Аарон был его опорой. Джесси не знал, где бы был сегодня, если бы не он, да и, честно говоря, не хотел знать. Важно было лишь то, что сейчас он в хорошем месте. Они планировали пожениться в ближайшее время, теперь, когда брак для геев стал законным. Но больше в него вселяла уверенность его тринадцатилетняя дочь: он не может быть счастливее, у него уже есть все, о чем только можно мечтать.
Ну, почти все.
***
Первый год после переезда в Балтимор был сущим адом.
Джесси провел много времени в реабилитационном центре. Он узнал больше о том, как функционировать самостоятельно и справляться со своими новыми ограничениями, но ему было очень трудно адаптироваться: он все еще был убежден, что ему не удастся восстановить подвижность, которая помогла бы ему справляться с повседневной жизнью. Несмотря на то, что он прекрасно понимал, что должен попытаться побороть свой иррациональный страх неудачи и контролировать свой гнев, чтобы терапия принесла ему максимальную пользу, ему не всегда удавалось сдерживать себя и сдерживать негативные мысли. Доктора, физиотерапевты, группы поддержки — все, кто пытался помочь ему выздороветь и жить дальше, были ему ненавистны, и не из-за того, кем они были, а из-за того, что они собой представляли. Всякий раз, когда ему приходилось иметь дело с кем-то из них, он отправлялся по спирали назад — к тому злобному, бесполезному, отчаявшемуся человеку, которым он стал, человеку, которого ненавидел всем сердцем.
В результате, после трех месяцев пребывания в новом реабилитационном центре, его состояние не сильно улучшилось, и врачи уже не надеялись, что Джесси сможет вновь обрести подвижность. Понимая, что отчасти он сам виноват в том, что так упорно сопротивлялся, Джесси впал в глубокую депрессию, отгородившись от всех вокруг, включая Аарона.
По сей день Джесси не знает, почему Аарон не оставил его. В большинстве случаев он просто отказывался разговаривать. Когда же он говорил, то был мелочен и обидчив. Аарон игнорировал все его приступы ярости и молчания, оставаясь рядом с ним, терпеливо поддерживая его и заботясь о нем изо дня в день. Он никогда не жаловался, ни разу не ответил гневом на ужасное настроение Джесси, даже в те пару раз, когда Джесси чувствовал себя настолько подавленным, что кричал во всю мощь своих легких, что ему плевать на Аарона и что он хочет, чтобы он ушел. Джесси никогда не сомневался в любви Аарона к нему после аварии, но настоящая любовь никогда не звучала для него так искренне, как в те мрачные дни.
Флэшбек, февраль 2007 года
Примерно через пятнадцать месяцев после аварии Джесси стал свидетелем сцены, которая изменила все. Когда он вкатил свою инвалидную коляску в коридор их квартиры и собрался отправиться в свою спальню, то остановился у открытой двери; его сердце болезненно сжалось от представшего перед ним зрелища.
Аарон сидел на кровати, спиной к Джесси. Он всхлипывал. Его плечи сотрясались от отчаянных рыданий, вырывавшихся из его груди.
Джесси чувствовал, как разрывается его сердце, становясь свидетелем срыва своего партнера. Он был настолько сосредоточен на своей собственной боли, что не мог признать, что его возлюбленный тоже страдает. Аарон всегда так старался быть сильным для него, ни разу не показав, насколько он уязвим на самом деле. Джесси иногда забывал, что нападение коснулось не только его; правда заключалась в том, что безумие Спенсера изменило жизни многих людей. Аарон особенно тяжело переживал его последствия. Дело было даже не в ограничениях Джесси. Нет, это была боль Джесси, которая пожирала Аарона заживо и отталкивала его, что его возлюбленный больше не мог выносить.
Глядя на неконтролируемо дрожащие плечи Аарона, Джесси понял, что виноват во всем он. Из-за своих действий и отказа встретиться лицом к лицу с новой жизнью он причинил боль единственному человеку, которого любил больше всего на свете, заставив его чувствовать себя бесполезным и беспомощным.
Более того, гнев и отчаяние Джесси высасывали энергию из его собственной жизни. Это разрушило годы дружбы в одно мгновение. Сначала он не чувствовал ничего, кроме огромной пустоты и безразличия, когда думал о своем бывшем лучшем друге, но в тот день, когда он увидел, как Аарон сломался, боль, которую он испытал при мысли о разрушенных отношениях между ним и Брайаном, полностью захлестнула его.
Может быть, уже было слишком поздно спасать их отношения с Брайаном, но Джесси все еще мог помочь Аарону и уменьшить его боль. Поэтому, когда он выкатился в коридор, чтобы дать возможность уединиться своему любовнику, он решил, что должен снова начать жить — если не для себя, то для Аарона.
Час спустя, когда Аарон вышел из спальни, его глаза все еще были красными от слез, хотя он сделал все возможное, чтобы скрыть это; Джесси ждал его.
— Аарон… — тихо позвал он своего любовника.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросил Аарон, в очередной раз ставя потребности Джесси выше своих собственных, когда подошел к кухонному столу, где его партнер притворялся, что читает книгу, потягивая кофе.
— Нет. Я имею в виду… Я просто хочу поговорить, — объяснил Джесси.
— Правда? — ответил Аарон, недоверчиво нахмурившись.
— Иди сюда, — призвал Джесси другого мужчину, слегка наклонившись, чтобы похлопать по стулу рядом с ним, который стоял напротив его инвалидного кресла. Аарон осторожно сел, все еще сохраняя озадаченный вид. Джесси ненавидел то, что его любовник ведет себя так настороженно, но он не мог его винить. Сделав глубокий вдох, Джесси посмотрел в глаза Аарону и заявил: — С этого момента все изменится.
— Что ты имеешь в виду? — брови Аарона нахмурились еще больше.
— Я устал злиться, Аарон. Я хочу вернуть свою жизнь, — убежденно заявил Джесси. Он с болью осознавал, что в обозримом будущем не сможет забыть о своих физических ограничениях, но он мог, однако, прекратить бесконечное самобичевание и наконец признать, что паралич — это не конец света. Это не делает его менее значимым человеком. Он все еще мог жить жизнью, полной смеха и радости, и даже жить самостоятельно, используя свои руки и кисти вместо ног. Он все еще мог быть Джесси Рэмзи, если бы только позволил себе это.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что хочешь вернуть свою жизнь? — голос Аарона мгновенно вернул его внимание к их разговору.
— Просто… — Джесси наклонился, беря Аарона за руку. — Я уже говорил тебе в последнее время, как сильно я тебя люблю?
— Нет, — Аарон не смог сдержать смешок от неожиданного заявления Джесси.
— Ну, Аарон Хартман, я люблю тебя безумно, страстно, глубоко, всем сердцем, — с лукавой улыбкой объявил Джесси.
— Никогда не думал, что ты можешь быть таким слащавым, — игриво ответил Аарон.
— У меня бывают моменты.
Аарон снова захихикал. Джесси нравилось слышать его смех. Прошло много времени.
— Хорошо. Не пойми меня неправильно, — начал Аарон, сделав небольшую паузу, прежде чем поделиться тем, что он действительно думает. — Я рад, что ты сегодня хорошо себя чувствуешь, но меня озадачила эта внезапная перемена настроения. Ты был подавлен в течение нескольких месяцев.
— Я знаю. Честно говоря, я сыт по горло самим собой. Ты, наверное, тоже, — предположил Джесси.
— Я… — Аарон явно собирался отрицать это ради Джесси, но его партнер бросил на него косой взгляд, прежде чем он смог сказать что-то еще. Аарон поджал губы, прежде чем признать шутливым тоном: — Ладно, ты невозможен.
— Ну, я никогда не верил в то, что можно сделать что-то наполовину, — усмехнулся Джесси.
— Да. К сожалению, — согласился Аарон, бросив на Джесси острый, но озорной взгляд.
Джесси закатил глаза, а затем стал серьезным.
— Послушай, мне очень жаль.
— Джесси… — тут же покачал головой Аарон.
— Нет. Дай мне сказать. Мне нужно это сказать, — настаивал Джесси, и Аарон кивнул, показывая свое понимание. — Мне нужно, блять, смириться с этим и двигаться дальше. Я был невыносимым, эгоистичным, неблагодарным и нуждающимся сукиным сыном в течение нескольких месяцев. Серьезно, ты мог бы бросить меня не один раз, — признал он, глядя в блестящие глаза своего любовника. — Просто… я не знаю. Как будто от злости я не замечаю, что облажался по полной программе.
