– И ты чувствуешь себя виноватым из-за этого?

– Да. Всегда. Я люблю свою сестру, но до сих пор позволяю отцу держать ее подальше от глаз общественности, от прессы и историй в средствах массовой информации. Я чувствую себя частично ответственным.

– Но ты мог бы реально помочь ей, Тристан?

– Я мог бы попытаться. После всего, через что она прошла... – он снова закрыл глаза, словно пытаясь спрятаться от всего мира. – Примерно пять лет назад произошел один случай. Мы с отцом подрались на людях, на открытии музея. Впоследствии отец заплатил много денег за то, чтобы эта история исчезла. Но я никогда ее не забуду. В тот вечер я узнал, что один из деловых партнеров отца приставал к Арии, когда та была подростком. И не один раз. – у меня закружилась голова, желудок сжался. Тристан выглядел несчастным и разъяренным одновременно. – И отец был в курсе. Однако он все отрицал, а я ничего не мог доказать. Он, бля*ь, знал и ничего не сделал, потому что ему нужны были деньги этого куска дерьма.

– Тристан, – прошептала я.

– Ария все впитала, как губка. Сексуальные домогательства, смерть матери, депрессию. Она спасалась чтением и рисованием, но этого было недостаточно. А я был слишком занят, чтоб увидеть, что происходило на самом деле. Моя младшая сестренка шла по спирали, а я не мог ее защитить. Так же, как не могу защитить и сейчас.

– Не нужно винить себя за это, – прошептала я, в горле встал комок от его слов, от боли в голосе. – Не нужно взваливать этот груз на свои плечи, Тристан. Это была не твоя вина.

Он словно меня не слышал.

– Я не знаю, когда Ария в очередной раз сломается. Иногда, когда я навещаю ее, она снова становится прежней, счастливой и беззаботной. Рисует по утрам, по вечерам гуляет по пляжу. А иногда вообще не хочет меня видеть. Кричит, говорит, что хочет умереть, что ей суждено умереть, что дьявол велел ей покончить с собой. – Тристан вздрогнул, прижавшись ко мне. – Затем все начинается сначала. Новые комбинации лекарств, кратковременное пребывание в психиатрической больнице для наблюдения за суицидниками, новые сиделки. Бесконечный цикл. И, по-видимому, сегодня днем у Арии случился очередной рецидив.

Наступившая после этого тишина была тяжелой. Я узнала еще одну важную часть головоломки, которую Тристан держал в себе в течение многих лет.

– Завтра мне нужно лететь в Северную Каролину, – сказал он. – У нас были планы на выходные, но...

– Даже не думай об этом, Тристан, – твердо ответила я. – Хочешь, я поеду с тобой?

Он поразмышлял, но потом покачал головой.

– Нет. Лучше познакомитесь с ней, когда она не...

– Понимаю.

Ларен и Кейн в конце концов вернулись, но мы сообщили им, что уходим. Когда они спросили, почему, Тристан дал понять, что у него на работе возникла чрезвычайная ситуация.

Вечер принял мрачный оборот, и я спросила Тристана, не хочет ли он побыть один, однако он покачал головой и отвез нас в свой пентхаус. Мы сразу же отправились в постель, и я прижалась к Тристану, предлагая тихое утешение, так как он был не в настроении разговаривать.

Я знала, что он, вероятно, будет бодрствовать. Мне хотелось побыть с ним, но Тристан велел немного поспать, легонько поцеловав меня в лоб.

Как раз когда я засыпала, он пробормотал:

– Скажи, что любишь меня.

– Я люблю тебя, – сонно ответила я.

Мне показалось, что я услышала:

– Я тебя тоже.

Но, уплывая в сон, я не была уверена, прозвучало ли это на самом деле.

Тристан улетел в Северную Каролину рано утром, и я весь день ничего о нем не слышала. Написала ему несколько смс, спросив, как дела, как Ария, но получила только короткие, рассеянные ответы, поэтому оставила его в покое. Позвонит, когда сможет. Что Тристан и сделал поздним вечером.

– Как твои дела?

– Устал, – его голос звучал так, словно Тристан был измотан. Жаль, что я не могла разделить с ним это бремя. – Ты у меня?

– Нет, – ответила я, оглядывая свою кухню с мукой и сахаром на столешнице. – Я у себя. А ты где?

– В больнице. Весь день провел здесь, общался с врачами и психиатрами. Хотя все их диагнозы и предположения я уже слышал раньше. – Тристан вздохнул. Я почти видела, как он в отчаянии провел рукой по волосам. – Отвлеки меня, сладкая. Чем ты занималась сегодня?

Я рассказала, как мы с Ларен сходили пообедать, поболтали о Лондоне, Шотландии и обо всех достопримечательностях.

– Она спрашивала о вчерашнем вечере?

– Да, я сказала, что тебе пришлось уехать по работе. – Я чувствовала себя виноватой за то, что солгала Ларен, но это был секрет Тристана, а не мой.

Он молчал, но я слышала его тихое дыхание в телефонной трубке и приглушенный шум больницы на заднем плане.

– Иногда мне хочется, чтобы все знали, – признался он, – знали о моей сестре, чтобы не пришлось прятать ее, как какую-то маленькую грязную семейную тайну. Хочу, чтобы мой отец заплатил за то, что все скрыл, но в то же время... он ведь мой отец. Боже, у меня такой пи*дец в голове. Сам не знаю, чего хочу.

Его слова преследовали меня еще долго после того, как мы попрощались. Но я понимала, что, если история Арии станет достоянием общественности, Блэквеллы, включая Тристана, попадутся на удочку. СМИ имеют способность невероятным образом раскручивать истории.

Будто слова Тристана стали пророчеством, на следующий день все пошло наперекосяк.

За час до его приземления, мне в панике позвонила Ларен.

– Ты видела сегодняшние новости?

Ужас пронзил все внутри от ее тона.

– Нет. А что случилось? – я подумала, что что-то произошло с Тристаном.

– Переключи на четвертый канал.

В мгновение ока я включила телевизор, торопливо листая каналы, пока не нашла нужный. Я замерла, увидев заголовок под диктором.

«СЕМЕЙНЫЙ СКАНДАЛ БЛЭКВЕЛЛОВ»

Ниже, более мелкими буквами: «Дочь Ария Блэквелл находится в психиатрической клинике после сексуального насилия».

О боже мой.

Ларен все еще висела на телефоне, задавая мне вопросы. Но трубка упала на пол, а я опустилась на диван, зажав рот рукой, чувствуя, что меня сейчас стошнит.

Именно этого Тристан боялся.

– Семья Блэквелл пока не опубликовала опровержения анонимного источника, который утверждает, что получил информацию непосредственно от самого Тристана Блэквелла. Эта история была впервые опубликована сегодня утром на популярном сайте и быстро стала мировой сенсацией. Джону Блэквеллу еще предстоит выступить и опровергнуть утверждения о том, что он знал о жестоком обращении к своей дочери со стороны бывшего делового партнера и близкого друга семьи, личность которого в настоящее время неизвестна.

Я больше не могла это слушать. Желудок сильно скрутило, и я подняла трубку, осознав, что Ларен все еще была на линии.

– Я перезвоню, – бросила я.

Затем набрала номер Тристана, задаваясь вопросом, не прибыл ли его рейс раньше. Меня перевели прямо на голосовую почту. В отчаянии я позвонила снова, а затем беспокойно зашагала по гостиной.

Дела были плохи. Действительно плохи.

К тому времени, когда Тристан должен был приземлиться, я была готова рвать на себе волосы. Страх за Тристана поглотил меня. СМИ могут опорочить всю семью, если захотят, ради большего количества просмотров, лучших рейтингов, больших денег. Меня затошнило.

Я услышала, как с подъездной дорожки донесся хлопок – звук захлопнувшейся дверцы машины. Я бросилась к входной двери и увидела Тристана с неописуемой яростью на лице. Я автоматически сделала шаг назад, и он воспользовался возможностью войти внутрь, захлопнув за собой дверь. Стеклянная рамка картины, висевшая в прихожей, упала на пол и разбилась вдребезги.

Тристан выглядел измученным после поездки, но в его глазах безошибочно читалась боль и неприкрытый гнев.

– Тристан, я...

– Не смей, черт возьми! – заорал он, я заметила, как пульсировали его виски. – Какого хрена ты натворила, Ноэль? Сколько, бля*ь, тебе заплатили, а?