Дэсол. Невольничий рынок. Темница

Скрип проржавевшего ключа заставил меня вздрогнуть. И это простейшее движение тут же отдалось волной боли во всём теле. Я сам не понял, когда провалился в тревожный сон. Тело, измученное пытками, в какой-то момент просто перестало подавать сигналы в мозг. Или это мозг перестал их воспринимать? Для того, чтобы ответить на вопрос, нужно было сконцентрироваться. А это требовало слишком больших усилий. Я обвел усталым взглядом свою камеру. Отсыревшие камни, пол, покрытый мхом, потеки воды на стенах. И мрак, глядящий на меня изо всех щелей. Из каждого угла и трещинки в камне. Бесконечный, непроглядный и холодный мрак. Я чувствовал ожидание в этом неотрывном взгляде. Ожидание, готовое смениться торжеством, как только я сломаюсь и сдамся. О да, я узнавал этот взгляд. Эту тьму подружку моего заклятого врага. Я чувствовал, как близок он к своей цели. И злился от того, что сидел здесь. И не мог ничего поделать с этим.

В коридоре послышались удаляющиеся шаги. Это пришли не за мной. Видимо, на сегодня назначено несколько казней. А, может быть, привели очередного пленника? Кто-то еще попался на заговоре? Или поймали Гадюку? Сейчас мне было всё равно. Единственное, чего я хотел, поскорее оказаться на эшафоте.

Я моргнул и попытался сфокусироваться на окружающем пространстве. Полумрак сгущался ближе к стенам. Аргонитовые плиты глушили любое проявление энергии и силы. Я не мог призвать камни. Я не мог призвать воздух. Я ничего не мог, и от собственного бессилия хотелось взреветь. Я чувствовал, как неумолимо утекают мгновения. Еще немного, и ничего уже нельзя будет исправить.

Перед глазами пронеслись события последних дней. Интриги. Тайны. Бесконечные встречи. Потери… Всё, чтобы прийти к конечной точке маршрута. Чтобы исполнить Миссию и двигаться дальше. И вот он я, посреди выставочной залы дворца, стою у бюста Королевы и беру в руки маленький блестящий шарик. Великую Алую Жемчужину, ценнейшую из всех ценностей этого мира. На мне парадный костюм из темно-зеленого бархата с золоченой тесьмой. Из-под рукавов выглядывают дурацкие кружевные манжеты, которые так любит здешняя элита. Вечно торчащие в разные стороны волосы сейчас уложены по местной моде и выглядят темнее из-за сиропа, которым пришлось их залить, чтобы не топорщились во все стороны. На вздёрнутом носе красуются позолоченные очки. И в блеске стёкол отражается эта самая жемчужина, ради которой я прошёл путь через миры и пространства. Вот она, редкость, за которой охотятся тайный орден, всесильный кракен, королевская стража и еще многие-многие. Она в моей руке, такая маленькая и вместе с тем бесконечно ценная. И я, изгнанник и скиталец, Заноза, проныра, головная боль для многих своих недругов, стою посреди темноты зала и держу редкость в руках. Я победил. Я смог. Я сделал!

Я пошевелился, и движение отдалось новой волной боли во всём теле. Я поморщился и снова прикрыл глаза, перед которыми всё еще стоял образ жемчужины. Горечь поражения сдавила грудь с такой силой, что стало трудно дышать. Видение рассеялось, так и оставшись неисполненной мечтой. Я сделал медленный выдох и снова уставился в тёмную стену напротив. Как можно было так просчитаться? Как? Глэйб, ты же столько раз попадал в передряги, и каждый раз находил выход. А что сейчас? Сидишь, лишенный силы, прикованный к стене кандалами из проклятого аргонита и ждёшь часа, когда стражник повернёт ключ в замке. Когда ржавая решетка с противным лязгом впустит его внутрь, чтобы выслушать последнюю волю. Когда двое других стражников, закованных в черную броню, потянут вверх, чтобы поставить немощное измученное тело на ноги и грубо вытолкают наружу. Оттуда, по длинному коридору, выведут сначала во внутренний двор. И уже под усиленным конвоем, под противным моросящим дождём, доставят на главную площадь. К толпе зевак, ждущих хлеба и зрелищ. К равнодушному палачу, все мысли которого будут лишь о том, как побыстрее закончить работу, и укрыться от дождя в ближайшем кабаке. К судьям, которые непременно захотят взглянуть мне в глаза, чтобы увидеть в них вселенское раскаяние. Но не увидят.

Я снова выдохнул и прислонился к стене. Холодный шершавый камень обжег обнаженную, исполосованную ударами розг спину. Я зашипел, но не отстранился. Боль это хорошо. Она мне напоминает, что я всё еще жив. А пока я жив, надо бороться. Надо держаться.

Холдфаст, Глэйб!

Холдфаст!

Часть

I

. Путь к Сердцу Мира

Один из миров Паутины. Трактир. День

Я никогда не любил яркий свет. Сумрак, пляска теней в отсветах пламени, под сводами древних пещер, уютная темнота. Вот, что дарило мне ощущение спокойствия и гармонии с миром. Но не яркий, выжигающий глаза и выбивающий слезы свет. Единственное, с чем я мог примириться – блеск далеких звезд на темном небосклоне. И мерцание Пути во время Перехода. Там, в Истинной тьме мироздания, только Путь, освещенный внутренним светом души, говорил о том, что всё возможно. Что где-то вдалеке тебя ждет конечная точка перехода. Что все не зря.

– Эй, Заноза, ау, ты меня слышишь вообще? – резкий окрик вырвал меня из собственных мыслей. Перед лицом замельтешила рука с пальцами-колбасками. Я прищурился, силясь разглядеть толстого лысого торговца, что сидел сейчас передо мной, аккурат заслоняя собой незанавешенное окно. Но беспощадные лучи местного обеденного солнца прорывались из-за широкой спины, стремясь то ли ослепить, то ли выжечь мои глаза.

– Нет, не слышу, – я вспомнил, что толстяк обратился ко мне с вопросом.

– Ты что, глухой? – на отекшем красноватом лице отразилось замешательство.

– Когда за дело предлагают такую маленькую плату, да, – ничуть не стесняясь, ответил я.

Толстяк насупился. Я усмехнулся. Уже в который раз я проходил этот древний, как сам мир ритуал. Мелкий торговец решил что-то отправить на другой конец мироздания в обход местных властей. Для этого он нашел меня – Скользящего, Иноходца, Путника – как нас только не называли. Имен было много, а смысл один – мы могли совершать пространственные переходы между мирами по руинам разрушенного давным-давно Пути. По древней легенде когда-то, в незапамятные времена, все миры были связаны в единую сеть. Но потом что-то пошло не так, война, хаос, страдания, миры разлетелись и восстановились кое-как. И лишь избранные сохранили тайну перехода из мира в мир. Нас таких одаренных было мало. Тех, кто готов был совершать сделки с простыми людьми, вроде этого толстяка – еще меньше. А таких наглецов, как я – вообще в единственном экземпляре.

– Маленькую? Маленькую плату? Да ты… – толстяк покраснел, как летний закат над морем, начал раздуваться от возмущения и даже приподнялся над столом. Видимо, хотел схватить меня, проучить, наказать зазнайку. Это всё я тоже неоднократно проходил, поэтому лишь пожал плечами.

– Каков талант, таковы и расценки. Это ты пришел ко мне, а не наоборот. Так что решай, да-нет-проехали. У меня мало времени!

Признаюсь, времени у меня было хоть отбавляй. До вечера, как минимум, точно. Я прыгнул в эту точку пространства пару дней назад, после неудачного Перехода. Пытаясь унести ноги от разгневанной стражи одного из королевств, я наспех открыл портал, не позаботившись о соблюдении правил. А когда понял, что натворил и резерв моей Силы подходит к концу, нырнул в этот мир. И уже несколько дней я отсиживался в одном из столичных кварталов – не совсем на окраине, но и не очень близко к центру. Там, где редко ошивается всякий местный сброд – попросту денег не хватает. Но и не блещет своими нарядами здешняя знать. Одним словом, тихое, спокойное место для тех, кто не хочет привлекать к себе лишнего внимания. Для логова я выбрал самый обычный трактир с типичным названием «Еда и эль», таких дальше по улице стояла еще парочка. Снял комнату и наплел трактирщику байку о том, как мечтаю поступить в местную академию магических искусств. Тот, даже если и не поверил, вполне удовлетворился таким объяснением. И не проявлял к моей персоне особого интереса. Как уж меня нашел толстяк-заказчик, откуда прознал, что я здесь – мне было не то, чтобы не интересно. Но сейчас начну расспрашивать, этот торговец явно почует свое преимущество и примется сбрасывать цену. А монеты у меня тоже были на исходе. Поэтому я продолжал сидеть, всем своим видом демонстрируя ленивое безразличие.