– Ты сомневаешься в моих словах? – араней подался вперед, черные глаза впились в меня взглядом.

– Н-нет, конечно, – поспешил оправдаться я. – Но всем известно, что Дом Воздуха никогда не выдает своих секретов. Тем более тот маг не был Скользящим и…

– А Дом Камня никогда не воспитывает предателей. А дети Великого Леса не отправляют дочерей на Путь. Мир меняется, Гаа Лаарх. Хотим мы того или нет, но лишь в переменах и движении возможна жизнь.

Я буквально заставил себя не отвечать. Я не предатель, сила воздушников мне не подвластна, а лаосец вообще неизвестно, жив или нет. Причем тут дочери? Проглотил рвущиеся наружу возражения и уставился на каменное ложе, укрытое мягкими шкурами. Араней, если и прочел мои мысли, решил их не комментировать. Молча двинулся тенью в сторону кокона. От колебаний воздуха пламя свечей затанцевало, рождая множество дрожащих теней в пространстве. Тихое шипение наполнило комнату – как будто мрак и дрожащие отблески света перешептывались между собой. Или это сиплое дыхание аранея нарушало уютную тишину? Я стоял, не решаясь сдвинуться с места. Молча наблюдал, как жрец вплотную подходит к кокону, раскрывает руки ладонями вверх и медленно проводит над еле-еле отсвечивающим энергетическим сгустком. Порыв ветра, внезапно пронесшийся по комнате, подсказал, моя защитная воздушная оболочка рассыпалась под руками аранея. Миг – и светло-серые ленты взметнулись вверх, обнажая бледный желто-зеленый вихрь.

– Держи. Сплетешь новую, – жрец взмахом руки отправил остатки паутинки в мою сторону. Я не стал интересоваться, каким образом я могу переплести  паучью сеть.  Лишь машинально подхватил остаточные плетения и засунул в один из карманов в моем камзоле. Позже разберусь.. Сейчас все мое внимание было приковано к замедляющемуся световому вихрю.

– Он ранен? – мой голос прозвучал в полной тишине. Тени, пляшущие на полу и стенах пугливо дернулись и зашипели в мою сторону. Я понял, что сейчас лучшее, что я могу сделать – просто молчать и не отсвечивать. Поэтому постарался максимально захлопнуться и не мешать, обратившись в сплошные слух и зрение.

Но, как оказалось, я зря переживал. Араней не обращал на меня никакого внимания. Он как будто полностью отгородился от окружающего мира. Размеренное сиплое дыхание, плавные, выверенные движения рук и тела. Лишь несколько мгновения спустя я понял, что жрец впал в транс. Молчание Вселенной – медитативный обряд жрецов, когда они, если верить слухам, напрямую связываются с Прародительницей. Я почувствовал, как волосы на затылке зашевелились от накатившей волны ужаса. Никто из живущих не видел этого обряда. Аранеи свято чтили свои традиции и ревностно оберегали тайны. Если мне позволили стать свидетелем таинства, есть лишь один ответ – мне не выбраться из этой комнаты.

Думай, Глэйб! Думай!

Но мерный рокот, усиливающийся с каждым ударом сердца, мешал сосредоточиться. Взгляд, как я ни старался, то и дело соскальзывал со стен и пола и возвращался к пульсирующему желто-зеленому вихрю в центре. Араней что-то резко прошипел и вскинул руки, а после бросился всем телом вперед, в самый центр магического свечения. Вьющиеся частицы окружили сухие. жилистые ладони. Комната дрогнула. Вспышка света на миг лишила меня возможности различить хоть что-то, кроме ярко-зеленого роя перед глазами. И запаха леса, просыпающегося после утреннего весеннего ливня. Я зажмурился – после полумрака паучьего логова буйство зелени больно давило на глаза. Мне показалось, что где-то вдалеке я слышу неугомонный щебет птиц. Но он тут же сменился тихим, болезненным стоном.

– Тише, тиш-ше, – прошипел араней. От удивления я тут же распахнул глаза, желая убедиться, этот заботливый, успокаивающий тон точно принадлежит жрецу. Но увиденное заставило меня кинуться вперед, не сдержав изумленного:

– Не может быть!

– Дочь Великого Леса, – посмеиваясь, протянул араней. А в его тоне ясно слышались лукавые нотки.

Я во все глаза разглядывал это чудо Вселенной. Всем было доподлинно известно – сыны Дома Ил Лао могут ступать на Путь. Дочери – никогда И тем не менее, на этом паучьем подобии кровати, с огромной раной в правом боку лежала лаосска. Длинные, черные волосы обрамляли мервтенно-бледное лицо. Раскосые миндалевидные глаза были прикрыты, а от длинных ресниц на щеки падала тень. Девушка, ну надо же. Совсем еще молодая – не намного старше меня. Лет двадцать, наверное. Хотя кто их поймет, этих девущек. Может ей вообще было несколько сотен лет, а лицо – результат их редкой целительной магии.

Словно в ответ на мои размышления, она застонала. Араней что-то прошипел и склонился над раненной.

– Имя. Сообщи свое имя, иначе я не с-смогу помочь.

Я не был уверен, что она вообще в сознании. Но лаоска удивила меня в очередной раз. Издав еще один стон, она тихо выдохнула:

– Сефирра. Сефирра Аэйн Ил Лао.

Видимо, это лишило ее последних сил. Из груди раненной вырвался не то стон, не то хрип. Из раны черными сгустками хлынула кровь. И источник, тлеющий в груди, погас.

– Что? Нет! Нет-нет-нет! Так нельзя! Спасите её! Мы же для этого сюда пришли! Спасите!

Я кинулся вперед, не обратив внимания на предостерегающе надвинувшиеся тени. Сейчас было важно лишь одно – спасти эту лаосску. Все остальное отошло на второй план.

– Её ранили отравленным клинком, – нехотя отозвался араней, продолжая водить руками над девушкой. – Дар, что есть суть её, отравлен. Он убивает,  а я не в силах помочь. Мы не можем хранить чужой дар, не велено Прародительницей.

Я с трудом понимал, о чем толкует жрец. Все, что я сейчас видел – умирающую девушку, ничем не заслужившую такого исхода.

– Смирись, сын Камня. Ты был настойчив, но ты не всесилен!

Я? Смириться? Вот еще!

– Дар, ты сказал дар отравлен! Его можно как-то очистить? Вывести яд? Вы же знаете всё о наследии матери Прядильщицы. У вас есть ответы на все вопросы!

Араней прошептал что-то на древнем языке и кровь, вытекающая из раны, как будто замедлила свой бег. Или это время вокруг нас изменило свою скорость?

– Дар можно очистить, но у нее, – морщинистая рука указала на девушку, – Нет на это сил и времени. Я могу лишить её дара, но ответь мне, Гаа Лаарх, ты стал бы жить без твоего света? Без голоса камней? Без Пути?

Я хотел было заносчиво ответить, что любая жизнь лучше смерти. Но осекся. Смог бы я прожить, зная, что лишен возможности ступать на Путь? Нет. Хотел бы я такую жизнь? Нет. Готов ли я был смириться с уходом этой лаосски? Нет.

– А если я стану хранителем её дара? До того момента, пока она не поправится? Я силен, здоров и готов помочь. Что нужно сказать? Какие клятвы произносить?

Араней чуть склонил голову и снова зашипел, внимательно разглядывая меня. Черные глаза блеснули в полумраке:

– И ты добровольно расстанешься с силой, пусть и не дарованной тебе от рождения? Не соблазнишься мощью Великого Дерева? Не откажешься вернуть все, до последней капли?

Я не раздумывая кивнул. Мощь, величие, всевластие – меня все это не интересовало от слова совсем. Я хотел Скользить. Я хотел жить вместе со Светом Пути в сердце. Вместе со своим светом. Этого мне было более, чем достаточно.

– Будет больно. Дар отравлен, а ты тоже почти пуст. Восстановление будет долгим.

Я пожал плечами:

– Я не тороплюсь. А Арантар мне нравится. Поэтому, не медли. Делай, что должно. А я переживу.

Араней больше не произнес ни слова. Свечи вспыхнули и опали, погружая комнату в непроглядный мрак. Полог Мироздания. Он опустился на эту крохотную келью, сосредоточенно укрывая нас троих, отгораживая от внешнего мира.

Едва различимый шепот пополз по стенам, полу и потолку, обволакивая. Я чувствовал камень под ногами, и это вселяло уверенность. Как отец наш, камень-прародитель, я буду тверд и незыблем. Я вынесу все испытания и не сломлюсь. Я буду стоять недвижимой скалой здесь, в самом сердце мироздания и буду опорой той, кто лишился силы и дара по вине врагов. Да будет так!