В апреле 1978 года в Афганистане произошла революция, в результате которой пал режим Мухаммеда Дауда, а сам глава государства был расстрелян. По сути дела, это был обычный дворцовый переворот в стране, находившейся на стадии феодального развития. Тем не менее руководство страны (её президентом был провозглашён Нур Мухаммед Тараки, а премьер-министром стал Хафизулла Амин), принадлежащее к Народно-демократической партии (НДПА), объявило о своём социалистическом выборе и очень гордилось тем, что на этот путь оно встало совершенно самостоятельно, без какой-либо поддержки со стороны Советского Союза.
На самом деле действия новых афганских лидеров носили характер авантюры, не имевшей никаких шансов на реализацию заявленных политических целей, поскольку объективные условия, сложившиеся в стране, полностью игнорировались. Ни о каком построении социализма в крайне отсталой стране, где господствовали родо-племенные отношения, а большинство племён признавало только собственные законы и порядки, веками формировавшиеся свои жизненные уклады и никогда не подчинялось центральной власти в Кабуле, не могло быть и речи. Доктор исторических наук генерал армии М. А. Гареев, который был главным военным советником в Афганистане уже после вывода из страны советских войск, в одной из своих книг ссылается на интересное высказывание об афганцах Ф. Энгельса: «Только их неукротимая ненависть к государственной власти и любовь к личной независимости мешают им стать могущественной нацией».
Вот почему содержащееся во многих публикациях утверждение, что в результате Апрельской (Саурской) революции в Афганистане пришло к власти марксистское, просоветское правительство, мягко говоря, слишком далеко от действительности. Как далеки от действительности и нелепые вымыслы о том, что в последующее десятилетие, осуществив «вооружённую агрессию», Советский Союз якобы прилагал большие усилия к тому, чтобы помочь афганцам осуществить мечту о построении в феодальной стране социалистического общества[116].
Апрельский переворот обострил этническую и племенную разобщённость Афганистана, что привело к возникновению вооружённых междоусобных конфликтов, стремительно перераставших в полномасштабную гражданскую войну. СССР не мог безучастно наблюдать, что происходит у его южных рубежей (протяжённость советско-афганской границы составляла 2346 километров), тем более что поведение афганского руководства в сложившейся ситуации, шаги, которые им предпринимались, были совершенно непредсказуемы.
Первая командировка Крючкова в Афганистан состоялась через три месяца после Апрельской революции (в последующем он выезжал в Афганистан около тридцати раз). В июле 1978 года он вылетел в Кабул в качестве руководителя делегации КГБ СССР, чтобы на месте разобраться в том, что же действительно происходит в соседней стране. В ходе этой поездки Владимир Александрович встречался и с Тараки, и с Амином, причём с премьер-министром у него состоялись три встречи (особое внимание к Амину было вызвано тем, что все силовые структуры государства были фактически под его полным контролем). Оба афганских руководителя произвели на Крючкова удручающее впечатление. Тараки (человек широкообразованный и умный, к тому же занимавшийся литературной деятельностью) — своей политической наивностью. Крючкову хорошо запомнились два его высказывания. Первое: «То, что сделано в Советском Союзе за 60 лет советской власти, в Афганистане будет осуществлено за пять лет». И второе: «Приезжайте к нам через год, и вы увидите, что наши мечети окажутся пустыми». Попытки Крючкова обратить внимание на необходимость полнее учитывать объективные закономерности общественных процессов, исторические и религиозные традиции остались без внимания.
Амин, который поначалу, как и положено восточному человеку, рассыпался в признаниях любви к Советскому Союзу, довольно быстро раскрылся как жёсткий и не терпящий возражений политик, пытающийся показать, что он обладает реальной силой в стране, а потому является её хозяином. Его позиция: противников необходимо уничтожать, власть должна быть сильной и беспощадной.
Уже в ходе первой командировки на основании целого ряда сведений Крючкову стало ясно, что слова Амина не расходятся с делом. О том, что в стране разворачиваются массовые репрессии против неугодных, свидетельствовала не только информация, полученная по линии нашей разведки. Об этом практически открыто говорило и руководство афганских спецслужб. Такая откровенность была проявлена афганцами не потому, что они не умели хранить секреты. Просто они искренне считали, что все, кто противостоит власти, заслуживают суровой кары.
О развитии последующих событий в Афганистане написано так много, что нет смысла задерживать внимание читателя на их изложении. Напомним только, что за два месяца до принятия решения ЦК КПСС о вводе войск в Афганистан Амин организовал убийство Тараки и захватил всю власть в свои руки.
К короткой характеристике, данной Амину Крючковым по итогам их встреч, добавим один существенный штрих: Амин был неплохо образован, и образование он получил не где-нибудь, а в одном из самых престижных учебных заведений США. В 1957 году он поступил в Колумбийский университет (Нью-Йорк) и получил по его окончании учёную степень магистра. (Любопытное совпадение: в это же время, в 1959 году, в этом же университете проходили стажировку известный предатель, будущий генерал КГБ О. Д. Калугин и идейный вдохновитель «пятой колонны» в СССР А. Н. Яковлев, не без оснований подозреваемый в сотрудничестве с американскими спецслужбами.)
Многие исследователи считают, что ещё во время учёбы в США Амина завербовало ЦРУ, другие эту точку зрения ставят под сомнение. Гадать не будем, отметим только, что в ноябре — декабре 1979 года по линии разведки стала поступать информация о заигрывании Амина с США, о его контактах с ЦРУ. И это вполне объяснимо. Захватив власть, Амин, будучи человеком неглупым, прекрасно понимал, что в Советском Союзе, за сближение с которым ратовал погибший от его рук Тараки, большой поддержки он уже не найдёт. Однако критическая ситуация, сложившаяся в Кабуле, шаткость вероломно захваченного «трона» и вынудили его обратиться в Москву за вооружённой помощью.
А в это же время массовые убийства в стране неугодных достигли чудовищных масштабов. Один лишь пример: по приказу Амина в Кабуле были безжалостно уничтожены около пятисот руководителей и представителей племён, которые были вызваны якобы для переговоров с властями.
Сложилась довольно парадоксальная ситуация: не только Амин взывал о помощи. К советскому руководству с просьбой прямо противоположного характера — защитить их от Амина — обращались афганские политические и общественные деятели, перешедшие в оппозицию, в том числе представители крыла «Парчам» НДПА (Амин принадлежал к крылу «Хальк»). Наше руководство установило постоянную связь с лидером оппозиции Бабраком Кармалем, который вынужден был остаться в Чехословакии после того, как был смещён Амином с поста посла Афганистана в этой стране и обвинён в организации антиправительственного заговора, — было ясно, что в своей стране его ждала неминуемая расправа.
Для руководства Советского Союза оказание помощи прогрессивной афганской оппозиции было делом чести. Однако, рассматривая вопрос целесообразности ввода войск в Афганистан, Политбюро ЦК КПСС руководствовалось не только своим интернациональным долгом. Существовал целый ряд других обстоятельств и причин для серьёзной обеспокоенности.
По данным разведки, к концу 1979 года резко возросло поступление в Афганистан оружия из-за рубежа, в Кабуле заметно активизировалась деятельность западных резидентур, усилили работу спецслужбы соседних государств. Не являлись большим секретом планы американцев по включению в зону своего влияния советских республик Средней Азии. Возникала вероятность отделения от Афганистана его северных провинций, граничащих с СССР, и присоединения их к Пакистану, что в случае реализации такого сценария резко дестабилизировало бы военно-политическое равновесие, сложившееся в регионе.
