Задумавшись, Аглая чуть не налетела на собаку. Пёс внезапно застыл посреди дороги: уши торчком, нос по ветру. А потом залаял и стремглав бросился направо, в тёмный хвойный лес. Зайца учуял, что ли?

– Боня, ко мне! Боня! – крикнула она.

Пёс неожиданно послушно вернулся, но только чтобы тут же нырнуть обратно в лес. Лай, доносившийся из зарослей папоротника шагах в десяти от шляха, вдруг перешёл в скулёж и затих.

Аглая не задумываясь кинулась по следам собаки: Бонифаций, весивший почти в два раза больше хозяйки, изрядно примял папоротник. А вот и он сам, зверюга – рыже-белый окрас ярко выделялся среди зелени. Пёс поднял большую голову от земли, сделал несколько шагов в сторону Аглаи, гавкнул и вернулся обратно. Что же такого важного он там нашёл, что решил непременно показать хозяйке?

Осторожно ступая меж папоротников – всё ж сандалии не предназначены для прогулки по лесной чаще – Аглая пробралась ближе. И ахнула, испуганно отшатнувшись.

Под старой сосной ничком лежал человек. Лица Аглая не видела, но почему-то сразу подумала, что он мёртв: живой разве будет вот так лежать в лесу? Но когда Бонифаций, ободрённый присутствием хозяйки, ткнулся в него мордой, человек дёрнул рукой, видимо, пытаясь закрыться от собаки. Аглая осмелела, подошла ближе и склонилась над лежащим:

– Эй, что с вами? Вы меня слышите?

Человек слабо застонал и попытался повернуть голову, но безуспешно – похоже, был ранен или болен. Тут только до неё дошло, что с перепугу заговорила с ним по-русски: здесь, в Татрах, русский язык мало кто знал, а незнакомец, скорее всего, был туристом. Хотя… Туристы, равно как и местные, не шастают по горам и лесам в белых брюках да в замшевых мокасинах на босу ногу; неуместный наряд дополняла тонкая сорочка, белая в голубую полоску, и элегантный тёмно-синий пиджак – самое то для прогулки, скажем, по ночному Риму… Да-а, неувязочка!

Сей странный факт почему-то придал ей смелости. Аглая решительно взяла незнакомца за плечи и осторожно перевернула на спину, чувствуя себя если не отважной медсестрой на поле боя, то как минимум доброй самаритянкой. Мужчине на вид было чуть за сорок: в короткой бороде и довольно длинных, до подбородка, сильно вьющихся тёмных волосах заметно пробивалась седина. Он снова застонал и медленно открыл глаза – неожиданно ярко-синие даже в сумраке леса. И Аглая снова ахнула: это лицо она уже видела, причём не раз! И да, человек, лежащий перед ней, прекрасно говорил по-русски, хоть и с небольшим романским акцентом – она сама это слышала несколько месяцев назад.

– Вы ранены? Что с вами? – судорожно сглотнув, спросила она.

– Голова… И плечо… – слабо проговорил он и снова попытался подняться.

Аглая помогла ему сесть и заодно осмотрела голову: чуть выше левого виска набухала приличная шишка. Бонифаций уселся напротив и настороженно наблюдал за хозяйкой и незнакомцем.

– Похоже, вы ударились головой и ушибли плечо. – Аглая огляделась: в полушаге из земли торчал толстый корень сосны. – Ну ничего, главное, что живы!

– Вроде живой, – кивнул мужчина и тут же болезненно поморщился. – Где я?

– В лесу. Вернее, в горах.

В синих глазах мужчины явно читалась растерянность.

– В каких… горах? – выдавил он.

«Плохо дело! – подумала Аглая. – Похоже, от удара бедняге отшибло память». Но вслух ответила:

– В Татрах. На польской стороне.

Мужчина на миг закрыл глаза и облизал пересохшие губы. Вспомнив, что у неё есть вода, Аглая потянулась к корзине, которую чудом умудрилась не выпустить из рук, когда бежала за псом. На полпути между посёлком и хутором из-под скалы бил родник, и Аглая частенько приходила к нему за водой – уж очень она была вкусная. Вот и сегодня напилась вдоволь, да ещё набрала большую бутыль с собой…

Увидев воду, раненый схватил бутыль, двумя руками поднёс к губам и долго пил не отрываясь.

– Благодарю, – он наконец вернул бутыль. – Теперь намного лучше.

– Возможно, у вас сотрясение мозга, – заботливо, но спокойно сказала Аглая: в кино таким тоном добрые врачи говорят с безнадёжными пациентами. – Необходимо срочно доставить вас в больницу. У нас в посёлке есть только медпункт, но они смогут отвезти вас в город…

– Не надо, – прервал её раненый. – Далеко до посёлка?

– С полкилометра будет. Вы посидите тут, а я быстро схожу за машиной…

– Не надо, – снова повторил он. Голос его заметно окреп и даже зазвучал бархатными нотками, знакомыми миллионам поклонников; взгляд синих глаз, сначала словно затуманенный, стал проясняться. – Сам дойду.

Мужчина осторожно поднялся, но пошатнулся и инстинктивно схватился за руку Аглаи. Пёс, наблюдавший за этой сценой, метнулся к хозяйке, предупреждающе рыкнув на незнакомца, и тот чуть не свалился обратно на землю.

– Спокойно, Бонифаций! Свой! – правой рукой придерживая раненого, она левой хлопнула пса по холке, чтобы тот перестал рычать.

– Бонифаций, значит, – неожиданно улыбнулся мужчина и перевёл взгляд со пса на хозяйку. – А я Рауль.

«Знаю», – хотела сказать она, но лишь кивнула:

– Аглая.

Раненый медленно выпрямился и с минуту стоял пошатываясь, но удержался на ногах. Лицо его было очень бледным, зрачки расширены: должно быть, у него сильно болела голова.

– Вы здесь живёте, Аглая? – превозмогая боль, он старался говорить бодро.

– Да, на окраине посёлка, ближе всех к лесу. Осталось минут десять ходьбы. Вы вправду сможете дойти?

Рауль кивнул, но, сделав пару шагов, опять пошатнулся.

– Голова немного кружится, – признался он смущённо, и это его смущение показалось Аглае таким смешным, что она, наконец, сама перестала робеть.

– Держитесь за меня! – предложила она.

Рауль был на голову выше её. Взяв корзинку в одну руку, другой она обняла раненого за пояс и скомандовала тем самым неестественным голосом, каким дрессировала пса:

– Закиньте руку мне на плечи! – Сцена выглядела настолько нелепой, да и ситуация в целом была настолько немыслимой, что Аглая с трудом подавила нервный смешок. – Ну же!

– Никогда в жизни не держался за женщину, – буркнул Рауль, но послушно обнял её за плечи.

– Всё когда-то случается в первый раз, – не без ехидства заметила Аглая, с трудом выпрямляясь под тяжестью его руки.

– There’s always a first time, – смиренно согласился Рауль, и они пошли.

Самыми трудными были первые двадцать шагов через заросли папоротников. Когда выбрались из чащи, дело пошло легче. Боня трусил впереди, поминутно оглядываясь на парочку, бредущую в обнимку по лесному шляху. Время от времени Рауль останавливался и несколько минут стоял, закрыв глаза, затем снова двигался дальше. Аглая догадывалась, что его мучают приступы головной боли.

– Может, всё-таки к врачу? – спросила она во время одной из таких остановок. – Травма может оказаться серьёзной!

– Ничего, пройдёт, – отмахнулся Рауль.

– В любом случае, осмотр врача не помешает…

– А может, я сам врач? – уходя от ответа, усмехнулся раненый.

– Вы не врач, вы музыкант. Точнее, композитор и дирижёр! – в этот раз не удержалась Аглая.

Реакция собеседника была вполне предсказуемой: бледное, болезненно застывшее лицо вытянулось от удивления.

– Вы что, ясновидящая? Или просто ведьма?

– Просто ведьма. Потомственная! – Аглае вдруг стало весело. – В здешних горах, нам, просто ведьмам, так привольно живётся! Буквально пару часов назад варила я в котле любовное зелье… Самый востребованный продукт, знаете ли, туристы берут вёдрами! Так вот, помешиваю я, начит, зелье берцовой костью и вдруг в облаке пара вижу картинку: лес, бурелом – и человек лежит, тяжело раненный, но живой. Присмотрелась – батюшки святы, да это же сам Рауль Кауниц! Ну, я и поспешила в лес: как не помочь известному артисту, хорошему человеку…

Войдя во вкус, Аглая не сразу заметила, что «известный артист и хороший человек» пялится на неё во все глаза, забыв даже о головной боли.

– Да не смотрите вы так! – рассмеялась она. – Просто мы с сыном весной были на концерте вашей «Ювенты» в Калининграде…