Дильвана Шэант

Прижавшись спиной к стене, я старалась изо всех сил, чтобы моё шумное дыхание не услышали. Что уж говорить об отбивающем чечётку сердце! Но ужасней всего была та боль в груди, медленным ядом расползающаяся от сердца по всему телу. И чем больше я слышала, тем хуже мне становилось.

– М-м-м, – с наслаждением стонал мой жених по ту сторону стены, приглушая чавкающие звуки, – как же ты хороша-а-а.

Послышался «слюп», от которого тошнота комом встала в горле.

– Да? – лукаво пропела моя подруга и посмеялась так, будто её рот был широко открыт. – Тогда почему ты до сих пор с ней возишься?

– Ты же знаешь, сла-а-адкая, – последнее слово он еле выдавил из себя, словно захлёбывался наслаждением, но быстро вернул себе способность говорить, – мне очень нужно на ней жениться, ведь по-другому своё наследство она не получит.

Очередной слюпающий звук, а у меня подгибаются коленки во вдруг ослабевших ногах. Тело начинала бить противная нервная дрожь, да и ладони похолодели почти сразу.

– И что? Мне тебя целый месяц с ней делить? – капризно фыркнула Сайа.

– Ты же хочешь, чтоб наш брак с ней приняли, и я смог его расторгнуть за фактом его бесплодности? – задал резонный, как ему казалось, вопрос Тарлиан. – Хотя, признаться честно, мне бы хотелось уже сорвать этот осточертевший цветочек! – и так глумливо расхохотался, вбивая каждым словом новый кол в моё уже почти небьющееся сердце. – Тем более, Соритас хотел хорошенько с ней позабавиться после, да и дружки его зажда-а-а-а… – затянул он странным голосом, но ответ вскоре нашёлся и этому: – А! Давай! Сейчас! Тяни! Тяни, сладкая! Тя-я-я-ни-и-и! О-о-о!

Больше сил не хватило. Я просто позорно плюхнулась на задницу, бездумно смотря на стену напротив. Там, кажется, была картина, на которой когда-то мой прадед изобразил Богиню-мать в самом её нежном исполнении. Она спускалась обнажённой хрупкой девой по чёрным камням склона бушующего вулкана – обители одного из Её мужей, и к Ней на поклон шли, скакали, плыли, позли и подлетали все существа этого мира.

Сначала я не видела картину, просто мысль мелькнула: «Она была здесь». И только после этого очень ярко и чётко глаза выловили прекрасную и словно реальную фигуру Богини. Отстранённо подумалось о Её красоте и невинности, мягкости и всепрощении. Даже захотелось на мгновение оказаться на месте нашей покровительницы. Но быстро выкинула это богохульство из головы. Да и резкий звук в соседней комнате привёл в себя.

– Ты это слышал? – встревожилась Сайа.

– Тебе показалось, – приглушённо отозвался Тарлиан. – Повернись, сегодня я хочу твою сочную попку, – звук звонкого шлепка и игривое хихиканье. А потом снова протяжный стон, теперь уже от обоих, и ритмичные вздохи со шлепками следом.

Первым делом мне вдруг захотелось ворваться в спальню, которую я считала будущей супружеской, чтобы застукать на «горячем» этих тварей – мягче назвать их ни сил, ни желания не было. Но быстро откинула эту мысль, без свидетелей толку от этого не будет. Да и не поверят мне, повернув всё так, что это просто предсвадебные бредни испугавшейся невесты.

Если же побегу за кем-нибудь, чтобы показать и доказать факт измены, то успеют ли её вообще застать? Вдруг уже всё будет закончено или у Тарлиана есть кто-то из помощников, что помогал им столько времени скрываться? Он прибежит первым к изменщикам и предупредит, а я останусь ни с чем.

Что же делать? Что же делать-то?

Взгляд снова метнулся к картине. Почему-то возникла странная уверенность, что нужно бежать в часовню в соседнем крыле поместья. Настолько нестерпимая, что я больше не думала, а бежала туда со всех ног. И уже будучи у лестницы, слышала, как в спину мне раздаётся испуганный оклик жениха и истеричный вопрос бывшей подруги: «Она видела нас, да? Видела?!».

Кажется, меня пытались догнать, но двери часовни оказались подозрительно близко, хотя, казалось, что мне нужно перебежать не только весь второй этаж, а потом подняться на два выше, чтобы перейти в другое крыло. А тут только один спуск – и я уже перед ними.

Осторожно открыв их, сначала заглянула, опасаясь встретить кого-нибудь, хотя настолько глубокой ночью даже главный священник спит десятым сном. И ещё бы долго топталась у входа, если бы не быстрые шаги на другом конце коридора, что шёл за перпендикулярно коридорчику-подходу к часовне, – сапоги изменщика, и их удары о мрамор можно было узнать из множества.

– Дильвана! – закричал Тарлиан, совсем не заботясь, что перебудит половину поместья. – Стой, Дильвана!

А может на это и расчёт? Что все проснутся, услышат о скандале, он всё спишет на мои страхи, и быстро повернёт ситуацию в свою сторону – я ведь уже в часовне, где завтра должна была бы принести ему клятву супружеской верности!

Не дождётся!

Я вбежала внутрь пристанища верующих и стала искать глазами, чем бы дверь подпереть, чтобы задержать гада. Думать о том, что я вообще загнала себя в ловушку, совсем не хотелось. Но и понимание сути – зачем вообще я здесь? – тоже не приходило на ум, словно умело кем-то сдерживаемое.

Поняв, что ничего путного нет, просто бросилась в сторону алтаря в конце залы. Прямо над ним возвышалась небольшая статуя Богини Лэстии, выполненная в человеческий рост. Богиня любви, милости и нежности, Покровительница женщин и всего женского. И именно ей я уже мысленно возносила молитвы о защите и заступничестве.

А когда шаги Тарлиана были уже совсем рядом с дверьми, оббежала алтарь и спряталась в скрытой нише за ним, открывшейся сразу, как только я нажала на символ планеты. Спряталась и замерла, слыша только своё шумного дыхание и дикое сердцебиение.

Я как могла старалась остаться неуслышанной. Зажала рот руками и силой притормозила дыхание, стараясь дышать носом, но медленно и контролируемо, как бы меня ни колотило. И всё же зажмурила глаза, не в силах справиться со страхом.

А шаги были всё ближе, медленнее, словно он уже знал, где я, и смаковал близящуюся победу. Кажется, увереннее стучал пятками. Но для меня эти звуки были подобны ударам молотка по крышке моего гроба.

О, какой прозаичной и точной сейчас казалась эта фраза! Ведь, как только мы бы поженились, Тарлиан сделал бы всё, чтобы я переписала всё своё наследие на него, пока сам развлекался бы с Сайей или – того ужаснее – смотрел при этом, как меня имела вся бандитская компашка Соритаса – этого безумного пса! Тогда мою смерть от истязаний легко можно было бы списать на ужасную болезнь, из-за которой лучше гроб не открывать.

Шаги замерли совсем рядом, напоминая мне именно сейчас, какую глупость я совершила, поверив медовым словам этого повесы и охотника за деньгами! А ведь клялся, что прошлое пеплом осыпалось, стоило меня увидеть. Делал такие милые и глупые подарки, устраивал тайные встречи и сводил с ума поцелуями да прогулками под священными светящимися рощами Богини.

Они ведь светились, когда пара была благословлена. Поэтому я верила в нашу любовь и предназначенность, даже не замечая или не желая замечать, как Тарлиан убегает в ночь куда-то со стояком, а утром весь такой уставший, ленивый и словно отдохнувший.

Сейчас вспоминая всё это, понимала, кто ему помогал с «проблемкой». А ещё понимала, что и роща светилась не сама, а с помощью чужой магии всё той же помощницы. Но разве влюблённому мозгу и сердцу что-то разглядеть, когда они плавятся от чувств?

И сейчас я, затаив дыхание, жду. Жду пока этот гад наклонится, схватит за руку и вытащит, насмехаясь над моей глупостью и наивностью. А потом ещё пригрозит чем-нибудь, чтоб молчала и не рыпалась, пока будет идти церемония. Хотя чем мне грозить? По сути, у меня, кроме жизни и чести, ничего нет. И если жизнь пока моя ему нужна, то вот девственность… Неужели силой возьмёт, а потом заставит молчать, ведь знает, что не захочу быть опозоренной?