Она приоткрыла рот, жадно хватая ртом воздух, чувствуя, как судорожно колотится сердце, а по венам разбегается жар.

Надо встать. Если сегодня не принесет тетке Сайнаре заказанные отвары, та опять сыночков пришлет. А ведь ещё от прошлого посещения синяки не зажили – и хорошо, что только синяки. Слава свету, что девок, охочих до мужского внимания, в их краях пока больше, чем мужиков, особенно – холостых. Да и тонкая, как жердь – кожа да кости – нескладная девчонка особо никого не интересует. Не интересовала бы, если бы не мало-мальские способности к травничеству да знахарству. Быть ей замужней, коли не отвертится, да как?

Бежать? Но куда, если ни денег, ни кола, ни двора? Пока из их краев куда доберешься – по дороге прибьют. Боль накатывала волнами – но уже маленькими, давая возможность отдохнуть перед очередной вспышкой. Мысли отвлекали. Ведь была другая жизнь – была! Там, за полями, реками, лесами раскинулась великая империя Льяш-Таэ, в которой, верно, никто и не помнил о существовании их поселений – три дня до соседнего города на телеге трястись. Лесное, Остроречье и Тайнари – два больших села и маленькая деревенька – стояли слишком далеко от больших дорог. В городе Айнэ бывала – но ещё когда мать была жива – и до сих пор помнила странное безумие очарования, которое охватывало, стоило только ступить на шумные городские улочки, по которым с гиканьем неслись на ящерах и конях всадники, неторопливо прохаживались нелюди и люди. Один раз она даже иршаса видела! Самого настоящего, с огромным длиннющим змеиным хвостом и человеческим торсом. Золотисто-бежевый змей полз себе по своим делам, вовсе ни на кого не обращая внимания…

– Девка, эй, девка, чего валяешься на земле? Застудишься, вы, человеки, слабенькие…

Тихий скрипучий голосок вырвал из мутного забытья, заставляя встряхнуться, распахнуть глаза. Огляделась по сторонам – никого! Вот корзина с травами, ножик брошенный – и ни единого человеческого следа. Сердце пропустило удар, когда она как-то плавно, почти вкрадчиво поднялась, чувствуя, как раздуваются ноздри, ловя запахи. Очередная странность – обоняние тоже резко скакало, то позволяя разобрать малейшие составляющие, то почти пропадая.

– Вниз посмотри, дуреха! Вечно вы, люди, ничего под собственным носом не замечаете!

Наклонилась, чувствуя, как приливает к голове кровь и перед глазами мелькают черные мушки. Перед глазами все плясало, а в траве виднелось какое-то темное пятнышко.

–Уууу… сядь, кому говорю! – скомандовали.

Она присела, чувствуя странное, болезненно-детское любопытство.

В траве сидел… ежик. Довольно крупный для ежа – размеров с кролика, длинные темные иголочки, бусинки-глазки, которые насмешливо блестели, и… и ещё он был нежно-сиреневого оттенка, с темно-фиолетовой шерсткой на пузе. До сиреневых ежей она ещё никогда не урабатывалась. Да и не пила сейчас ничего. Айнэ потерла глаза – еж не исчезал. Помотала головой, даже сплюнуть хотела – остановил только донельзя ехидный голос:

– Можешь ещё на одной ноге поскакать и через речку прыгнуть. Правда, не спасет. Настоящий я!

– И говорящий, стало быть?

Нахмурилась, вглядываясь тревожно в сгущающуюся по ту сторону леса темноту. Материны книги кое-чему да научили. А именно – ничего не случается просто так. Не бывает говорящих животных, только если кто-то решает ими притвориться.

Если ты живешь на окраине древнего леса, в котором больше двух сотен лет живет тьма, стоит уяснить несколько правил: не задерживаться до заката, не переходить реку, что отделяет светлый лес от древней пущи, не заговаривать с незнакомцами, будь то зверь или человек, и ничего ни у кого не просить, не давать своего и не брать чужого. И тогда есть шанс, что нечистые обойдут стороной.

Сердце сжали коготки страха, а то странное чувство, которое толкнуло уйти сегодня в лес, подзуживало и продолжить разговор. Ощущение, что так будет нужно. Для неё самой нужно.

– Не так ты глупа, девка, как хочешь казаться, – мордочка ежа скривилась в странной гримасе, которая могла бы испугать, но… не теперь, – кто и так в долг живет, тот часто видит незримое.

– Что ты говоришь, отродье леса? – вскинулась, сжимая зубы, не повышая голоса.

Когда начинаешь кричать – все понимают, что ты уже не держишь ситуацию под контролем.

– Верно говоришь, кто я, да ты не фырчи, – еж засеменил лапками, подбираясь поближе, подумал-подумал – и забрался по подолу на колени, вольготно и нагло устраиваясь – только не дури, девка, куда теперь тебе деваться? Я как лучше хочу, помогу уж, как смогу.

Любопытный прохладный нос ткнулся ей в ладонь, и Айнэ невольно погладила бархатистую шерстку на мордочке, видя, как блаженно щурится чудное создание. Низший фэйри – кажется, так они назывались в одной из тех книг, которую она смогла прочесть.

– С чего такая честь, а, фейское дитя? – сощурилась подозрительно, смотря на довольного ежа. И как тебя звать то?

– Тиххем я, пикси, – заворчали недовольно, – про тебя и так знаю все, отданная дочь.

– Кому отданная? Тиххем? Ты о чем? – она чувствовала странную растерянность, смешанную с болезненной горечью и предчувствием перемен.

Вот, что мучило с последние дни. Как будто что-то должно открыться, что-то случиться – совсем скоро! И она сможет найти свою дорогу – собственный путь, где не будет косых взглядов, чужой злобы и липких рук. Найти себя – это ли не смысл жизни?

Разговор, тем временем, становился все более бессмысленным и уже вовсе не забавным.

– А то ты не знаешь? – внимательный взгляд бусинок-глазок. Недоверчиво, с искренним интересом. – И правда, что ли, не знаешь?! Ишь какая вредная баба, даже дочери не сказала…

– О чем ты говоришь? Коли надо – нормально объясни, а так по что мучаешь недомолвками?

Оглянулась тревожно – стало прохладнее, на лес набегали тени, струясь вкрадчиво-легкими сетями. Вечер уже, совсем скоро поздно станет, а она засиделась. Встала, осторожно сгружая пикси на травку и отряхивая подол, поежилась от накатившего холода и голода. Горло снова опалило огнем. Все также молча подхватила корзинку с травами, выискивая глазами знакомую тропку меж деревьев. Совсем забылась – разве можно верить речам фэйри – пусть и выглядит он так, что сердце улыбается?!

– Эй, эй, ты куда, девка?

Айнэ покачала головой, устремляясь вперед, к светлому краю леса, подальше от реки.

– Эй, Ая… Аечка, Айанэ!

Тихий топот лапок за спиной. Еж сопел возмущенно, нагоняя её с явным трудом.

– Пропадешь без меня, девчонка дурная! Коль за тобой рыцари явятся, ещё откачивай тебя потом!

Сердце забилось гулко-гулко. Что такое он несет? Не дура она, поняла о ком речь. Вот только какое Рыцарям фэйри дело до нее? Никаких дел и долгов промеж ней и лесным народом никогда не было. Она и не видела ничего, кроме блуждающих болотных огоньков, не переходила черту – хоть и росли в глубине древнего леса Даннатан такие травы, что она б на зельях озолотилась, даже со своей неспособностью к чарам.

Высоко-высоко закричала пронзительно-резко птица, заставив испуганно вздрогнуть. Где-то вдалеке вдруг донесся громкий звонкий вой рога. Пальцы побелели от напряжения, стискивая ручку корзины, а горло сдавило, когда она увидела, как алый луч заката медленно обшаривает землю. Она все ещё в лесу. Она на границе. Хотелось броситься со всех ног, но тело будто онемело. Еж-дивный заворчал что-то, пытаясь подпихнуть. А там, у кромки реки, где высились, сплетая ветви, огромные деревья, блестели в полутьме глаза – несколько пар глаз. Изумрудно-зеленые, словно у кота, ярко-оранжевые, блестяще-сиреневые, бордово-алые – они смотрели, не мигая, жадно пожирая её этими взглядами, парализуя волю.

– Человечка… девица…

– Одна…

– Испуганная…

– Вкусс-сная…

– Потанцевать, закружить…

– Пир с охотой славные будут…

– Повелитель… позволит… сама пришла…

Голова закружилась, когда она осознала, кому те голоса принадлежали. Отчего-то сейчас она отчетливо видела сквозь тьму. Одни – высокие и тонкие, с костистыми лицами, сросшимися зелеными дугами-бровями, без одежды – лишь с узором из трав и цветов, тянули к ней длинные – в два локтя – когти. Другие – поменьше, с сиреневым отливом глаз, походили на фей из сказок – за их спинами трепетали прозрачно-тонкие стрекозиные крылья, а от третьих по телу шла дрожь – они походили на безглазых чудищ, обросших мехом, с клешнями рук и птичьими трехпалыми лапами.