Отчислен он был, кстати, по глупости, хотя с программой обучения справлялся легко, учеба давалось ему без трудностей, даже конспекты лекций Миша почти не вел. Он старался запоминать на слух то, что говорили преподаватели, только перед экзаменами перелистывал учебники, а не зубрил билеты как многие. На четвёртом курсе случилось так, что в период сессии приспичило жениться его близкому другу, а свадьбу играли в соседей области. Не устояв перед соблазном, Миша рванул на празднование и неделю куролесил, забив на экзамены все, что только можно было забить, а так как учился он на бюджетной основе – то есть бесплатно, его быстренько и отчислили – желающих перейти на бюджет всегда было предостаточно.

Погрузившись в мысли, Соболев не сразу заметил группу людей, выходящих из леса. Одеты они были в цивильное. Мысля стереотипами, не сразу можно было опознать в них искомых террористов. В сознании большинства людей террорист представляется здоровенным, чернобородым бугаем в камуфляже и с зеленой повязкой на лбу. Вышедшие одеты были обычно: джинсы, мастерки, спортивные костюмы и никаких бород. Двое из них тащили какой-то металлический ящик, взявшись за него с двух сторон, по-видимому, там были приделаны ручки для переноски. Судя по тому, как несшие его люди согнулись, ящик был тяжелым. Сомнение в принадлежности этих людей к тем, кого они тут ждали, развеяло оружие – вооружены были все четверо. У носильщиков за плечами болтались Калаши, они легко угадывались по деревянным прикладам и цевью. Идущий впереди держал не то автомат, не то автоматическую винтовку черного цвета, идентифицировать на таком расстоянии этот ствол было нельзя. Такое же оружие было и у замыкающего.

– Понеслась п… по кочкам,– вслух подумал Соболев, снимая автомат с предохранителя.

– Стоять!!! – внезапно раздавшийся испуганный окрик, заставил Соболева сматериться еще раз, отличился кто-то из молодых. Заставить стоять не прошеных гостей, конечно, не получилось, а получилось заставить залечь. Сразу же раздались выстрелы. Стреляли все, даже те, кто находился с флангов развернувшегося действия. Им решительно ничего не было видно, и они просто лупили из автоматов по лесу. Стреляли очередями. Не тренированные пальцы давили на гашетку слишком долго, и очереди выходили слишком длинные, срезая траву в месте залегания терров, пули наискось уходили в лес и в небо. Соболев отправлял короткие очереди по два – три выстрела по позиции террористов – их выдавали вспышки дульного пламени. Боекомплект был ограничен, и он старался беречь патроны. От выстрелов загорелась трава как раз в том месте, куда целился Михаил, видимо, его визави стреляли от земли, стараясь не поднимать голову. Соболев сменил позицию, откатившись на три метра в сторону, и снова пустил короткую очередь по направлению к лесу. Противник, застигнутый врасплох, занимал крайне невыгодную для себя позицию. Из леса они уже вышли и находились, по сути, на открытом пространстве, скрываемые лишь высокой травой, редким кустарником, и неровностями ландшафта. Террористы осознали необходимость передислокации – им во что бы то ни стало было необходимо вернуться под прикрытие леса. Сержант увидел, как они короткими перебежками меняют позицию. Он заприметил одну фигуру, чья красная мастерка являла собой очень заметную цель. Человек перебежал, залег, сделал несколько выстрелов и его автомат замолчал. Михаил прицелился, взяв небольшое упреждение в направлении предполагаемого отхода. Терпеливое ожидание было вознаграждено, преступник начал движение и Михаил нажал на спусковой крючок. Он очень четко, как в замедленной съемке, увидел, как пуля вошла противнику в голову, вопреки ожиданиям, тот не дернулся и не был отброшен в сторону как показывают в голливудских боевиках, а просто упал. На его месте, в летнем мареве образовалось розовое кровяное облачко, как будто остроносая пуля выбила из человека кровавую пыль. Мысли о том, что он только что убил человека, медленно заполняли сознание, сердце бешено заколотилось, а руки стали предательски ватными, к горлу подкатил комок, и Михаила вырвало горькой слизью.

Наконец заухал пулемет Макса. Тяжелые 76 миллиметровые пули «Печенега» теперь не давали преступникам возможность поменять позицию, отступить в лес под прикрытие деревьев и вести более или менее прицельный ответный огонь. Сержант судорожно обдумывал сложившуюся ситуацию: «Бл.. да где же Заяц со вторым отделением? Рация тоже осталась у них…но они же явно слышат стрельбу» Михаил посмотрел на наручные часы, недоверчиво потряс их – казалось, что прошла вечность, но часы упорно говорили, что бой шел три – четыре минуты.

Внезапно «Печенег» замолчал, и сквозь грохот выстрелов послышался набирающий силу крик. Кто это кричал понятно не было. Крик был нечеловеческий, животный, он не был похож на спокойный глубокий голос пулеметчика. «Макса ранило» – пронеслось в голове у Михаила. Внезапно на идущий бой обрушилась тишина. Именно обрушилась – разом оборвались все звуки боя, и выстрелы, и крики. Соболев открыл рот и похлопал ладонью по ушам. И тут со стороны леса взошло «солнце». На месте противника вырос купол ослепительно белого света. Купол стремительно расширялся и покрывал собой все пространство, через мгновение он поглотил младшего сержанта и его отделение.

Неизвестность

– А что это за звуки, вон там? – спросила Алиса, кивнув на весьма

укромные заросли какой-то симпатичной растительности на краю сада.

– А это чудеса, – равнодушно пояснил Чеширский Кот.

– И.. И что же они там делают? – поинтересовалась девочка, неминуемо краснея.

– Как и положено, – Кот зевнул. – Случаются…

Льюис Кэрролл

Белизна поглотила сержанта, он погрузился в нее как в молоко. Однажды в детстве Миша попал в больницу с аппендицитом, и операцию проводили под общим наркозом. Врач поднес к лицу черную, скверно пахнущую маску, и сознание ребенка унеслось прочь из реальности. Нечто подобное сейчас и испытывал Михаил. Ярко светящиеся узоры сменялись объемными, трёхмерными геометрическими фигурами, которые переливались, ежесекундно меняли свою форму. Сознание пыталось зацепиться за ускользающую реальность. Как калейдоскоп мелькали мысли, обрывки каких- то воспоминаний, разговоров; внезапно всплывали строчки когда-то прочитанных книг, отрывки из фильмов и рекламных роликов. Мелькали давно забытые лица и лица не знакомые вовсе. Сосредоточиться на какой-то одной мысли, которые вихрем проносились в голове, не удавалось даже на мгновение. Может это агония и мозг пытается реализовать последние резервы? Или может это уже сама смерть?

Состояние это продолжалось возможно целую вечность, а возможно, и одну секунду. Наконец измученное сознание вернулось в тело своего обладателя. Соболев с трудом открыл веки, и перед глазами встало синее безоблачное небо. Голова раскалывалась, боль переливалась медным гулом в ушах. Михаил с трудом перевернулся на бок, и его опять вырвало. Из левого уха тонкой струйкой уже запеклась багровая кровь. Стараясь упорядочить мысли, сержант силился осознать произошедшее. Ощупав себя по бокам, удовлетворенно отметил, что не ранен, и руки-ноги на месте. Боль отступила, вернув ясность мысли. Михаил огляделся по сторонам: всё тот же перелесок, всё та же деляна, поросшая густой травой. Людей видно не было.

– Есть кто живой?!

Невдалеке раздался протяжный стон, приглядевшись в ту сторону откуда доносился звук, Михаил увидел одного из молодых бойцов его взвода. Он сидел на земле, обхватив голову руками, и раскачивался из стороны в сторону.

– Егоров, ты?

Егоров повернул голову к командиру и потрескавшимися губами беззвучно просипел:

– Я… Товарищ сержант…

Он силился сказать что-то еще, но разобрать его слова было невозможно. Михаил посмотрел в сторону леса. Никакого движения и признаков присутствия живой силы противника не наблюдалось. Оглушенные бойцы, те которые находились в поле зрения, кряхтя и постанывая, приходили в себя.