— Моя королева… — прошептал человек ей в макушку и стал тихонько покачивать, как маленького ребёнка. И в этот момент она узнала его.

— Тито, — прошептала Лео ему в грудь, почему-то облаченную в доспехи стражника, — как ты здесь оказался?

— Почти все солдаты короля — мои друзья. Стражник пустил меня к вам, и даже поделился формой, чтобы я не привлекал к себе внимание, — Лео выпуталась из шали и вцепилась в его предплечья, словно не верила, что он может быть тут. — Но я должен возвращаться к королю, иначе он хватится меня, будет искать.

Лео отстранилась от него на мгновение, чтобы удостовериться, что это действительно Тито. Подняла на него глаза, совершенно не подумав, как выглядит после всего, что с ней произошло. Матео осмотрел её, и в его взгляде отразилась вся её боль, когда он увидел последствия сегодняшней ночи. Он тяжело сглотнул и потянулся пальцами к её щеке, невесомо дотрагиваясь.

— Я принес вам вот это, — он вытащил из одежды сверток и маленькую коробочку. — Здесь хлеб и сыр, — сказал он, показывая на сверток. — А это ваше лекарство, которым вы лечили меня после порки на конюшне. Вам оно сейчас нужнее, — горько добавил он, глядя на рубцы покрывающие ее предплечья.

— Тито… — прошептала Лео прикрывая полные слёз глаза, — спасибо тебе.

— Поешьте. Вам обязательно нужны силы. Я послал весточку в Облачное поместье, скоро сюда прибудут ваши родители, и этого, — он снова погладил ее щёку, — больше не повторится. А мне нужно идти.

Матео аккуратно перехватил её руку и повернув к себе маленькую ладошку тыльной стороной, погладил болезненные точки от шипов розы и прижался к ним губами.

— Служу своей королеве, — прошептал он прямо ей в кожу и, глубоко вздохнув, поднялся. Он, видно, хотел ещё что-то сказать, но в дверь заглянул стражник и сообщил, что король ищет своего менестреля. Лео едва заметно кивнула ему — хотела уверить, что она справится, теперь справится, но вышло как-то неуверенно и жалко. Чертыхнувшись сквозь зубы, Матео побежал на зов короля, а дверь темницы захлопнулась так громко, что Лео вздрогнула.

***

Леонелла сидела, привалившись к стене, и, кутаясь в шаль, гипнотизировала блеклый кусочек неба за окошком под потолком. Она успела поплакать, поругать себя последними словами за неосмотрительность и недальновидность, потом на неё нашло какое-то необъяснимое возбуждение, и она принялась бегать по своей темнице взад-вперед, пытаясь сообразить, как ей вести себя дальше. Все, что принес Матео, она съела, рубцы помазала мазью; Лео чувствовала себя странно, словно у неё открылось второе дыхание. То, что Матео пришёл к ней, сюда, рискуя головой, не удивило её, она поразилась своим собственным чувствам, в которые проваливалась всё глубже и глубже. Что с этим делать, как жить дальше — Лео совершенно не представляла.

В конце концов она устала и, завернувшись в шаль, уснула чутким, тревожным сном. Очнувшись, она вдруг подумала, что сказал ей Матео перед тем, как уйти — он о чём-то сообщил её родителям и они скоро приедут сюда. Что он им сообщил? Что король избил её? Что она сидит в башне? Как ей могут помочь родители? Максимум, что они могут сделать — это отсрочить экзекуцию, потому что король, скорее всего, поостережётся поднимать руку на неё, пока герцог и герцогиня Плинайо тут. А потом они уедут и всё повторится. Лео не сомневалась, что повторится. И нужно было придумать какой-то план по выживанию здесь, потому что так просто сдаваться она не была готова.

Ей было больно, страшно, она чувствовала отвращение к самой себе, но жажда жизни была сильна в ней, и Лео цеплялась за любую возможность выбраться из поглощающего её отчаяния. Для начала она решила, что не должна показывать своих истинных чувств никому, особенно Абрэмо. Она уже позволила ему поймать её не только в ловушку этого ненужного брака, но и дать ему почувствовать, как она беспомощна и напугана. Конечно, она не ожидала от мужа такого, но теперь она знает, на что он действительно способен. «Да, — горько думала Леонелла, — я оказалась из тех, кто набивает себе все шишки сам, не слушая никого. Но это урок мне. Теперь я не дам застать себя врасплох. Сейчас не время жалости к себе. Не время себя ругать. Мне обязательно нужно выжить, и я придумаю как».

Лео куталась в шаль, оставленную Матео, и вдруг неожиданно для себя улыбнулась, хоть эта улыбка и отдалась болью в ушибленной щеке. «Матео… Он так рисковал, придя ко мне! И это его прикосновение к ладони…» Леонелла чувствовала, как в груди снова становится тесно, но на этот раз на ней не было корсета, а дышать ей было трудно от распирающего ощущения тепла и чего-то ещё, что она не могла себе объяснить. Каждый раз, когда Лео вспоминала прикосновения менестреля, сладко-ноющая тяжесть опускалась вниз живота, и ей казалось, что это именно то, о чем говорили ей сёстры. А не то, что с ней сделал Абрэмо.

Лео засыпала, просыпалась, впадала в забытие, гипнотизируя кусочек неба, видный ей в окно. Понимала, что король изводит её, ему мало страха, унижения и насилия, он хочет её сломать, как цветок, сорванный с клумбы. Хочет, чтобы она умоляла его выпустить отсюда, чтобы истощить не только её дух, но и тело, чтобы не было сил бороться. Но Леонелла была уверена, что есть тот, кто не оставит её в беде.

И не ошиблась. Она не знала, сколько прошло времени, но наступил момент, когда снова услышала приглушенное через дверь: «Моя королева…» — и сердечко радостно затрепетало от этого голоса. Она хотела вскочить, но потемнело в глазах и голова закружилась, поэтому, зажмурившись, она по стеночке добралась до двери.

— Матео… — выдохнула она и в изнеможении опустилась на пол, спиной прислоняясь к двери.

— Сегодня, когда охранник принесёт ведро с водой, ищите на дне ларец — там ваш ужин. Поешьте, вам нужны силы, — она слышала, как дрогнул его голос и постаралась сдержать рыдания, которые накатили от облегчения.

— Матео… — сквозь слёзы снова прошептала Леонелла. Она так много хотела сказать ему, но слова не шли. Ей хотелось, чтобы он опять оказался рядом и обнял её, и она смогла бы почувствовать его любовь и снова поверить, что жива, и она оплакивала невозможность этого простого жеста. — Спой мне, — тихонько попросила она, чутко прислушиваясь к тому, что происходит за дверью.

Она пыталась представить менестреля — их отделяли всего несколько дюймов дерева, и если бы они могли разрушить эту помеху, то непременно оказались бы в объятиях друг друга. Лео не сомневалась. Она представила, как Матео сидит точно так же, как и она, на полу, прислонившись спиной и затылком к двери, и настраивает свое банджо, чтобы невесомо перебирая струны, спеть ей. И когда она услышала первые приглушенные разделяющей их преградой аккорды, она улыбнулась — поняла, что угадала.

Матео чуть вибрирующим голосом пел о лживых королях, о своей любви и о том, как он устал от притворства.

Потерянный, поющий их песню,

Я в плену того, что сотворил.

Это всё, что я знаю, но это не то, что мне нужно,

Я истерзан своей любовью, истерзан до крови.

И я хочу сбежать в твоё убежище этой ночью,

Укрыться в убежище этой ночью.

Мы едины в этом тихом противостоянии

Поклонению лже-королям.*

И несмотря на то, что по щекам у Лео текли слёзы, она улыбалась. Улыбалась, потому что ясно поняла, что должна сделать. И ей есть ради чего жить.

***

Так, то воодушевляясь, то снова проваливаясь в отчаяние, Лео пыталась собрать свою жизнь по кусочкам. Чаще всего она сидела, привалившись к стене и глядя на единственный доступный ей в окошке кусочек свободы. Именно в таком положении её застиг лязг открывающегося засова. Она покосилась на вход и первым порывом её было вскочить и броситься навстречу посетителю — она думала, что к ней снова пришёл Матео. Но уже в следующую секунду она с удивлением заметила роскошное одеяние — это пожаловал король, собственной персоной.

Абрэмо вошёл, заложив руки за спину, закрыл за собой дверь и оглядел всё помещение. Прошёлся вдоль стены до окошка, глянул на серое небо и с ухмылкой повернулся к Леонелле.