, вдохнуть наружный воздух, задерживая взгляд на темном и ярком ночном небе. Он хотел позволить своему разуму путешествовать и чувствовать, как эмоции коварно заливают его вены.

После нападения пребывание наедине с собой в мирном месте было для него и убежищем, и тюрьмой одновременно. Иногда его разум оставался пустым, как пустой стакан, но иногда его захватывали ужасные мысли. В зависимости от настроения это могло действительно успокоить его или победить.

Но сегодня Джастин знал, что с ним все будет в порядке. Ему просто нужно было подышать.

Он встал с кровати, надел серые спортивные штаны и синюю толстовку с капюшоном и тихо вышел из квартиры. Эммет как-то упоминал, что на крыше здания была открытая площадка, с которой открывался чудесный вид на город. Джастин прошел несколько шагов по коридору, пока не нашел дверь, ведущую к лестнице наружу. Он остановился, глядя на нее несколько секунд, прежде чем продолжить движение, облачко его дыхания задержалось в холодном воздухе.

Он осторожно поднялся по лестнице, стараясь не наделать слишком много шума. Вышел на крышу, холодный воздух ласкал его лицо. Взгляд остановился на знакомой фигуре.

Брайан был там. Один. Он сидел на краю здания, свесив ноги, курил сигарету и смотрел на городской пейзаж перед собой. Может быть. А, может, он вообще ни на чем не фокусировался.

Брюнет его не видел. Возможно, поэтому Джастин остался на месте, наблюдая за ним.

Именно в тот момент, стоя неподвижно на крыше холодной ночью декабря 2002 года, он понял, что Брайан Кинни, даже если выглядел и вел себя как придурок, не был тем, кем казался. Джастин не знал, почему, но это было так, как будто он мог распознать связь, что-то, что влекло его к Брайану. Это было нелепо, и, возможно, атмосфера, окружающая его сейчас, могла бы объяснить, почему он чувствовал себя так, или, возможно…

Джастин покачал головой. Причина не имела значения.

***

Брайан отправился в «Вуди», потом в Вавилон с ребятами. Майкл, Джесси, Эммет, Тед, они делали то, что делали всегда. Пили, танцевали, трахались, и, в конце концов, Джесси уехал домой со своим любовником Аароном, а Майкл вернулся к матери. Эммет и Тед все еще были в Вавилоне, когда Брайан уехал.

Брайан не был в настроении приводить парня сегодня вечером домой. Он был уставшим, его жизнь была вечной гонкой со временем. Между работой и учебой у Брайана почти не было времени для себя. Иногда ему хотелось побыть одному, поэтому он поднялся на крышу и, сидя на краю рядом с одним из ее углов, смотрел на мерцающие огни города и слушал, как под его ногами проносится жизнь.

Сегодня он ходил к отцу. Прошло полгода с момента его последнего визита, и. как бы он ни старался держаться подальше, в конце концов, он не смог. Всегда было что-то, что заставляло его возвращаться. Майкл напомнил ему, что сегодня день рождения его отца. Джеку было пятьдесят лет.

Чертов Майкл.

Брайан никогда не разговаривал со своим отцом. Он даже не был уверен, что Джек знал о его существовании. Когда он навещал его, то оставался в дальнем углу общей комнаты, глядя на человека, которого не знал. Он казался таким хрупким. И все же, за то короткое время, что Брайан обычно составлял ему компанию, он видел, как тот улыбался больше, чем когда-либо прежде. Это было тревожно и ошеломляюще.

Брайан не мог смириться с тем, что этот незнакомец был его отцом. Человек, который убил его мать и сестру пять лет назад. Если уж на то пошло, этот человек был похож на ребенка. Невинный.

Невиновный.

Брайан знал, что травмы, полученные его отцом во время аварии, были необратимыми. Он больше не был Джеком Кинни. Он бы никогда им больше не стал. Он бы никогда не смог жить один. Тем не менее, доктор Коллиер и Дебби пытались убедить Брайана поговорить с ним, как будто это могло помочь. Но он просто не мог. Все, что он мог сделать, это оплатить счета и убедиться, что об отце хорошо заботятся.

Брайан действительно не знал, что чувствует. Но он чувствовал, наверное, слишком много. Иметь чувства всегда было труднее, чем быть беззаботным засранцем. И большую часть времени он отлично справлялся с этим. Но когда он видел своего отца, то не мог больше притворяться, что его это не касается. Это, безусловно, было причиной того, почему он не хотел думать о нем большую часть времени, и почему избегал института любой ценой.

Брайан не мог дождаться, когда сможет двигаться дальше: иметь собственное жилье, работу, больше денег… Покупать все, что хотел купить, не считая каждого цента, или флиртовать с каким-то безымянным парнем, чтобы тот купил ему выпивку. Он надеялся, что через год или два сможет позволить себе свое собственное жилье. Не то чтобы он не был рад жить с Эмми Лу. Честно говоря, он будет скучать по раздражающей заботе своего соседа по комнате. Он был хорошим другом и замечательным человеком — и он, разумеется, не осмелился бы сказать это вслух.