– Слушай, Штэф… – наконец вымолвил он, почёсывая затылок.
Но я перебил его, не дав закончить мысль. Что-то в этой интонации было настораживающим, поэтому я посчитал нужным добавить, что это не предложение помощи.
– Взаимовыгодное сотрудничество, – конкретизировал я.
Ксавьер был немногословен – пожал плечами и протянул мне ладонь. Теперь дело стояло за бумажной юридической волокитой.
5
Идею эту я вынашивал довольно приличное время, и сложно сказать, как скоро бы она оказалась реализованной, сложись всё иначе. Слава – вещь хрупкая. Я не знал, как долго группа будет находиться на пике, как долго мы сами будем «группой». Лишь в одном не сомневался – музыка никогда не покинет моей жизни.
Я давно подумывал продать квартиру и приобрести дом. А за главным парком города как раз разрастался живописный район с кирпичными трёхэтажками. Выбранный мною дом был разделён на две равные половины – мне досталась левая. К каждой из них поднималась каменная лесенка с металлическими поручнями, декорированными коваными листьями. Вход внутрь вёл сразу на второй этаж – основное помещение для жилья. Первый этаж являлся полуподвальным, но для жилых комнат вполне сгодился бы, третий – просторный чердак, где я складировал разное – нужное и ненужное – барахло.
С соседями мне повезло. За стеной жила супружеская пара художников, а с творческими людьми мне всегда было легко находить общий язык. Когда я рассказал им о том, что, в отличие от них, собираюсь превратить свой «подвал» не в гараж, а в студию звукозаписи и репбазу, они восприняли это с долей понимания. Нормированные часы работы студии – не слишком рано и не слишком поздно – было единственным их условием. Я согласился – в ночной тиши стук барабана или рёв электрогитары полностью не поглотит ни один изолирующий материал.
Вход в студию стоил мне проломанной стены у главной лестницы. Ему, конечно, придали должный вид, вставив толстую металлическую дверь, но вот истоптанный за время ремонтных работ газон пришлось по весне перестилать и выкладывать на нём дорожку из камня.
А потом я выкупил у Ксавьера всё необходимое оборудование за полцены. Он же, как и планировал, закрылся к концу месяца, найдя на одной из центральных улиц города помещение под новый магазин. На витрине мы повесили баннер с моей довольной физиономией и адресом студии. И имя группы сделало своё дело.
Звонки от различных музыкантов стали поступать уже в конце первой недели. Сперва это были обычные подростки, ищущие сносное место для репетиций, позже – малоизвестные местные группы, желающие записать первую студийку или хотя бы сингл. Необходимости выбора – кому отдать время – не было. Двух репетиционных комнат и одной большой для записи вполне хватало на всех. Тони – девятнадцатилетнего соседского парнишку – я нанял в качестве администратора, а сведением треков занимался сам.
Через семь месяцев стал поступать первый доход. Через год к релизу готовился пятый студийный альбом группы, запись которого должна была пройти под руководством Ксавьера. Он получил должность звукорежиссёра на лейбле крупнее нашего, оттого и утянул нас за собой на Supersonic Records. Я был счастлив за приятеля, его дела наладились. Впрочем, как и наши. Новый альбом принёс группе ошеломительный успех, прогремев и за границами Германии. А ещё через два года, весной 2005, студия Supersonic Records – дочерняя компания Great Unlimited Noises Records – прекратила своё существование, так как владелец GUN подписал контракт с Sony Music. Нам это было только на руку. Теперь и Ксавьер, и мы автоматически перешли на GUN Records, где в марте прошлого года и записали шестой альбом, за которым последовало Европейское турне. Жизнью студии во время моего отсутствия занимался человек Ксавьера и Тони, ответственно подошедший к работе.
6
Отыграв последние шоу на всех крупных летних рок-фестивалях, я был убеждён, что с наступлением осени проведу заслуженный отпуск в домашнем заточении – в старых спортивных трениках и растянутой футболке, валяясь на диване за просмотром первых туров очередного футбольного сезона. Вместо этого сентябрь ворвался свежим дыханием, принесшим множество новых идей. Сутки напролёт я проводил в студии, помогая молодым группам со сведением, попутно сочиняя собственную музыку и тексты. Мой привычный распорядок дня изменили джазисты, частенько репетировавшие у меня и пригласившие выступить с ними в качестве сессионного барабанщика. Всё их творчество – знаменитые хиты прошлых лет, которые они исполняли в кафе и ресторанах живой музыки. Так меня и занесло в «Калейдоскоп».
– Там мы с тобой и познакомились, – улыбнувшись, взглянул я на Дэниэль.
7
– Ну, наконец-то! – улыбнулся Ксавьер и осуждающе покачал головой, заметив меня, держащего Дэниэль под руку и вальяжно прихрамывающего рядом.
– Прости, в нормальном состоянии это вышло бы быстрее, – высвободив руку, начал я шарить по карманам в поисках ключей, которые почему-то всё не находились.
– Штэф, ну! – Ксавьер в нетерпении хлопнул в ладоши, отчего рассевшиеся на ступеньках ребята, оторвавшись от беседы, вытянули шеи.
– Штэфан, я, наверное, пойду… – прошептала Дэни.
– Нет, постой, это дело пары минут. Дэни, это Ксавьер. Сави, это Дэниэль. Сейчас, я только отдам ему кое-какие бумаги, – впопыхах представил я обоих.
Придерживая встрепенувшийся от ветра галстук, Ксавьер приветливо протянул ей руку, не сводя с меня испепеляющего взгляда.
– Подождёшь меня здесь? – вновь обратился я к Дэни.
Оказавшись в гуще непонятных событий, она растерялась вконец, а эта просьба вызвала в ней ещё большее замешательство. Она ничего не ответила, тем не менее осталась стоять на месте, а я похромал в сторону металлической двери, ведущей в подвал дома.
– Тони поведал о причинах твоей травмы, – сказал Ксавьер, когда мы спустились в студию. – Ну, ты сам виноват.
– Да, знаю. Но тем не менее спасибо за поддержку, – усмехнулся я. – Уверен, эти слова дались тебе нелегко.
– Штэфан-Штэфан, – прицокнул он, – она школу-то хоть окончила?
– И школу, и университет, – достал я из ящика папку с документами. – С каких пор ты печёшься о моей личной жизни? – удостоверившись, что всё на месте, протянул ему несколько файлов.
– Это лишь предостережение. Последнее время на малолеток пошла повальная мода, нашим адвокатам с завидной частотой подкидывают дела непутёвых музыкантов.
– Майер, я – путёвый музыкант, – усмехнулся я. – А ты сегодня чрезмерно попечительный, – похлопал я его по спине, подгоняя к выходу.
– Присмотришь за ними завтра? – спросил Ксавьер, не утруждая себя пояснениями. И, не дожидаясь моего ответа, направил ключ в сторону машины – та поприветствовала хозяина характерным звуком. – Au revoir! – махнув ладонью, с ужасным акцентом попрощался он с Дэниэль, всё так же стоящей в замешательстве у порога. И ещё через мгновение спешно захлопнул за собой водительскую дверь.
– Красивая улица! Последний раз, когда я гуляла по другую сторону парка, тут было безлюдно и весьма уныло. А сейчас!.. – Она вновь окинула восторженным взглядом аккуратно выстриженные лужайки, расстелившиеся зелёными коврами перед домами.
– Сколько же лет назад это было? Пятнадцать? Двадцать?
– Что-то типа того… мои первые летние каникулы. – И опять эта опьяняющая улыбка, следом за которой на щеках появились кокетливые ямочки.
– Может, ты сегодня пропустишь пробежку? – краем глаза покосился я на неё. – Ребята здесь всего на пару часов, послушаем их, а потом я закрою студию и подброшу тебя домой?
8
Три песни спустя нас в буквальном смысле слова выкурили из репетиционной комнаты. Я извинился за плохую вытяжку и предложил засесть с горячим чаем на свежем воздухе. Но пока пытался найти хотя бы одну чистую кружку, обнаружил интересные факты из жизни Тони. Во-первых, его одержимость кофе приняла форму лёгкой наркомании. Во-вторых, именно он и являлся виновником исчезновения всей посуды в студии.
