— Я буду впредь осторожна, обещаю, — мягко ответила Лео. Она совершенно непроизвольно потянулась и погладила Матео по щеке так же, как это делала её мама Норина. Но Матео, до этого сохранявший предельное спокойствие и невозмутимость, вдруг порывисто повернул голову к ладони Лео и коснулся её губами, зажмурившись. После чего он снова упал на колени и низко опустил голову.

— Моя жизнь принадлежит вам, королева.

Лео, всеми силами стараясь не заплакать, аккуратно взяла из его рук фонарь, пока свеча не выпала на землю, и легонько дотронулась до плеча менестреля.

— Пойдем, Матео, мне уже давно пора оказаться в своих покоях. Я обещаю, что буду осмотрительнее и осторожнее. И надеюсь, если придётся, ты передашь весточку моим сёстрам. Мы теперь, скорее всего, нескоро увидимся…

— Я всё для вас сделаю, Ваше Величество, чего бы мне это ни стоило, — тихо поклялся Матео, поднимаясь с колен, и, смущаясь от своего дерзкого порыва, не смотрел больше на Лео, пока они не расстались около конюшен. Менестрель повёл Палу в стойло, а Леонелла побежала в свои покои, молясь, чтобы всё обошлось.

Королева Леонелла Облачная бежала через многочисленные заллы и переходы дворца в приёмный холл. Точнее сказать, когда она проходила через комнаты, где находились всевозможные вельможи и придворные, Лео принимала величественный вид, шла чинно и не торопясь, чуть приподнимаясь на цыпочки, чтобы походка выглядела более легкой и воздушной, именно так, как учил её придворный профессор по этикету. Царственно кивала каждому, кто подходил, отвечала всем благосклонной улыбкой, позволяла приложиться к ручке. И только стоило ей остаться одной в переходе от залы к зале, как сердечко её разгонялась снова и она буквально летела навстречу своей судьбе. Ведь в город вернулся Его Величество Абрэмо Верховный, которого не было почти полгода. И он не только прибыл в замок, а послал сообщить лично королеве о том, как сильно он хочет её видеть.

Всё то время, что прошло с момента, когда Лео вернулась от родни, а Матео говорил с ней у ворот замка, она вела себя безупречно. Во всяком случае делала всё, что от неё зависело, чтобы оставаться в рамках этикета и приличий. Она перестала посещать казармы лично, отслеживая состояние подопечных через верных слуг и менестреля, который организовывал передачи лекарств и мазей от королевы к больным. С Матео было сложнее всего, она чувствовала его незримое присутствие всегда и везде, словно он был её ангел-хранитель, и с каждым днем это нравилось ей всё больше. Но настал момент, когда она поняла, что снова ходит по тонкому льду.

***

Это произошло, когда Лео обнаружила, что у неё нет больше нужных трав для лекарств, и под предлогом неспешной прогулки она собрала свиту, служанок и менестреля и отправилась в сторону леса.

Погода в тот день была просто сказочной. Стояла настоящая летняя жара, солнышко красиво подсвечивало кроны деревьев, припекало обширные полянки со множеством растений. Чинно выхаживая под зонтиком со своей свитой, Лео зорко присматривала нужное и предложила сделать привал. Слуги расположили шатёр и навес, а Леонелла, прихватив пару служанок, потихоньку отошла вглубь леса, где на симпатичной полянке нашла необходимые травы. Иззи и Даяна — её горничные, — разбрелись, получив инструкции, а Лео, с удовольствием вдыхая запахи леса и наслаждаясь звуками природы, бродила от соцветия к соцветию и, зная, что подобная прогулка может повториться ещё нескоро, пыталась впитать себя атмосферу мнимой свободы до капли.

Она почувствовала взгляд Матео раньше, чем заметила его среди деревьев. Он не прятался, но и не следил за ней открыто, чтобы избежать досужих сплетен, всё в том же шутовском наряде, маске и обязательным банджо за спиной. Лео, когда поняла, что Тито рядом, почему-то ощутила облегчение, словно он был гарантом её спокойствия. Матео не посмел бы заговорить с ней при всех, даже если бы хотел, поэтому она специально подходила всё ближе и ближе, пока не оказалась около него настолько, чтобы можно было окликнуть его.

— Ну что же ты, Тито, — величественно улыбнулась Леонелла менестрелю, поправляя шляпку, — если уж ты здесь, развлеки нас веселой песенкой, чтобы не так скучно было бросить среди деревьев.

— Как прикажет мне королева, — Матео вышел из-за ствола, на который опирался плечом, низко кланяясь. Лео поймала себя, на мысли, что, наверное, никогда не сможет привыкнуть к этим вечным церемониям, хорошо, что её окружение, самое близкое, помогали ей и не давали чувствовать неловкость. В Облачном имении было принято считать слуг за людей, обращаться с ними вежливо и не заставляли всё время кланяться. Отец говорил, что если к нему обращаются «Ваше Сиятельство» то можно даже тихонечко ругнуться, лишь бы это было за дело. И слуги, зная это, уважали герцога и были гораздо почтительнее, на взгляд Леонеллы, чем вельможи во дворце, которые в глаза кланялись и ревностно следили за соблюдением правил, но за глаза говорили гадости о короле и королеве…

Матео достал банджо, и его ловкие длинные пальцы прошлись по струнам. Лео приняла независимый вид, улыбнувшись ему снисходительно, и отошла, словно все это развлечение для слуг, а она просто позволила им это. На самом же деле Леонелла ловила каждый звук, каждый перелив, исходящий из-под этих волшебных рук. Эта баллада была одной из самых красивых, бесспорно, но она не вызывала грусти, а наоборот, наполняла сердце радостью и надеждой.

Я никогда не хотел прыгнуть выше головы,

Но всегда мог дать больше, чем у меня отберут.

И это все враньё — ведь я наконец понял

Что значит 'во имя небес'

Но я возвращаю свою жизнь туда

Откуда рождается дождь.

Умру, чтобы выжить и вернуться туда,

Откуда рождается дождь…*

Слушая чарующий голос Тито, Леонелла бродила среди высокой травы на поляне, придерживая свои юбки, но её сердце было сейчас там, где ловкие пальцы Матео перебирали струны банджо, а его сильные руки нежно обнимали инструмент. Как бы ей хотелось сесть рядом с ним, как это сделали Иззи и Даяна, погрузиться в его завораживающий голос и музыку полностью, подставить ласковым лучам солнца лицо и раствориться в этом счастье. Но она не могла. Королевский статус не позволял ей простых человеческих радостей. Поэтому она чинно шагала, не забывая высматривать нужные травы и потихоньку собирать их в мешочек среди юбок, слушать голос Матео и представлять, что он играет только для неё…

Волшебство исчезло сразу же, как только кончилась музыка. Её служанки, которые совершенно забыли, зачем они пришли на поляну и сидели в ногах Матео, слушая его балладу, вскочили и захлопали в ладоши, а… Иззи, вскрикнув: «Тито, ты просто чудо!», бросилась ему на шею и принялась зацеловывать его здоровую щеку.

Лео сначала не поняла, что там за возня, а когда увидела… что-то перевернулось у неё в груди, обожгло, навалилось тяжестью. Сдавило горло. Она хотела позвать служанок, но не смогла произнести ни слова. Так и смотрела со стороны, как Даяна гладит Матео по плечам и спине, а Иззи целует его и прижимается грудью, а Матео улыбается им и обнимает Из талию — ему явно было приятно внимание девушек.

Где-то в глубине души Лео понимала, что она даже близко не может позволить себе испытывать и толику тех эмоций, что сейчас приносили боль, колючим ежом скрутившись в сдавленной тугим корсетом груди. Леонелле было так трудно дышать, что она испугалась — совсем не к месту было бы упасть в обморок прямо посреди поляны. Так ничего не выдавив из себя, Лео повернулась и, стараясь не выдавать бурливших в ней чувств, медленно пошла в сторону своей свиты, не разбирая дороги.

Уставшие от утомительной и непривычной прогулки вельможи, успевшие обругать активную королеву последними словами, очень обрадовались, когда Леонелла объявила, что они отправляются обратно в замок. Она велела собрать всею свиту и, не дожидаясь когда все соберутся, отправилась с самыми приближенными домой.