– Замуж отдадут, – отрезал Марк. – Хорошо, если не накажут. Лянка, не дури, иди домой.

– Не пойду! – уперлась она. – Если хочешь, сам иди, буди всех! А я все равно убегу! Не сейчас, так потом!

– Ну и дура!

Из глаз полились слезы. Ляна не была плаксой. Тот же Марк отучил ее реветь еще в детстве. Это никогда его не трогало, наоборот, за «сырость» мог и поколотить. Он не привык видеть ее плачущей, потому и растерялся.

– Ты чего? Ой, ну хватит… Ляна, перестань!

– Мне страшно, – всхлипывала она. – Неужели ты не понимаешь, что мне страшно? Дай хотя бы попытаться…

– Глупо, но… – Марк махнул рукой. – Делай, что хочешь. Только не вздумай бежать дальше! В монастыре тебя не обидят.

– Ты… ты не говори никому, что видел меня, хорошо?

– Не скажу… Одежду твою спрятать бы. И вот что… Я к вечеру приду к монастырю. Встретимся на закате у дуба, что на берегу озера. Расскажу, что да как…

Ляна благодарно ему улыбнулась. Наверняка, вечером Марк будет уговаривать ее вернуться домой. Он, как никто другой, знал, что если ей взбредет что-нибудь в голову, то лучше разрешить и выждать, пока не надоест. Что ж, он будет разочарован – подчиняться обстоятельствам Ляна не намерена.

Они вместе перелезли через изгородь, и Марк свернул к холмам, где все еще косили траву, а Ляна побежала к монастырю, торопясь уйти подальше от поместья.

В монастыре она бывала часто, но, конечно же, на территории, доступной всем. Здесь располагался храм трехликого бога Демиурга, здесь же монахи учили детей грамоте и счету, принимали больных, если в том появлялась необходимость, и торговали медом с монастырской пасеки и фруктами из собственного сада.

На постоялый двор, где останавливались паломники, Ляна раньше не заглядывала. Она прятала лицо, сдвинув вниз козырек кепки, но никто из людей не обращал на нее внимания. Монахи и вовсе предпочитали не смотреть в глаза, это она заметила давно. Их взгляд почти всегда опущен, так что даже отец Пауль, который вел уроки в школе, навряд ли ее узнает.

Впрочем, проблемы начались сразу же.

– Могу я снять комнату, святой отец? – спросила она в гостинице.

Тот невозмутимо озвучил ей плату.

Деньги! Ляна позабыла о том, что у нее нет ни монетки.

– Нечем платить? – догадался монах. – Ты один?

– Я… да… – Ляна вспомнила, что он видит перед собой мальчишку. – Да, один. Я сирота… и… это…

Жаль, что она не придумала какую-нибудь легенду раньше.

– Куда ты идешь?

– Я… не знаю… – выдавила Ляна.

– Хочешь заработать? – неожиданно предложил монах. – Денег не обещаю, но сможешь поесть и переночевать в келье.

– Да! – обрадовалась она. – Да, спасибо, святой отец.

– Как тебя зовут?

– Леон.

Вымышленное имя они с Марком придумали давно, к нему Ляна даже привыкла.

Они вышли из гостиницы, и монах показал Ляне, куда идти.

– Дорожка упрется в калитку. Скажи привратнику, что тебя послал отец Ри, к отцу Дугласу. Пусть подскажет, как его найти. А отец Дуглас отведет тебя в сад, там нужны помощники.

– Спасибо.

Ляна поклонилась и отправилась в указанном направлении. Только теперь ее осенило: отец Ри отправил ее на закрытую территорию монастыря, куда никогда не пускали женщин. С одной стороны, страшно. А вдруг Демиург разгневается и пронзит ее тело молнией? С другой, там ее точно не будут искать. И это удача, если она поработает помощником несколько дней.

Проходя через калитку, Ляна зажмурилась, ожидая, что обман раскроется. Но нет, ничего не произошло. Привратник рассказал ей, где искать отца Дугласа, и… все. Никто не понял, что она – женщина.

Монастырь, скрытый от женских глаз, показался Ляне красивым. Чистый двор, аккуратные белые домики, клумбы с цветами. Позади жилых построек – сад с плодовыми деревьями.

– А ты чего не на сенокосе? – подозрительно спросил у Ляны отец Дуглас.

– Я не местный.

– А-а-а… Понятно. Обычно деревенские нам помогают, но сейчас почти все заняты. Яблоки рвать умеешь? Так, чтобы черенок не повредить. Да не кидай их в корзину, обращайся аккуратно, как со стеклом.

Яблоки Ляну учил собирать Марк. Нехитрая наука, и не слишком тяжелый труд. Монахи вблизи казались не такими нелюдимыми и строгими, как в храме. С Ляной работали несколько послушников. Когда солнце взошло выше и стало припекать, они сбросили верхние рубахи, оставшись в одних штанах.

Ляна старалась не смотреть на голые торсы. Ничего необычного, и Марк в жару мог работать голым по пояс, но отчего-то его она не смущалась, а незнакомых парней – очень даже.

– Эй, как там тебя… Леон! – окликнул ее один из них. – А ты чего не разденешься? Жарко же.

– Не, я н-не могу, – отказалась Ляна, от испуга начав заикаться. – Мне так х-хорошо…

К счастью, он не настаивал. С отхожим местом тоже повезло: Ляне показали, куда идти, и в маленькой деревянной постройке дверь запиралась изнутри. А вот когда позвали на обед, она поняла, что попалась. Хорошо, что сообразила вовремя: в помещении ей придется снять головной убор.

Мужчины с длинными волосами не редкость, но навряд ли они носят изящные заколки и яркие ленты. Мужские украшения более массивные, грубые. Да в ней сразу признают девчонку!

До трапезной Ляна не дошла – спряталась в каком-то сарае. Укоротить бы волосы, да найти темную ленту или простую веревочку… Можно здесь отсидеться, но есть-то хочется! И монахи, наверняка, заметят, что ее нет в трапезной.

В сарае хранился садовый инвентарь. Ляна поискала ножницы, но из подходящих инструментов обнаружила только топор, пилу и серп. Брать в руки топор страшно, пила только запутает волосы, в серп вроде бы острый. Недолго думая, она сняла кепку, переплела волосы в косу и чиркнула по ней серпом. Отрезанное спрятала в углу сарая, прикрыв старыми корзинами.

Говорят, что снявши голову, по волосам не плачут. Ляна чувствовала примерно то же самое. Если уж она решилась переодеться мальчиком, да спрятаться в мужском монастыре, то глупо жалеть о косе. Тем более, волосы растут быстро.

В трапезной Ляну отругал дежурный – за опоздание. Но он же дал ей шнурок, чтобы завязать куцый хвостик. Ляна быстро расправилась с супом и кашей, в еде она была неприхотлива, а вот вернуться к работе после небольшого отдыха оказалось непросто. Плечи и спина гудели от усталости, а из-за жары рубаха липла к телу.

– Что-то тебя сморило, – заметил отец Дуглас, когда Ляна пересыпала в ящик очередную корзину яблок. – Пойдем со мной.

Он привел ее на кухню и оставил помогать поварам, забрав у них одного послушника.

– Картошку чистить умеешь?

– Ага, – кивнула Ляна.

– Иди в тенечек, да приступай.

– Два ведра? – ужаснулась она, оценив объем работы.

– Потом еще принесу, – «обрадовал» ее повар. – Если постараешься, на ужин будут картофельные оладьи.

Чистить картошку она тоже научилась у Марка. В детстве они не только ходили на рыбалку, но и варили уху в котелке на берегу озера. Ляна всегда помогала: чистила и рыбу, и овощи. Правда, навыки оставляли желать лучшего, ведь каждый день она этим не занималась, особенно в последнее время.

Мучения закончились, когда нож соскочил и полоснул по ладони.

– Да что ж ты так! – рассердился тот, кто поручил ей чистить картошку. – Растяпа!

Он промыл порез водой и завязал ладонь чистой тряпицей.

– Простите… – расстроилась Ляна.

– Ладно, не ной. Сильно болит?

– Нет. Да на мне все быстро заживает.

– Оборотень, что ли?

– Я? – удивилась она. – Нет, конечно.

– Вытри посуду. Вон, на столах, видишь? А потом воду из тазов выплесни.

– Куда?

– За дверь, под кусты.

Ляна вытерла. Потом выплеснула. Только не рассчитала немного, и вода попала не под кусты, а на них. А вместе с ними окатила какого-то блондина в дорогой одежде.

– Ой… – пролепетала Ляна, когда поняла, что натворила.

Блондин отряхнул воду с камзола и, зло прищурившись, поманил ее пальцем. Ляна мотнула головой, отступила на шаг… и врезалась в повара, который стоял в дверях. Ляна дернулась в сторону, но повар цепко схватил ее за плечо.