В 1992 году известный писатель Владимир Личутин, оценивая состояние патриотического движения в стране, так и не сумевшего перед лицом национальной угрозы преодолеть в своих рядах разлад, с горечью заметил: «Любимое русское, славянское занятие — раскол. Оно и позволило произойти со страной тому, что произошло». Назвал Личутин и причины, помешавшие единению: борьба амбиций, самолюбий, характеров. И сделал невесёлый вывод: «Мы умираем поодиночке, но за общее дело».

Тем временем обстановка ухудшалась с каждым днём.

Крючков в своих воспоминаниях отмечает несколько факторов, усугублявших ситуацию.

Комитет госбезопасности буквально захлестнули сообщения, поступавшие из территориальных управлений, о резком росте националистических и сепаратистских настроений, перераставших в тяжёлые межнациональные конфликты. Национализм как раковая опухоль расползался по стране, поражая всё новые регионы, усиливая центробежные тенденции и провоцируя вооружённые конфликты. КГБ, по выражению Крючкова, «бомбил» информацией и записками президента и Совет министров СССР, предупреждая о нарастающей угрозе национальному единству страны, однако, как мы увидим, горбачёвская верхушка и не собиралась лечить болезнь, а скорее наоборот — подливала масла в огонь.

В 1990 году впервые за весь послевоенный период после двухгодичной стагнации стало сокращаться производство. В промышленности выпуск продукции сократился на 1,2 процента, а продукция сельского хозяйства уменьшилась на 2,9 процента. Конечно, эти цифры невелики в сравнении с тем обвалом, который произошёл в 1991–1995 годах, и тем падением, которое вызвал нынешний российский кризис. Однако в сочетании с целым рядом других негативных факторов обострение проблем в экономике вело к усилению социальной напряжённости.

Недовольство ухудшением социального положения, которое постоянно подогревалось, проявлялось среди рабочих, интеллигенции, молодёжи, крестьянства. Напряжённость обострилась в армии — её совершенно необоснованно (как и служащих органов госбезопасности) унижали, оскорбляли, пинали. Под воздействием антисоветской пропаганды недовольство части населения перерастало в открытые выступления — митинги, пикетирования, забастовки. Это и нужно было подстрекателям, которые рвались к власти. «Демократические» СМИ с удовольствием и широко освещали эти процессы, умалчивая о демонстрациях и шествиях сторонников советской власти и сохранения СССР.

На этих выделенных Крючковым моментах хотелось бы остановиться немного подробнее.

Национальная напряжённость в союзных республиках, сопровождавшаяся вооружёнными конфликтами на этнической почве и массовыми потоками беженцев в безопасные регионы Советского Союза, провоцировалась и нагнеталась искусственно. В начале 2011 года автору довелось несколько раз беседовать с известным политическим деятелем, депутатом Государственной думы РФ пяти созывов В. И. Илюхиным (будучи начальником управления Генеральной прокуратуры СССР, он в начале ноября 1991 года возбудил уголовное дело против действующего президента СССР М. С. Горбачёва по статье 64 УК РСФСР — измена родине). Виктор Иванович — один из немногих людей, который природу межнациональных конфликтов хорошо знал «изнутри», поскольку в качестве представителя Генпрокуратуры расследовал ряд из них на местах — в Армении, Азербайджане, Фергане, Приднестровье, Грузии. В частности, во время нашей последней беседы, состоявшейся буквально за день до его трагической смерти, обсуждались события в Нагорном Карабахе и других горячих точках. Воспроизведу некоторые фрагменты его рассказа:

«Я всегда говорил: национальный вопрос — острый вопрос, и если его ловко использовать, можно творить великие «чудеса».

Когда первый раз приехал в Степанакерт, Карабах, говорю: покажите мне, где армянин, а где азербайджанец. Они уже за много лет совместного проживания сами не отличали друг друга.

Один азербайджанец спрашивает: Виктор Иванович, ну кто это нас поссорил? Мой сын женат на армянке…

Другой: мой сосед азербайджанец, я никогда его не пропущу, чтобы не пригласить на торжество какое, свадьбу… Мы жили вместе, мы перемешались. Взяли — и по живому начали резать…

В Азербайджане, в Баку, расследуем события в Карабахе, изучаем. Я — от Генеральной прокуратуры. Пирожков Владимир Петрович — зампредседателя КГБ СССР, Демидов Николай Иванович, замминистра внутренних дел СССР.

Мы работаем уже полгода и видим: нам удалось сбить волну национализма. Возбудили уголовные дела против подстрекателей. Люди между собой стали снова общаться, вышли на работу. Мир вернулся, поверьте мне — мир!

И вдруг нам объявляют указ об особой, президентской форме управления Карабахом.

Обращаюсь к Пирожкову:

— Владимир Петрович, с вами кто-нибудь советовался, вас в Москву вызывали?

— Нет.

Спрашиваю то же самое у Демидова — нет, только что узнал об этом.

Виктор Петрович Поляничко, второй секретарь ЦК КП Азербайджана, — удивительный человек! Прошёл Афганистан. День и ночь работал, находился в самой гуще событий. Несколько покушений было на него[160]. Люди тянулись к нему, и армяне, и азербайджанцы. Как он замечательно мог говорить, затронуть за живое! Мы с ним вместе много проехали — по Азербайджану, Карабаху.

Я его тоже спрашивал:

— Виктор Петрович, как могло такое случиться?

— Я не знаю.

Как можно принимать такое решение, не посоветовавшись с официальными представителями союзного Центра, с людьми, которые изучили причины происходящего, знают, что, как и почему, представляют возможные последствия любого неосторожного шага?

Обидно было. Столько было труда вложено. Была надежда, ей-богу, была надежда! И вдруг — особая форма.

А ведь эта особая форма управления была выгодна только армянским националистам, которых испугало, что в Карабах возвращается мир. Проблема уже стала терять остроту — Горбачёв взял и поднял её.

За этим решением стояли Галина Старовойтова и Елена Боннэр[161], а Горбачёв шёл на поводу у провокаторов.

Вместе с генерал-полковником Александром Петровичем Тягуновым, комендантом города Баку, мы принимали академика Сахарова вместе с его супругой Боннэр и Старовойтовой. Во время встречи я убедился, что Сахаров на самом деле — пешка. Мужик он, может, был и неплохой, но решали всё эти две кладбищенские вороны — Боннэр и Старовойтова, которые ему и рта раскрыть не давали.

Только Сахаров заговорит: вот я, товарищ генерал, хотел бы уточнить эту позицию… Старовойтова тут же:

— Подожди, Андрей.

И: тра-та-та-та…

Попытается он снова слово вставить — другая влезает.

Тягунов не выдержал: ну дайте Андрею Дмитриевичу хоть что-то сказать!

В общем, они крутили Горбачёвым и Сахаровым, как хотели, и докрутили…

В Прибалтике эмиссаром Горбачёва был А. Н. Яковлев. Съездит туда — докладывает: там нормальный процесс идёт.

Как «нормальный»?! Там ставится вопрос о выходе из Союза. Там объединяются саюдисты[162], которые организуют моральный террор против русских, всего пророссийски настроенного населения. Там объединяются националистические народные фронты. Там ЦК компартий начинают проводить сепаратистскую линию.

А Яковлев: всё нормально!

Тот же Ельцин туда ездил в январе 1991 года подписывать договор о предоставлении так называемой независимости Эстонии[163]. Пьяным его везли обратно (боялся на самолёте возвращаться) до Ленинграда, а затем уже перемещали в Москву…

Национальные отношения — это самый разрушительный вопрос, если в него вцепились негодяи.

Так называемая «элита» в республиках и разыграла эту карту. Прекрасно понимая, что при нормальном течении она ничтожно мелка и никогда бы не пришла к власти.

А на национальном вопросе, разогрев его, раскачав, можно преуспеть…»[164]