По сути, и не было у них настоящей семьи – такой, какая была у рыжеволосой Эль. И Селию вдруг пронзила острая зависть: как бы она хотела оказаться на месте той, другой девочки! Играть со старшим братом, беззаботно гулять, взявшись за руки с мамой и папой…

Сетуя на несправедливость жизни, Селия добрела до середины цветущего луга и наткнулась на синюю накидку, забытую другой, красивой и счастливой, девочкой. Что делать – бежать за ней? Вряд ли догонит… Селия подняла с травы необычный наряд из мягкой, лёгкой ткани и накинула себе на плечи, примеряя: полы накидки сходились, закрывая её почти до пят, хотя рыжеволосая была гораздо ниже ростом. Подобные накидки Селия видела разве что в иллюстрациях к детским сказкам или в исторических фильмах. Осталось накинуть на голову капюшон с оборками, и она вконец почувствовала себя сказочной принцессой. Принцесса прекрасной неведомой страны – разве не чудесно звучит?! И Селия закружилась среди цветов, поддавшись неведомым ей доселе ощущениям…

– Здравствуй! – тихий голос, почти шёпот, раздался у неё за спиной.

Девочка испуганно обернулась. Возле огромного тёмного валуна, откуда она только что пришла, стояли двое. Двое очень странных мужчин. Больше всего они походили на эльфов из «Властелина Колец» – прямые волосы ниже плеч, одежда сказочных воителей; правда, никакого оружия у них в руках не было. Один был молодой, другой старый, совсем седой. Старый смотрел сурово, молодой улыбался. Видимо, это он её звал.

– Ты – принцесса неведомой страны? – снова раздался тихий голос.

Молодой продолжал улыбаться, Селии даже показалось, что он вовсе не размыкал губ. Конечно же, показалось, или просто солнце слепило, отражаясь от гладкой поверхности скал…

– Ты – принцесса неведомой страны? – в третий раз прозвучал шуршащий голос, теперь уже настойчиво.

И Селия заворожённо кивнула. Почему, зачем – она и сама не знала.

– Прекрасно! – прошелестел голос. Девочка так и не поняла, кто из двоих говорил – теперь улыбался и старый. – Хочешь увидеть свою страну?

Миг – и оба незнакомца оказались рядом, хотя только что их отделяла от Селии почти половина луга. Не осознавая, что делает, девочка протянула к ним руки. Молодой крепко сжал её левую ладошку, старый – правую, зелёный цветочный ковёр закрутился, поплыл под ногами – и всё исчезло!

Когда со стороны большого валуна раздался отчаянный крик Тобиаса, на лугу уже не было никого, только ветер колыхал цветущие травы.

Косые лучи солнца сочились сквозь сумрачный ельник и стелились поперёк тропы золотистой «зеброй». Небось, уже не меньше пяти пополудни. За неполный год жизни в деревне Аглая отвыкла носить часы, а брать с собой мобильный не имело смысла: в лесу не было связи. На хуторе, правда, наконец установили спутниковую антенну. Збишек хвастался, что будет смотреть чемпионат мира по футболу jak wszyscy normalni ludzie, на что Ханна, помнится, бойко ответила, вытирая натруженные руки об вышитое льняное полотенце: «Посмотришь, kochanie, как же – если после сенокоса на телевизор силёнок хватит…»

Аглая опустила корзину на землю и левой рукой помассировала правое предплечье. Вроде ноша не такая уж тяжёлая – всего-то банка сливок, кружок сыра да литровая бутыль с родниковой водой – а на втором километре стала руку оттягивать. Ничего, зато накрутит Климу полморозилки мороженого: и клубничного, и ванильного! Молоко и яйца она брала в посёлке, но таких сливок, как на хуторе, ни у кого в округе больше не было: сладкие, густые, они взбивались в два счёта. Может, Бонифация приучить носить корзинку? Сенбернаров ведь для того и вывели, чтобы тяжести по горным тропам таскать, какая разница, в Альпах или в Татрах? А у неё пёс лодырь каких поискать, целыми днями только и делает, что на крыльце дрыхнет; раньше хоть за бабочками в саду гонялся да на соседских кошек гавкал, а теперь вырос, не к лицу, видите ли, щенячьи радости…

Кстати, а где пёс-то? Что-то давненько его не видно и не слышно!

– Боня! Боня, ко мне! – крикнула Аглая как можно резче, от натуги аж в горле запершило. – Ко мне!

Клим предупреждал: если она будет отдавать команды своим всегдашним мечтательным голоском, пёс ни за какие коврижки не станет их выполнять и вырастет оболтусом. Оболтус размером с медведя в доме был ни к чему, поэтому Аглая воспитывала собаку куда строже, чем когда-то сына. Сын вырос хорошим человеком. И Бонифаций обязательно станет хорошим псом. Просто он ещё почти щенок, любопытный и легкомысленный… Пёс, а не сын, разумеется!

– Боня! – громко позвала она ещё раз, и несколько секунд спустя слева от тропы затрещали сухие сучья, заколыхались кусты, и лохматое чудище явилось перед хозяйкой, неистово виляя хвостом и умильно улыбаясь. – Где тебя носит, Боня? Вот приедет завтра Клим, расскажу, что ты меня одну в глухой чаще бросил. Тоже мне, сторож!

Из всей тирады пёс, очевидно, понял только про Клима и радостно загавкал. Гулкое горное эхо вторило ему, по ходу превращая дружелюбный лай в завывание собаки Баскервилей.

– Ладно, пойдём! – Алгая взяла корзинку в левую руку. – Только больше не убегай, скоро будем дома.

Псу не позволялось бегать без поводка по улицам деревни. Селяне Бонифация знали и любили, многие и сами держали крупных овчарок местной породы, но туристы, иногда забредавшие сюда с соседней базы, могли напугаться.

Они пошли дальше. Пёс трусил впереди, мягко ступая большими мохнатыми лапами, Аглая бодро шагала следом: подол летнего сарафана аж вился вокруг щиколоток, цепляясь за тонкие ремешки сандалий. Дорога от деревни до хутора была шириной чуть более двух метров: вполне достаточно, чтобы машина проехала. Не любая машина, конечно, только внедорожник. Зимой, когда за ночь наносило сугробы выше колена, хуторяне чистили дорогу трактором. А летом ходить по тенистому шляху, как тут называли старую горную дорогу, было легко и приятно. Но хорошо, что она не поддалась уговорам Ханны и не осталась на чай: в горах даже в июне быстро темнеет, достаточно солнцу зайти за гряду. А она неуютно чувствовала себя в дикой природе – всё ещё городская дама.

Дама с собачкой… с бо-ольшой собачкой!

Аглая шла и улыбалась своим мыслям. Завтра, уже завтра приедет Клим, и они всё лето проведут вместе! Чтобы всецело уделить внимание единственному сыну, она поднатужилась и завершила перевод последнего романа не за три месяца, как просил редактор, а за два, и следующий заказ возьмёт только в августе, когда сын уедет обратно в Калининград, к бабушке с дедушкой: ему ещё год учиться в гимназии. К ней в деревню он сможет приехать только на зимних каникулах. Так что до Рождества она снова будет много-много работать, чтобы не слишком тосковать…

По сути, ей очень повезло с работой. Издательство, с которым она сотрудничала уже лет десять, специализировалось на фантастике и детективах. Что-то по-настоящему изысканное, литературно-вкусное, попадалось нечасто, зато переводить подобную беллетристику было несложно, а главное, нескучно. Не то что «серьёзные» книги! В прошлом году, соблазнившись солидным названием, она взялась за «Энциклопедию символов» в другом издательстве, о чём потом жалела с первой до последней страницы: мало того, что опус написан был путано и велеречиво, так ещё и оказался полной чушью! Нет, Аглая не имела ничего против эзотерики, если та не претендовала на истину в последней инстанции. Но как можно называть, к примеру, скарабея символом Солнца, возрождения и одновременно благосостояния, а также рекомендовать носить его беременным женщинам «от сглаза», если доподлинно известно, что древние египтяне всех священных жуков считали самцами, так что олицетворяли они исключительно мужскую силу и оплодотворяющее начало! Аглая очень ответственно относилась к своей работе, проверяла и перепроверяла всё, что приходилось переводить, и за двадцать лет начиталась столько, что и сама могла написать подобную энциклопедию.

Нет, больше никаких «серьёзных» заказов: никакого удовольствия от проделанной работы. Другое дело – забавное, легкомысленное, необременительное фэнтези. Переведёт два-три романа – и не заметит, как снова наступит Новый год…