– De Paris, – ответила она раньше, чем он договорил.

Однако спросить он собирался совсем о другом «откуда». Его по-прежнему волновало, что же такого произошло «там, откуда она», из-за чего её туфли лишились каблуков, а телефон превратился в пластиковый пазл.

– И как же тебя занесло в нашу деревеньку, Дэ́ниэль? – тогда поинтересовался он.

– Дэниэ́ль. Ударение на последний слог, – поправила она его и, улыбнувшись, удивилась: – Деревеньку? – Находящийся в сотне километров от Северного моря этот городок с численностью населения в полмиллиона по всем немецким меркам «деревенькой» уж никак нельзя было назвать. – Здесь жила моя бабушка. К слову, – Дэниэль похлопала по сумочке, – это был её подарок.

– Был, – подчеркнув время, Штэфан вопросительно изогнул бровь, ожидая услышать причину, по которой «подарок» разбился на столько кусочков, что ни одна служба спасения уже не смогла бы его починить.

– Это долгая и абсолютно неинтересная история. Я вспылила, – отмахнулась Дэниэль, протараторив себе под нос, точно отчитываясь перед строгим учителем. – А мы вообще туда идём? – сменила она тему, как только они повернули на неприветливую пешеходную улочку. На поржавевшей от времени табличке, что висела на кирпичной стене какого-то старого здания, потёртые готические буквы гласили: «Schünhoffstraße». – Шён… Шуноф… Шунофстерштрассе, – Дэниэль попыталась прочитать длинное слово.

– Неплохо, но нет! – рассмеялся Штэфан. – Смотри, – чуть склонившись перед ней, повёл он рукой направо, туда, где улочка, круто поворачивая, упиралась в высокую полукруглую арку из красного кирпича, за которой виднелась главная площадь города, окружённая бело-коричневыми «пряничными домиками».

– Ну ничего себе! – изумилась Дэниэль, стараясь мысленно прорисовать маршрут. – Спасибо, – едва заметно улыбнулась она. – Отсюда я уже знаю, как добраться самой. Прости, что отняла, – пытаясь подобрать нужное обращение, на секунду замялась она, теребя в руках связку ключей, – твоё время.

– Да брось, я же сказал – нам по пути.

4

Погода тем временем испортилась вконец. Несмотря на начало осени, температура упала аномально низко. Моросил мелкий дождь, такой, что, даже простояв под ним долгое время, вряд ли можно было всерьёз промокнуть. Хлестал колкий ветер. Словно загнанный зверь, он завывал и крутился водоворотом по закоулкам. Ещё один свирепый порыв – и где-то над головой хрустнула ветка высокой липы. Дэниэль невольно вздрогнула, выронив из рук ключи, – те звонко звякнули, ударившись о камень. Штэфан укоризненно покачал головой и быстро поднял их.

– Позволь проводить тебя, – предложил он, вручив Дэниэль увесистую связку. – Уже, верно, около одиннадцати. Я не могу просто так уйти, бросив девушку посреди улицы в столь поздний час.

– Это ты сейчас за меня или за свою совесть переживаешь? – улыбнулась она.

– За свою совесть. Я настаиваю, – поправив чёрную фетровую шляпу, тоже улыбнулся он и галантно подставил локоть.

– Ну… зато честно, – помешкав немного, взяла она его под руку, отчего стало значительно легче ковылять в неудобной обуви.

– И как только не страшно в такое время гулять одной? – как-то риторически прозвучал его вопрос.

– Страшно? – переспросила Дэниэль, искренне удивившись. На протяжении всего пути им и прохожего-то ни одного не встретилось. Только изредка проезжавшие машины нарушали покой спящего центра. – Страшно отчего?

– Ну-у, – протянул Штэфан, – сейчас по улицам только маньяки да отморозки шатаются.

– Маньяки? – вновь полным пренебрежения эхом пронеслось уже произнесённое слово, и Дэниэль залилась громким смехом. – И к какой категории мне следует отнести тебя? А вообще, так всегда моя бабушка говорила, – вмиг наполнился её голос грустью. – Наверное, все бабушки так говорят. Я не боюсь маньяков, это им стоит меня опасаться.

Штэфан лишь скептически хмыкнул, добавив:

– Самоуверенность может сыграть с тобой злую шутку.

5

Выйдя на широкую улицу, вдоль которой незаметными металлическими венами, врезанными в мостовую, тянулись трамвайные пути, Дэниэль ещё раз облегчённо выдохнула, узнав знакомые места. Обсуждая детали каждого здания, мимо которого они проходили, да и просто поддерживая вежливую беседу, она старательно пыталась не возвращаться к событиям сегодняшнего вечера. От них лишь становилось горестно и обидно. Обидно за друга, отказавшего в поддержке, обидно за разбитый телефон, который она так бережно хранила всё это время, как своеобразный талисман. Но назойливые образы сами вспыхивали в сознании, уводя мысли всё дальше от реальности. А ещё этот так не вовремя повстречавшийся незнакомец, пахнущий алкоголем и счастьем.

– Думаю, ты права, – усмехнулся Штэфан.

– Что? – не сообразив, к чему были произнесены эти слова, Дэниэль перевела на него растерянный взгляд.

– Ты плачешь? – заметив мерцающий блеск в её глазах, встревоженно спросил он, хотя был скорее удивлён, нежели обеспокоен.

– Нет, это, – неуклюже потёрла она нос о мягкую ткань перчатки, – это от ветра глаза слезятся.

Штэфан недоверчиво свёл брови и похлопал по карманам пальто.

– Нет платка, – с сожалением выдохнул он, но затем оптимистично заключил: – Но есть очки! – И вытащил футляр из внутреннего кармана.

– Замечательно! – Отчего-то у неё вырвалось именно это слово, хоть ничего замечательного в ситуации и не было. – Штэ-эф, – растянув гласную, Дэниэль поймала себя на мысли, что, вероятно, подобное лаконичное обращение могло прозвучать излишне фамильярно, потому, укоризненно поджав губы, потёрла переносицу.

Штэфан же не придал этому никакого значения, а только достал из гладкой коричневой коробки очки.

– Вот, – бесцеремонно надел он их на Дэниэль. – Отличная защита от ветра!

– Я думала, речь шла о солнечных! – растерялась она.

– Так ночь же! – взглянув на неё, закатился он смехом.

Вид у неё и вправду был забавный: точно какой-то страшненький ботаник. Для полноты образа не хватало разве что брекетов на зубах. И только она посмотрела сквозь линзы, как огни фонарей мгновенно смазались в яркие пятна, пронзая резким лучом света и болезненно ударяя в голову.

– Штэф! – Дэниэль пошатнулась и протянула руку вперёд в поисках опоры.

– А? – не переставая улыбаться, отозвался он и поймал её косоглазый взгляд, смотрящий сквозь него.

– Вот, – осторожно сняла она очки и вернула их Штэфану. – Не за что.

– Спасибо, – поправил он.

– Не стоит.

– С твоим немецким явно что-то неладное, – раскатисто рассмеялся он, убирая футляр обратно в карман пальто.

– Не стоит благодарности за то, что я выставила себя клоуном, изрядно повеселив тебя, – серьёзно подытожила Дэниэль. – Прости, – мотнув головой, будто вытряхивая что-то ненужное, поразилась она собственному тону. – Прости, что моё настроение совсем не такое приподнятое, как у тебя. А ты… Ты носишь очки?

– Исключительно для таких вот случаев. – Застегнув пальто, Штэфан лукаво улыбнулся и вновь подставил ей локоть. Дэниэль глубокомысленно хмыкнула и обхватила его руку. – Но ведь сработало же, ветер-то вон как завывает, не стихая ни на минуту.

– А почему ты не в них? – проигнорировав ремарку о погоде, спросила она и принялась изучать детали его одежды, в которых не было ничего примечательного: чёрные ботинки, чёрные джинсы, чёрное пальто, и лишь под самым горлом, за воротником, виднелся маленький белый квадратик шарфа. – Хотя не отвечай, – усмехнулась она.

– Я сейчас что-то упустил? – удивился Штэфан. Его бровь вопросительно поднялась и спряталась под мягким полем шляпы.

– Ну, не мне же одной выглядеть глупо.

– Хм? – Крутясь на месте, он принялся осматривать себя со всех сторон так, словно кто-то невидимый только что переодел его украдкой и эта одежда теперь была ему чужда. – Хм? – непонимающе посмотрел он на довольную Дэниэль, указывающую двумя пальцами себе на горло.

– У этого жеста слишком много значений, поэтому побоюсь озвучить свою догадку, растолковав её неверно, – запутался он вконец.