–Нож – ответил тот же разведчик и полез было доставать, но Гридя отмахнулся, и повернувшись к старосте, совсем другим тоном сказал:
–Ну, пойдем, потолкуем, вуйко, что у тебя тут за люди, что добрых гостей боятся.
Староста явно подумал про себя, где он видел таких гостей, но деваться ему было некуда, и он пошел во двор, куда за ним потянулось и руководство отряда. Туда же повели и перехваченного беглеца, а разведчики, которым Гридя что-то шепнул, снова пошли на выход из деревни. Остальные остались стоять на улице, но буквально через пару минут выскочивший из двора старосты Семен распорядился всем поделиться на две половины, первым перекусывать и отогреваться в домах, вторым охранять, потом поменяться.
Не сказать, что все прошло четко, но особой суматохи тоже не было. Минут десять, и на улице осталась стоять половина отряда, немного растянувшись, чтобы более-менее контролировать всю улицу. Седов, которому в своей термухе было комфортнее остальных, тоже остался, и сейчас разглядывал ближайшие дома. Как он смог увидеть, деревня как минимум один раз расширялась – дома в центре были, с одной стороны, заметно старее и меньше крайних, с другой стороны, к ним было много свежих пристроев. Правда, и здесь заборы были похлипче, и домики поменьше, да и топились они тоже по-черному, но вот крышу дома старосты все же украшала высокая дымовая труба. «Скорее всего, орденцы расселяли своих холопов волнами, как смогли откуда-то пригнать, захватить или купить – подумал он – так что в людях тут явно каша, да это и по языкам видно…». С этим тоже была сложность. Если людям, для которых современный русский был родным (пусть и с разными диалектами), что-то объяснить было довольно просто, то при общении с теми, у кого родные языки другие, еще и языковой барьер возникал. И так-то смелые (чтоб не сказать дикие) для этого времени идеи (пришли люди с московских княжеств, чтобы освободить холопов Ордена!) надо было разъяснять на чужом языке… Но – они это знали заранее, конечно, и постарались подготовиться. Ну, как смогли.
С полчаса бойцы простояли на улице. Впрочем, сегодня было не холодно, примерно минус пять, и солнце стало проглядывать, так что народ не мерз. Кое-где из дворов высовывались было головы, но, видя редкую цепочку людей с оружием, прятались обратно. Везде было тихо, и на дворе у старосты тоже, лишь гавкали собаки. Правда, из одного двора почти сразу вышел разведчик, ведя к старосте женщину в какой-то накидке, да минут через десять она вернулась обратно уже одна, размазывая слезы по лицу и всхлипывая. Ближайшие к Седову бойцы переглянулись с ним, но он только пожал плечами, а тут уже и народ, пошедший на обед в первой волне, стал возвращаться, меняя напарников.
Зашел и Николай Федорович с соседями в одну из изб. Тут были и хозяин, сидевший сейчас с недовольным видом, но молча, и хозяйка, менявшая миски на столе. Седов пожелал доброго дня по немецки, но внятного ответа не получил, хозяин дома буркнул непонятно что, да жена его посмотрела испуганно. Впрочем, этим дело и ограничилось – поели быстро и молча, горячий взвар был выпит с большим удовольствием, а перед уходом, когда Седов поблагодарил хозяев (снова на немецком), ему ответили уже другим, более спокойным, тоном. «Ну да, сваливают – и слава богу, сейчас любому крестьянину от любых воинов одно разорение, что чужие, что свои» – сообразил Николай Федорович.
Они закончили обедать не первыми из второй половины отряда, но и не последними, и сейчас бойцы уже спокойно собирались возле двора старосты. Там Седова и выцепил Гридя.
–Старче – подойдя от дома старосты, негромко сказал он – ты это, давай-ка дальше возле нас уже иди.
–Что там? – так же негромко поинтересовался Николай Федорович – что за мужик был?
–Орденский. Тут большое село недалеко, верстах в трех, там у них церковь и… ну, как двор Ордена, припасы хранят и сами живут.
–Много? – Седов сразу спросил о главном.
–Да нет, неполный десяток, и священник еще. Но до темна мы туда соваться не будем.
Это было совершенно логично, так действовать они и планировали, поэтому Николай Федорович не стал уточнять, а спросил только:
–А что за бабу тут к вам водили?
–Так это – Гридя хмыкнул – мои-то, когда по следам его прошли, из какого двора он вышел, в тот дом и ломанулись. Там баба, ну, кто, чего – оказалось, замужняя она, мужа, правда, Орден в ополчение взял, а на его место, видишь, нашелся…
–Бывает – Седов тоже хмыкнул, вспоминая, как расстроенная женщина шла обратно – а что же, и отсюда, получается, мужиков в ополчение брали?
–Получается, так.
Эту мысль следовало обдумать и обсудить с остальными – ополчение одно не воюет, значит, и какая-то часть основных войск Ордена пойдет к Литве, но в чем причина? Он совершенно не помнил ни о каких стычках между ливонцами и Литовским княжеством, хотя они могли быть, конечно. Но, чтоб даже ополчение собирали?…
Тем временем отряд собрался, более-менее выстроился и пошел на выход из деревни. Захваченному орденцу связали руки, да пристроили на сани. Седов переместился ближе к голове колонны, которая шла теперь медленно и тихо – всех предупредили, что враг недалеко. Дорога снова шла по лесу, видимости не было никакой, но следы лыж разведчиков говорили, что все в порядке. А где-то через полчаса на следах обнаружился и один из них, дожидающийся отряда.
–Ну, чего там? – спросил его князь, шедший в первых рядах.
Разведчик стал объяснять, рисуя палкой на снегу, что через сотню саженей дрога выходит из леса на большую поляну. На ней стоит село, в две улицы – длинная поперек них и короткая, в которую и входит дорога, по которой они сейчас идут. Село большое, а по правую руку, за его околицей, стоит группа строений, которая орденский двор и есть. Там церковь и большая усадьба с амбарами. Ограда у той усадьбы своя есть, но вроде небольшая, и сейчас остальные разведчики лесом обходят село с двух сторон.
День давно перевалил на вторую половину, но было еще светло. После короткого совещания решили продвинуться по лесу поближе к усадьбе Ордена. Лыжник был отправлен пробивать тропу, и отряд, растянувшись уже в одну колонну, ушел с дороги. Скорость снизилась еще больше, да и идти стали осторожнее. Немного помогло, когда вернулся еще один разведчик – в две пары лыж тропа для отряда получилась получше. Так они прошли с километр и встали уже надолго. Лошадей отвели поглубже в лес, доспехи надели полностью, кто не в полном обвесе шел. Тем временем их по следам догнали и остальные разведчики. Однако ничего нового они не сообщили – да, село большое, дворов сорок, иногда народ виднеется на улицах, но никаких признаков тревоги нет. На подворье Ордена тоже пару раз были замечены люди, но вроде как обычные работники. Оставалось ждать темноты.
Пока было светло, народ по трое-четверо выходил к опушке, приглядывался к усадьбе Ордена. Сходил и Седов. На крепость усадьба никак не тянула, обычный дом, чуть побольше усадьбы Никодима, зато ограда, действительно, поменьше. Церквушка совсем небольшая, при ней пара строений. А вот что отличало эту усадьбу от всего, виденного ранее, так это настоящая каменная башня. Видно было уже плохо, но то, что эта башня примерно в три этажа высотой и метров пять в диаметре у основания, с плоской крышей – разглядеть было можно. Стояла она отдельно от основного здания, причем среди других построек, и откуда там вход, было неясно. Николай Федорович переговорил с десятниками и князем, те сказали, что подземных ходов тут ждать не приходится, так что, скорее всего, там внизу просто есть дверь, укрепленная на тот случай, если в этой башне от кого-то отбиваться или сидеть в осаде. На вопрос о возможном сигнале кому-то костром с верхушки башни ему никто ответить, конечно, не смог, но народ решил подстраховаться, и Черный (чей десяток сегодня и планировался в качестве основной ударной силы) выделил двух людей на башню особо.
Минуты шли за минутами. Народ начал подмерзать, сперва отходили поглубже в лес, греясь разминкой (железо все же позвякивало, и в тишине зимнего вечера эти звуки могли услышать), потом начальство разрешило перекусить и было разлито по паре глотков того самого самогона на ягоде. «Аналог наркомовских» – усмехнулся было про себя Седов, но нет, надо сказать, мандража в отряде не наблюдалось. Все, абсолютно все, были спокойны. Ну, или как он, хорошо скрывали волнение.
