— Я… — Брайан посмотрел на карточку, которую держал в руках, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. — Если ты… — он еще раз откашлялся.
— Хорошо, — у Джастина не было времени обдумывать свои слова. Брайан дал ему визитку, старательно избегая касаний к чужой руке.
— Хорошо, тогда… — Брайан провел рукой по волосам, прежде чем ущипнуть себя за переносицу. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, или просто… ты знаешь… — он пожал плечами, словно хотел притвориться, что их разговор не был таким уж большим делом, даже если они оба прекрасно знали, что это ложь. Затем он потянулся к плечу Гаса, кивнул Джастину и повернулся.
Джастин едва кивнул в ответ, когда Брайан и Гас двинулись к двери в театральный комплекс и вскоре исчезли внутри. Брайан не оглядывался.
Он все еще стоял на том же месте, когда через десять минут появилась Дафна.
Излишне говорить, что в тот день они не ходили в кино.
========== Глава 2. Новое начало ==========
Питтсбург, август 2002 года
— Ты уверен, что у тебя есть все необходимое? — спросила Дженнифер, глядя на своего девятнадцатилетнего сына, пока тот извлекал маленькую белую прикроватную лампу из одного из трех ящиков, стоявших на полу крошечного помещения, которое было его новым домом.
— Ага… — Джастин подключил лампу в розетку, прежде чем осторожно поставить ее на журнальный столик возле дивана-кровати. Глядя на результат, он незаметно кивнул, а после обернулся, чтобы посмотреть на свою мать, и слегка улыбнулся ей.
Это был важный день для Джастина. Год и три месяца назад на него напал Крис Хоббс, один из его одноклассников в Академии Сент-Джеймс. Молодой человек ударил его бейсбольной битой на парковке отеля, где проводился их выпускной бал. Если бы не случайный клиент, который нашел Джастина лежащим без сознания на грязном полу, когда его кровь вытекала из раны и заливала холодный цемент, он мог бы умереть. И даже если ему не удалось это сделать, часть Джастина была отнята у него той ночью. Навсегда.
До этого события он был обычным подростком, жаждущим открыть для себя все радости, которые может предложить мир. Все говорили о нем как о веселом и счастливом молодом человеке, блестящем во всем, во что он вкладывал свое сердце. Его жизнь была наполнена обещаниями, у него были родители, которые обожали его. Он чувствовал, что светлое будущее — на расстоянии вытянутой руки.
Но потом нападение изменило все.
Ущерб, нанесенный Крисом Хоббсом той ночью, не остановился на ударе. Все в Питтсбурге, включая его собственного отца, узнали, что Джастин Тейлор — прекрасный молодой человек с многообещающим, блестящим будущим — был геем.
В результате, Крейг Тейлор обвинил своего сына в том, что с ним случилось. Это причинило Джастину почти столько же вреда, сколько и физические повреждения. До этого момента он никогда не сомневался, что отец всегда будет любить его. Парень был совершенно неправ.
В итоге, его мать разорвала брак в течение двух месяцев после той роковой ночи и переехала в маленькую квартиру в другом районе. Ей также пришлось устроиться на работу риэлтором. Вина, которую чувствовал Джастин, вдобавок к физическому ущербу, который ему пришлось пережить, была слишком велика, чтобы с ней справиться. Физически он потерял много крови той ночью, и его сердце дважды останавливалось во время поездки в машине скорой помощи. Он был в коме в течение недели, находился в больнице месяц и прошел реабилитацию в течение трех. Его правая рука так и не восстановилась полностью. И, тем не менее, это было не самое худшее. В глубине души он втайне надеялся, что мог умереть той ночью, потому что чувствовал, что это будет легче, чем тот ад, который Хоббс навлек на него, ад, в котором он жил, ежедневное воспоминание о том, что он потерял — невинность. Панцирь занял его место, пустой и бессмысленный.
Суд был фарсом, конечно, и заставил Джастина чувствовать себя чрезвычайно злым на мир и на того, кто позволил этому случиться с ним. Крис Хоббс был приговорен к восьмидесяти часам общественных работ, и Джастин впал в состояние депрессии, которое он и представить себе не мог. Кроме того, стало настолько страшно, что боялся делать что угодно, кроме как оставаться в своей комнате. Месяцами он не мог выйти на улицу. Как только он покинул реабилитационный центр и отказался от терапии, он заперся в доме один, проходя через неконтролируемые унылые припадки ярости, снедаемый разочарованием, которое он чувствовал от собственного затруднительного положения. Его не могла коснуться собственная мать. Он не мог улыбаться. Он не мог жить.
Однажды, в конце декабря, во время одного из приступов он так сильно толкнул свою мать, что она упала и ударилась лбом об угол стола. Кровь потекла по ее лицу, и Джастин полностью обезумел. Он перенес панический приступ, настолько сильный и тяжелый, что его матери пришлось вызвать службу экстренной помощи, чтобы дать ему успокоительное и госпитализировать.
В конце концов, это событие заставило Джастина понять, что он не может продолжать в том же духе, не сопротивляясь. Даже если в то время казалось, что победа в битве невозможна, он должен был, по крайней мере, попытаться снова наладить свою жизнь, хотя бы для своей матери, которая заботилась о нем, как могла.
Он знал, что это будет означать. Терапия. Открытие. Столкновение лицом к лицу. Для него это было похоже на дыхание под водой.
Тем не менее, у него больше не было выбора. Поэтому в начале января он начал ходить к психотерапевту дважды в неделю. А сейчас, восемь месяцев спустя, он переезжал в крошечную комнату не больше просторного шкафа в буржуазном многоквартирном доме с видом на вход в Карнеги-Меллон. Однокомнатная квартира была расположена через дорогу, в задней части главного здания. Внутренний двор позволял арендатору иметь частный доступ по скрытой лестнице, ведущей на седьмой этаж. Это была старая комната для прислуги, еще в те времена, когда здание было собственностью богатой и буржуазной семьи. Ее площадь была едва ли больше ста тридцати квадратных футов, но она была меблирована и сдавалась с разумной арендной платой. Более того, расположение здания через дорогу от Карнеги-Меллон было настоящим бонусом для Джастина.
Возвращение к «нормальной» жизни оказалось настоящим испытанием. В конце концов, просто ходить по улице являло собой испытание каждый раз, но Джастин был полон решимости расширить свои границы, насколько это было возможно. Он не знал, как отреагирует в окружении всех остальных студентов кампуса, но это не имело значения. Если он хотел двигаться дальше, то должен был начать с чего-то. Он не мог вечно прятаться в квартире своей матери.
Джастину потребовалось некоторое время, чтобы убедить мать, что он готов жить сам по себе и поступить в колледж. Его психолог дал ему свое благословение, считая, что следующим шагом, в котором нуждался Джастин, было изменение его жизни. Для достижения этой цели Джастин выбрал учебу в колледже, и его матери также нужно было двигаться дальше в своей жизни. Тем не менее, он не был готов пойти на слишком большой риск, так что это место было лучшим компромиссом. Оно было изолировано, — в этой части здания не было других жильцов — недорого, а также не могло быть ближе к кампусу.
— Я до сих пор не уверена насчет этого места, Джастин, — заявила его мать, осматривая выцветшие стены и поврежденные деревянные конструкции, окружавшие комнату. Старый, потрескавшийся пол был покрыт ковром, который видел лучшие времена, а складные ставни были сломаны и, казалось, прогнили. — Ты уверен, что электричество работает нормально? А как насчет ванной?
— Электричество работает нормально, а ванная находится прямо напротив моей двери, — ответил Джастин, слегка раздосадованный вопросами матери. — Слушай… — он подошел и встал прямо перед ней, легко положив руки ей на предплечья. — Я знаю, что это не дворец…
— Мягко говоря… — перебила его Дженнифер, сосредототачиваясь на ржавом обогревателе, прежде чем взглянуть на своего сына и заметить его нетерпение.
